АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава первая Немного о себе

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. V ПРАВИЛА БЕЗОПАСНОСТИ И ПЕРВАЯ МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ ПРИ ПРОВЕДЕНИИ БАРОКАМЕРНЫХ ПОДЪЕМОВ
  7. V. ПЕРВАЯ КАМЕРА - ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
  8. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  9. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  10. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  11. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  12. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае

Интерес к международным делам пробудился во мне рано, фактически уже в детские годы. Я воспитывался на рассказах моего деда с отцовской стороны о его путешествии на парусном судне из Бостона в индийский порт Мадрас, где он был миссионером. Во время этого путешествия, продолжавшегося 131 день, судно, на борту которого находился дед, едва не затонуло. В юности я часто бывал у родителей матери в Вашингтоне. Дед Джон У. Фостер в 1892 году занимал пост государственного секретаря при президенте У. Гаррисоне. Он участвовал в Гражданской войне, затем стал генералом, а позднее был нашим посланником в Мексике, России и Испании. Моя мать провела большую часть своей молодости в столицах этих стран, отец получил образование за границей. Я рос в атмосфере семейных споров по поводу происходящих в мире событий.

Наиболее ранние мои воспоминания относятся к испанской и бурской войнам. В 1901 году, когда мне было восемь лет, я жадно прислушивался к жарким спорам моего деда с его зятем Робертом Лансингом (впоследствии занимавшим пост государственного секретаря при президенте В. Вильсоне) о том, чье дело – англичан или буров – является правым. Я даже изложил на бумаге – в весьма решительной форме и со множеством орфографических ошибок – свои взгляды на этот счет. Сочинение мое было обнаружено взрослыми и издано в виде маленькой книжечки, ставшей в районе Вашингтона настоящим «бестселлером». Я был на стороне «обиженных».

За несколько месяцев до начала первой мировой войны, в 1914 году, я закончил университет и, не ожидая, как и все, предстоявших трагических событий, отправился путешествовать по свету, работал школьным учителем сначала в Индии, затем в Китае, и много поездил по Дальнему Востоку. В 1915 году я вернулся в Соединенные Штаты и за год до вступления Америки в войну был принят на дипломатическую службу.

На протяжении последующих десяти лет жизнь моя протекала исключительно интересно: сначала я служил в Австро-Венгрии, где в 1916–1917 годах был свидетелем начала крушения Габсбургской монархии, затем в дни войны я занимался в Швейцарии сбором разведывательных данных о том, что происходило за линией фронта в Германии, Австро-Венгрии и на Балканах. Фактически я был в большей степени разведчиком, чем дипломатом. Будучи направлен в 1919 году на Парижскую мирную конференцию для участия в переговорах по подготовке Версальского договора, я участвовал в решении вопроса об установлении границ новой Чехословакии и работал над проблемами, связанными с революцией в России и мирным урегулированием в Центральной Европе. Когда конференция закончила свою работу, я был одним из тех, кто открыл в 1920 году нашу первую послевоенную миссию в Берлине, а после служебной поездки в Константинополь проработал четыре года начальником отдела госдепартамента по делам стран Ближнего Востока.

К этому моменту, к 1926 году, мои финансы оказались полностью расстроены, и, хотя моя жажда познания мира отнюдь не иссякла, я занялся адвокатской практикой в нью-йоркской юридической фирме, старшие компаньоном в которой был мой брат. Время от времени в моей практике случались перерывы, когда я возвращался на государственную службу, выступая в должности юридического советника при наших делегациях на конференциях Лиги Наций по сокращению вооружений. По роду моей деятельности мне довелось встречаться с Гитлером, Муссолини, Литвиновым и руководящими деятелями Англии и Франции.

Мое тесное общение с братом – Джоном Фостером Даллесом не ограничивалось только сферой юриспруденции. Хотя он был на пять лет старше меня, мы провели значительную часть нашей юности вместе. Каждое лето в начале нынешнего столетия и позднее, когда только позволяла работа, Фостер и я приезжали в летнюю загородную резиденцию нашей семьи в Гендерсон-Харбор на юго-восточном берегу озера Онтарио. Джон У. Фостер основал семейное пристанище в Гендерсон-Харборе в конце минувшего века отчасти ради того, чтобы удовлетворить свою страсть к ловле рыбы (черта, которую мы с братом унаследовали от него). Вскоре к нему перебрались туда мои мать и отец с пятью своими детьми, старшим из которых был мой брат Фостер. И наконец, круг представителей старшего поколения пополнился зятем г-на Фостера Робертом Лансингом и моей теткой г-жой Элеонорой Фостер Лансинг.

Здесь, в чудесной местности, мы не только предавались радостям рыбной ловли, парусного спорта и игре в теннис, но и вели нескончаемые споры по важнейшим мировым проблемам, решать которые училась в то время наша страна. Участие в спорах бывшего – а также будущего – государственного секретаря, естественно, придавало им определенный вес и авторитетность. Мы, дети, вначале ограничивались ролью слушателей и учеников, но по мере того, как взрослели, становились активными участниками дискуссий по международным вопросам. Фостер Даллес часто выступал в этих случаях выразителем взглядов младшего поколения.

В 1908–1909 годах мы были вместе в Париже. Фостер писал тогда свою дипломную работу в Сорбонне, а я готовился в Эльзасской школе к поступлению в Принстонский университет. В 1914–1919 годах наши пути шли раздельно: сначала я путешествовал вокруг света, а затем получил назначение на дипломатическую должность в Вене. Однако мы встретились снова на Парижской мирной конференции в 1919 году. Наши задачи на ней были различными. Он занимался международными экономическими и финансовыми проблемами, я —. политическими. Сотрудничество с ним было для меня очень ценным, оно продолжалось также и в последующие годы. Позднее мы вместе служили на государственной службе, когда в 1953 году он стал государственным секретарем при президенте Д. Эйзенхауэре, а я был переведен с должности заместителя директорами Центрального разведывательного управления (ЦРУ), которую занимал при президенте Г. Трумэне,[14] на должность директора этого управления.

Фостера глубоко волновали кардинальные проблемы нашего времени, трагедия двух братоубийственных войн. между наиболее высокоразвитыми странами мира. Он тал убежденным приверженцем деятельности нового разведывательного управления. Ему хотелось обеспечить себя и своих коллег в госдепартаменте надежной информацией для должного анализа проблем, стоявших как перед президентом, так и перед ним. В силу своей юридической подготовки он всегда старался всесторонне оценить весомость того или иного довода. У него не было предвзятого мнения по внешнеполитическим вопросам. Он стремился проверять свои оценки, сопоставляя их с суровой прозой выводов разведки, методически исследовавшей один за другим все элементы каждой критической ситуации. Снабжать президента и государственного секретаря именно такими выводами и было обязанностью разведки.

Глубокое влияние как на Фостера, так и на меня в первые годы нашей деятельности в области права, дипломатии и международных отношений оказали принципы Вудро Вильсона. Нас волновала та высокая цель, которую он преследовал, направляясь на парижские мирные переговоры, где первой и главной его задачей было создание Лиги Наций, призванной стоять на страже дела мира. Мы оба были разочарованы неудачей версальских переговоров, не сумевших, несмотря на все усилия президента Вильсона, обеспечить прочные основы мира. Брат мой, так же как и его коллеги по делегации, решительно возражал против содержавшегося в договоре нереалистического пункта о репарациях. В этот период я работал над той частью Версальского договора, которая касалась территориального передела мира в соответствии с границами, продиктованными победителями, и которую я считал не менее нереалистической. Наличие этих пунктов сыграло значительную роль (хотя в то время мы могли лишь смутно это предвидеть) в создании атмосферы озлобленности и ожесточения, что способствовало приходу Гитлера к власти и началу в 1939 году новой войны в Европе.

Когда в 1941 году над США нависла угроза войны, президент Франклин Д. Рузвельт вызвал в Вашингтон полковника (позднее генерал-майора) Уильяма Донована и поручил ему организовать централизованную службу разведки. По моему мнению, Билл Донован – организатор и руководитель Управления стратегических служб (УСС) во время второй мировой войны – справедливо считается отцом современной американской разведки. После нападения японцев на Пёрл-Харбор он попросил меня перейти к нему, и я служил вместе с, ним в УСС до окончания войн с Германией и Японией.

В течение этих четырех трудных лет я работал главным образом в Швейцарии, а после прекращения военных действий против Германии – в Берлине. Я сторонник освоения профессии методом анализа исторических прецедентов. Здесь же передо мной представали один прецедент за другим, и я использую их для иллюстрации различных эпизодов в своем повествован. После заключения перемирия с Японией я возвратился в Нью-Йорк и снова занялся адвокатской практикой, Это обстоятельство, однако, не помешало мне принят активное участие в разработке закона о создании в 1947 году центрального разведывательного управления.[15]

В следующем году президент Трумэн предложил мне возглавить комитет, состоящий из трех членов (кроме меня, двумя другими его членами были Уильям Джексон, служивший во время войны в военной разведке, и Матиас Корреа, работавший специальным помощником при морском министре Джеймсе Форрестоле). Мы должны были представить правительству доклад об эффективности ЦРУ в том виде, в каком оно было организовано согласно закону 1947 года, и о взаимодействии ЦРУ с другими государственными разведывательными органами.

Наш доклад был представлен президенту Трумэнд после его переизбрания, и я вновь занялся исключительно адвокатской практикой, на этот раз, как я полагал, окончательно. Однако составление докладов для правительства влечет за собой иногда совершенно неожиданные последствия, например вас могут попросит помочь претворить ваши рекомендации в жизнь. Именно так и произошло со мной. В докладе мы предлагали осуществить ряд довольно серьезных изменений в организации ЦРУ, в частности в том, что касается анализа и оценки разведывательных данных. Генерал Уолтер Беделл Смит, возглавивший управление в 1950 году и уже назначивший Джэксона своим заместителем пригласил меня к себе, чтобы обсудить доклад. Я поехал, в Вашингтон, рассчитывая пробыть там шесть недель, а между тем проработал в ЦРУ 11 лет, из них почти 9 лет в качестве его директора.

С того момента, как в ноябре 1961 года я оставил государственную службу, пришел к выводу, что настало время, когда кто-то (пусть даже такое весьма заинтересованное лицо, как я) должен рассказать – в той мере, в какой это допустимо, – о деятельности разведки как жизненно важном элементе в структуре нашего государственного аппарата.

Я пишу настоящую книгу как частное лицо, и мне хотелось бы, чтобы для всех было предельно ясно, что высказываемые мною взгляды являются исключительно моими собственными и не были ни санкционированы, ни одобрены Центральным разведывательным управлением или каким бы то ни было другим правительственным органом.

Из всех специальностей профессию разведчика понимают, пожалуй, меньше всего и понимают превратно. Одну из причин такого положения метко охарактеризовал президент Дж. Кеннеди, когда приехал в Лэнгли 28 ноября 1961 г., чтобы открыть новое здание штаб-квартиры ЦРУ и попрощаться со мной как с его директором. Он сказал: «О ваших успехах нигде не говорят, а о ваших неудачах трубят повсюду. Ясно, что вы не можете говорить о тех операциях, которые идут хорошо. Те же, которые идут плохо, обычно сами говорят за себя». Затем президент обратился к нескольким тысячам сотрудников и сотрудниц ЦРУ со словами ободрения: «…Я уверен, что вы понимаете, как важна ваша работа и как она нужна, и как высоко будут оценены в далеком будущем ваши усилия. Поэтому хочу выразить вам сейчас мою благодарность и уверенность в том, что и в дальнейшем так же, как и прежде, вы будете оправдывать высокую оценку, которую дает вам наша страна».

Вряд ли можно ожидать надлежащего понимания и поддержки деятельности американской разведки, если о ЦРУ знают (да и то слишком мало) только посвященные, немногие в исполнительных и законодательных органах государственного аппарата, а остальные продолжают черпать сведения о разведке из публикаций, авторы которых знакомы только с внешней стороной дела.

Естественно, имеются веские причины не разглашать секретов разведки. Следует всегда помнить, что свидетельства, сообщенные публике, становятся достоянием противника. Однако принципы, средства и методы – все то, что мы называем ремеслом разведки, – широко известны всем представителям этой службы независимо от того, какой стране она принадлежит. О чем нельзя говорить и о чем здесь не будет сказано – это где, как и когда эти профессиональные средства были или будут использованы в тех или иных операциях, если только об этом уже не было где-то произнесено, как, например, в случае с У-2.[16]

Деятельность ЦРУ не является тайной. Достаточно ознакомиться с Законом о национальной безопасности США 1947 года, чтобы получить общее представление о том, для чего создана эта организация. Конечно, имеется и секретная сторона дела, и закон разрешает Совету национальной безопасности (что фактически означает – президенту) возлагать на ЦРУ определенные задачи и обязанности в области разведки в дополнение к конкретно перечисленным в законе. Эти обязанности не предаются гласности. Однако ЦРУ не единственный орган государственного аппарата, где соблюдение тайны имеет большое значение. Госдепартамент и министерство обороны также тщательно хранят в тайне многое из того, чем они занимаются.

Одним из руководящих принципов моей разведывательной деятельности на посту директора ЦРУ было сохранять в секрете всеми доступными средствами данные о такой деятельности, которую действительно следует держать в секрете, и не делать тайны из того, что известно всем и каждому или что совершенно очевидно как другу, так и врагу.

Вскоре после того, как я стал директором управления, мне представился удобный случай убедиться в бесполезности некоторых видов секретности. Брат президента доктор Мильтон Эйзенхауэр договорился о встрече со мной. Президент вызвался подвезти его к моему управлению на своей машине. Они поехали (по видимому, не предупредив об этом секретную службу), но не могли найти нужного здания, пока не спросили меня по телефону точного адреса. Этот случай побуди меня разобраться, для чего нужна была вся эта бесполезная секретность. В то время на воротах штаб-квартир ЦРУ висела вывеска «Государственная типография». Однако у водителей вашингтонских экскурсионных автобусов вошло в привычку обязательно останавливаться перед нашими главными воротами. Гид начинал разглагольствовать перед туристами о том, что за колючей проволокой, которую они видят перед собой, находится самое секретное, тщательно скрываемое здание в Вашингтоне: штаб-квартира американской шпионской организации – Центрального разведывательного управления. Я также обнаружил, что наше местонахождение было известно практически всем без исключения шоферам такси в Вашингтоне. И стоило мне только распорядиться повесить у наших дверей вывеску надлежащего содержания, как окружающий нас ореол таинственности бесследно исчез. Мы уже не казались посещавшим столицу гостям зловещими или загадочными, а стали для них всего-навсего одним из многих государственных учреждений. Излишняя секретность может причинить даже вред, так же как и излишняя болтливость.

Во время второй мировой войны имел место случай, когда известная доля гласности способствовала успешному сбору разведывательных данных. В ноябре 1942 года я по заданию генерала Донована и УСС был направлен в Швейцарию. В ту пору я официально входил в состав американской дипломатической миссии в должности помощника посланника. Один из ведущих швейцарских журналов опубликовал сообщение, в котором говорилось, что я приехал в эту страну как специальный секретный посланник президента Франклина Д. Рузвельта. На первый взгляд могло показаться, что такая непрошеная реклама помешает моей работе. Однако произошло совершенно обратное. Несмотря на мои скромные, но вполне правдивые попытки отрицать эту версию, в нее все поверили. В результате в мою сеть стали стаями слетаться осведомители: некоторые из них, правда, страдали известными странностями, но были среди них и чрезвычайно ценные субъекты. Если бы я в достаточной мере не умел отделять зерна от плевел, то был бы непригоден для выполняемой мною работы.

Когда мы пытаемся сделать тайну из того, что имеет хоть какое-то отношение к разведке, тем самым растрачиваем силы и энергию, которые следовало бы направить на сохранение в секрете и обеспечение безопасности таких операций, успех которых зависит от этого. Каждую ситуацию следует рассматривать в свете реальных фактов, взяв себе за правило скрывать от потенциального противника всю сколько-нибудь полезную для него информацию о секретных разведывательных операциях иди людях, участвующих в них. Рекомендации, которые Джордж Вашингтон дал полковнику Элиасу Дейтону письме от 26 июля 1777 г., имеют важное значение и наши дни при разработке разведывательных операции:

«Необходимость добывания разведывательных сведений очевидна, и нет нужды еще раз доказывать это. Мне остается лишь добавить, что вы должны стараться держать эту информацию в строжайшем секрете. Дело том, что от соблюдения конспирации зависит успех большинства подобных мероприятий, а при отсутствии её они, как правило, обречены на провал, как бы хорошо они были спланированы и какой бы успех им предрекали».

Большинство американцев склонны слишком много говорить о вещах, которые следует держать в секрете. Я считаю, что мы выдаем значительное число наших секретов в том, что касается военной техники и оружии что мы часто не делаем должного разграничения между теми операциями, которые должны сохраняться секрете, и теми, которые по своему характеру не являются секретными и не могут быть сохранены в тайне. Иногда наша пресса чрезмерно усердствует в погоне за «сенсационными» новостями о готовящихся нами дипломатических, политических и военных акциях. Во время войн мы понимали важность секретности, хотя даже и тогда имели место серьезные случаи неосторожности. Следует, однако, помнить, что наш противник в «холодной войне» использует в своих интересах все, о чем мы пробалтываемся или о чем объявляем открыто.

Конечно, при нашем государственном строе и при том естественном интересе, который вызывает деятельность наших разведывательных органов у американской общественности и средств массовой информации, мы не можем воздвигнуть вокруг этой деятельности стену, да я и не предлагаю этого делать. Ни конгресс, ни президент не имели этого в виду, когда принимался закон 1947 года. К тому же, если мы хотим укрепить веру общественности в миссию разведки и добиться того, чтобы профессия разведчика была оценена по достоинству, все же должны сделать определенную информацию достоянием гласности. Но самое главное – необходимо, чтобы как те, кто непосредственно занимается этой работой, то есть сотрудники разведывательных органов, так и общественность прониклись уверенности в том, что разведывательные операции могут сыграть в деле защиты государства огромную роль.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)