Основной секрет силы права

Принято считать, что в любом предмете (явлении) главное, самое существенное, что характеризует значе­ние и силу данного предмета, – это содержание. В мире вещей, во многих жизненных процессах так оно и есть (например, даже в сфере власти: могут существовать различные "формы" республик, монархий, но главное все же содержание власти, т. е. политический режим, демократический или авторитарный, тиранический).

В праве все куда сложнее. Здесь мы встречаемся с явлениями поистине поразительными, уникальными.

При всей исключительной важности в жизни чело­веческого сообщества экономического, политического, нравственного, иного фактического содержания зако­нов, юридических норм в области юриспруденции пер­востепенное значение принадлежит именно форме (ко­торая и образует своеобразную юридическую материю).

Конечно, фактическое содержание в текстах зако­нов, в других источниках как бы перемешано с юриди­ческими категориями, "юридически прописано". Тем не менее, во всех случаях оказывается возможным и од­новременно крайне необходимым в юридическом отно­шении различать, с одной стороны, конкретный факти­ческий материал, а с другой – исконно юридические категории (правовую материю). Например, в области зе­мельного и трудового законодательства, с одной сторо­ны, природные особенности угодий, труд и его интен­сивность, перерыв в труде (отдых), государственные решения по всем этим вопросам, а с другой – законы, иные документы и – что не менее важно – "приори­тет прав того или иного лица", "субсидиарное приме­нение", "правовое требование", "юридическое равенство" и т. д., что и представляет право "вовне", а глав­ное – организует содержание права, воплощает его в юридических структурах.

А теперь – внимание! – главный пункт, раскры­вающий смысл слитности права с его формой. Суть его в том, что иначе, без своего "проявления вовне", и главное – без обретения необходимых структурных ха­рактеристик позитивного права просто нет, как бы слова в данном случае ни звучали. И нет, стало быть, никакой силы у каких-то нормативов и решений, кото­рые хотелось бы видеть в качестве права.

Для обоснования этого призову на помощь одного из наиболее видных философов нашего времени М. Ма-мардашвили.

Вот что по тематике рассматриваемого вопроса, рас­крывая идеи одного из наиболее великих философов – Канта, пишет М. Мамардашвили: "Форма как возможность структуры, как нечто, что лежит в области полноты, есть для Канта такое образование, от свойств которого зави­сит все остальное в мире. В том числе социальные про­блемы, социальное благо человека, его нравственное бла­го как конкретного, то есть несвятого существа"¹.

И, характеризуя в этой связи миссию права в об­ществе в качестве формы, которая способна не давать основания для зла и несправедливости², М. Мамардаш­вили – достойный внимания момент! – привлекает в качестве примера институты суда и судопроизводства, когда у участников судопроизводства существует даже инстинкт правды³: "Инстинкт правды, – пишет философ, – хотя и будет в головах, но действовать будет форма. Лишь она... может нейтрализовать неизбежные человеческие потуги. Поэтому нам нужны не честные судьи, а независимые суды. Только это может скорре-лировать неизбежную случайность того, честен человек или бесчестен, глуп или умен"¹.

В этой связи М. Мамардашвили высказывает ряд соображений о праве и правосудии, суть которых сво­дится к тому в высшей степени важному для нашей сегодняшней жизни выводу, что высокоразвитое чув­ство формы означает в данной сфере жизни общества существование независимого и полновластного суда, способного противостоять беззаконию власти. "Очевид­но, – пишет М. Мамардашвили, – такое чувство фор­мы (а закон есть один из классических случаев формы) является очень деликатным и тонким продуктом, неким гумусом. Люди прекрасно понимают, – чтобы на земле что-то выросло, нужен культурный слой почвы, нуж­но создавать его сантиметр за сантиметром, довольно долго". И, обращаясь к примеру Пруссии, где в годы Фридриха Великого было как-то сказано – "В Прус­сии есть еще судьи", автор говорит: "И чтобы в Прус­сии времен Фридриха Великого такое могло быть есте­ственным образом сказано, до этого, очевидно, долж­но было пройти еще лет двести. Мы же и сейчас подоб­ного естественным образом сказать не можем, нам это просто в голову не придет. Так сколько же лет нам предстоит, если мы сегодня начнем?"²

Отсюда, помимо всего иного, как раз следует, что само право (именно как "форма"! – вот такой здесь парадокс и секрет) имеет свою материю – материю права, выраженную главным образом в его структур­ных характеристиках. И отсюда же следует, что сила права как формы (по выражению М. Мамардашвили, "воз­можность структуры", "нечто относящееся к полноте") – это сила собственной материи права, когда право сли­то с ее внутренней организацией, структурой.

Глава третья

Поиск по сайту: