АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Метатеоретическая атака на причинность

Читайте также:
  1. II. Активная атака
  2. Атака базовых форм
  3. Атака глупой формы
  4. Атака куклы
  5. Атака малой «кукла»
  6. Атака незавершенных форм
  7. Атака неэффективных форм
  8. Атака прочих плохих форм
  9. Атака прочих хороших форм
  10. Атака фундаментальных форм
  11. Атака «большой куклы»
  12. Глава 2. Атака форм

Критики теоретической объяснительной социологии любят указывать нам, что консенсус в философии науки стал другим со времен расцве­та логического позитивизма. Общепризнанно, что программы, вроде карнаповской, которые пытались построить все научное знание из дан­ных чувственного опыта, организованных в формально-логические и математические высказывания, провалились. Ныне нет согласия по какой-либо из других альтернативных эпистемологий науки, хотя боль­шинство философов признают важность предварительных теоретиче­ских концепций и программ, а также прагматического подхода как в теоретических формулировках, так и в эмпирических исследованиях [53; 22; 52]. Но, вероятно, все сошлись бы на том, что математика и формальная логика не являются самообоснованными, и на признании значительной роли неформализованных высказываний в любой обла­сти знания. Наряду с этими менее строгими и более растяжимыми стали представления о том, что' образует знание: не только идеалы классической физики, но и сведения из многих других областей — биологии и наук о Земле, истории и, возможно, даже некоторых аль­тернативных форм знания, воплощенных в искусстве [34].

Что это значит для социологии? Я полагаю, что эпистемологи-чески это ставит социологическую науку в более равноправное по­ложение с устоявшимися естественными науками. Ибо и они дей­ствуют в тех же условиях познавательных неточностей. Социология никогда не станет наукой, удовлетворяющей идеалу старого логиче­ского позитивизма, но и ни одна из естественных наук тоже не будет отвечать этому идеалу. Мы не стремимся к невозможному. Будет бо­лее чем достаточно, если мы сможем достичь той же степени при­близительного и прагматического успеха, что и естественные науки. Правда, некоторые социологи могут продолжать придерживаться ме­тодологического идеала, который ближе к неразработанной модели науки вида «индукция плюс математическая формализация». Думаю, это особенно распространено в прикладных областях социологии, где непосредственно используется чисто описательная информация (ска­жем, об успехе программ десегрегации) и, следовательно, более ве­роятно осуществление прямой индукции. Но это не влияет на поста­новку гораздо более крупной проблемы: какие методы пригодны для построения общей и объясняющей науки?

Современная философия науки не разрушает научности социо­логии, поскольку не утверждает, что наука невозможна, но дает более подвижную картину того, чем является наука. Все это помо­гает укрепить здание науки, используя материалы, уже имеющиеся у социологии. Ряд критиков, оспаривающих научность социологии и высказывающих более специальные технические замечания, по-моему, упорно основываются на узкопозитивистском изображении позиции оппонентов, игнорируя более реалистический образ науки.

Критика понятия причинности часто ведется в этом духе. При­чинные теории отвергаются на том основании, что вообще не суще­ствует такого предмета, как «причина» чего-либо. Всегда отыщется некий комплекс условий, в свою очередь имеющих предшествую­щие условия, которые можно проследить далеко назад и вовне в бесконечном сплетении причин. Такие причины объясняют нечто лишь при определенных особых условиях, обычно принимаемых без доказательств, например в статистическом анализе данных оп­роса, когда пытаются причинно объяснить весь разброс этих дан­ных по их специальной выборке. Некоторые атаки на причинность исходят, однако, из лагеря самих защитников научности социоло­гии [28], которые не отказываются от поиска проверяемых обоб­щенных объясняющих принципов.

Некоторые аспекты этого спора носят чисто терминологический характер. «Причина» — это до известной степени метафора, сте­нографическая отсылка к интересующему нас конкретному фраг­менту какого-то комплекса условий, включенных в производство определенных результатов. Некоторые из этих условий могут быть сопутствующими взаимоотношениями частей социальной структу­ры или же предшествующими условиями, которые детерминиру­ют, какого рода результаты последуют6. Но в любом случае важно сохранить подобное понятие, будь то под названием «причиннос­ти» или каким-то иным равноценным, ибо оно позволяет нам про­водить различие между работающими и пустопорожними объясне­ниями. Функционалистский анализ, к примеру, оказался бы очень убогим способом объяснения, если бы его невозможно было переве­сти в анализ причинных механизмов [62. Р. 80-100]. Нельзя «объяс­нить» что-либо, просто давая этому имя, даже если используются такие громкие названия, как «нормы», «правила» или «культура», либо, ближе к нашей теме, «problematic/tie»* или «дискурс». Объясне­ния в этом не больше, чем в объяснении силы тяжести «склонностью к тяготению».

* Проблематика (фр.). — Прим. перев.

 

«Причинность» полезна, поскольку дает нам меха­низм, говорящий, о каком процессе идет речь и когда можно ожи­дать именно этих, а не других конкретных результатов. «Причин­ность» спасает нас от реификаций, а также от идеологических оправданий, замаскированных под видимость объяснений.

Как мы видели выше, сердцевину объясняющей теории состав­ляет модель, отвечающая на вопросы: «как работает такая-то часть мира», каковы ее элементы и как они сочетаются вместе? Специ­альные причинные суждения встроены в такую модель и являются объектом эмпирической проверки, но они зависят от основных предпосылок всей модели. Некоторые из возражений «причинным теориям» в социологии направлены против конкретных видов статистических моделей (например, в литературе, описывающей приобретение «статуса»), целиком построенных на уровне отдель­ных высказываний. Но хотя такие модели могут быть излишне жестко привязанными к конкретной совокупности данных опреде­ленного исторического периода и не могут выразить в явном виде структурные условия, упорядочивающие эти процессы, — это не значит, будто такие причинные связи нельзя встроить в значимую теорию более обширного социального мира (см. [11]).

С. Тернер [67] выдвигает более специальное возражение про­тив причинных высказываний в форме «чем больше X, тем больше У». Он доказывает, что такие суждения буквально неверны, если только рассматриваемая корреляция не является идеальной. Но на эмпирическом уровне всегда найдутся исключения, и, следователь­но, такие суждения не имеют логического обоснования. Тернер от­рицает, что несовершенную корреляцию можно толковать как не­которое приближение к истинным причинным отношениям. Он придерживается взгляда, что не существует логического пути от общих суждений (которые всегда идеализированы и «совершен­ны») к беспорядочному миру неточных отношений. Статистика не дает никакого ответа на этот коренной вопрос. Теория всегда недо­статочно подтверждена данными, и широкий и открытый плюра­лизм теорий есть следствие того, что вероятное и гипотетическое всегда пребудет с нами.

Доводы Тернера ведут, однако, к абсурдным крайностям. Пове­рит ли кто-нибудь на самом деле, что если мы имеем внушительное число весьма достоверных суждений типа «в большой доле случа­ев (в диапазоне значений вероятности) наблюдается, что чем боль­ше X, тем больше У», — то и тогда мы все еще ничего не узнали? Аргументация Тернера бьет и по социологии, и по естественным наукам. И, еще раз повторю, я был бы счастлив, если бы социоло­гия достигла такого уровня приближения к абсолютной досто­верности и прагматических успехов, как другие науки, что бы там ни говорили пуристы вроде Тернера о логическом статусе такого знания7. На философском уровне Тернер, видимо, допускает стро­го позитивистскую концепцию теории и не признает, что любая теория подразумевает скачки в своих интерпретациях и прагмати­ческие приемы, включая процессы решения, и что данные наблю­дений должным образом связаны с данной теорией. Все теории не равноценны. Вопрос в том, какая из них работает в наибольшем числе контекстов, которые можно связать друг с другом.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.004 сек.)