Социологический реализм и номинализм

Раз мы пришли к выводу, что явление взаимодействия представля­ет коллективное единство, то встает вопрос о реальности этого кол­лективного единства. Этот вопрос гласит: являются ли коллективнов единство или общество¹¹¹ реально существующими, или же они реально не существуют, а реально даны только индивиды, их составляющие?

Как известно, этот вопрос встал давно и вызвал большие спо­ры. Эти споры не утихли и в наше время.

Основные ответы на этот вопрос вылились в два течения. Пер­вое из них можно охарактеризовать как течение социологического реализма, второе — как течение социологического номинализма.

Сущность ответа первого течения состоит в утверждении, что общество есть реальность sui generis, отличная и даже независи­мая от реальности составляющих его индивидов; общество имеет свое существование, свои функции, свои органы, короче — оно живет как всякое подлинно существующее явление, говорят нам «реалисты».

Такова суммарная характеристика социологического реализма.

При более детальном рассмотрении его мы видим в нем опре­деленные оттенки и градации.

Крайнюю позицию в социологическом реализме занимали орга-ницисты, т. е. сторонники органической школы в социологии.

Они утверждали, что общество — это не только реально суще­ствующее явление, но что реальность его такова же, как и реальность всякого организма, ибо общество само представляет организм. Как всякий организм, общество имеет свое физическое тело, свою энер­гию и свое коллективное сознание. Как всякий организм, оно рожда­ется, растет, существует и умирает. Как всякий организм, оно имеет свои органы и клетки. Такими клетками являются индивиды. Как в организме каждый орган выполняет свои функции, так и в обществе надлежащие органы выполняют свои. Словом — общество есть под­линно реальное существо, независимое от составляющих его иниви-Дов, имеющее и физическое, и психическое бытие¹¹².

В менее отчетливой и резкой форме тезисы социологического реализма поддерживаются и рядом других социологов. Таковы, на­пример, Гумплович, Дюркгейм, Позада, Де-Роберти, Изуле, Эспинас, Фулье, Гирке и др. Приведем несколько примеров. «В человеке мыс­лит совсем не он, но его социальная группа, — пишет Гумплович. — Разве мыслит, чувствует, имеет вкус индивид? Нет! Не индивид, а социальная группа»¹¹³. «Мы считаем отдельными реальными эле­ментами в социальном процессе не отдельных лиц, а социальные группы»¹¹⁴. Общество или разряд социальных фактов «составляют образы мыслей, действий и чувствований, находящихся вне индиви­да и одаренных принудительной силой, вследствие которой он вы­нуждается к ним», — пишет Дюркгейм. Социальным является «вся­кий образ действий... имеющий свое собственное существование, независимое от его индивидуальных проявлений»¹¹⁵. «Над индиви­дом есть общество. Оно есть не воображаемое и номинальное суще­ство, а система действительных сил». «En resume, la societe n'est nullement 1'etre illogique ou alogique, incoherent et fantasque qu'on se plait trop souvent a voir en elle. Tout au contraire, la conscience collective est la forme la plus haute de la vie psychique, puisque c'est une conscience de consciences»*¹¹⁶. Отсюда постоянное употребление Дюркгеймом и его школой терминов вроде «коллективное сознание», «коллектив­ные представления» и т. д.

* Итак, общество ни в коем случае не является чем-то сверхлогичным или алогичным, бессвязным и фантастическим, как его очень многие любят изобра­жать. Напротив того, коллективное сознание является самой высшей формой пси­хической деятельности, так как в нем сливаются воедино все индивидуальные сознания (фр.). — Прим, комментатора.

«Достойным нашего времени, действительно обоснованным на­шим миросозерцанием, действительно прогрессивным является только воззрение, которое выработал германский дух в многовеко­вой борьбе, — читаем мы у Гирке, — над человеческими индивида­ми продолжают существовать человеческие союзы разного порядка и ранга — реальные существа исторической действительности, со­циальные организмы с головой и прочими органами, из коих каж­дый на своем месте участвует в общей жизни целого»¹¹⁷.

«Общества человеческие нам представляются как нечто целое, имеющее собственные цели, как сущности, как живые существа», — пишет Posada¹¹⁸.

«Без всякого сомнения, общества суть живые существа. Общество есть живое сознание или организм идей», — говорит Эспинас¹¹⁹.

В таком же стиле характеризуют надындивидуальную реаль­ность общества Драгическо, де Грееф, Изуле, Фулье и другие социо­логи. Едва ли не самой последовательной попыткой систематическо­го построения общества как подлинной психической реальности является попытка Будэна, недавно сделанная им на страницах «Американского журнала социологии». В своей статье Будэн по­следовательно доказывает существование подлинной социальной души (social mind). Его основной тезис гласит: «What I wish to show is that there is a genuine social unity, distinct from what we call the unity of individual experience, and if not more real, at least more self-sufficient that this»*. «Вместо того чтобы отправляться от постулата изолированного духа, как делала психология в прошлом, стараясь затем объяснить возможность познания одной души другою путем аналогии, мы должны отправляться от постулата межсубъективной духовной непрерывности (the postulate of intersubjective continuity) как элементарного факта». Далее Будэн конструирует эту меж­субъективную психическую реальность как вид энергии, подоб­ный электричеству, указывает, как она диффундирует от индивида к индивиду, — словом, дает реставрацию гегелевского всемирного Духа, приспособленную к современному состоянию знания¹²⁰.

В смягченном виде реставрацию органической теории и ее уче­ния о реальности общества дает в своем недавнем труде Феррьер, утверждающий, что зерно органической теории было здоровым зерном. Очистив его от шелухи, мы найдем, утверждает он, что общество действительно представляет реальность sui generis, сход­ную во многих отношениях с организмом.

1. Живой организм стремится сохраниться и увеличить свою мощь, ибо жизнь — сила, которая, по Бергсону, «toujours cherche a se depasser elle тете»**. Таково же и общество. 2. Организм в лице «я» стремится вечно прогрессировать. К тому же стремится и общество. 3. Прогресс организма состоит в одновременной дифференциации и интеграции. В этом же состоит и прогресс общества¹²¹.

* Я хочу показать, что существует подлинное социальное единство, весьма отличающееся от того, что мы называем единством индивидуального опыта (т. е. индивидом. — В. С.), которое если и не более реально, то, по крайней мере, более независимо, чем это последнее (англ.). — Прим. комментатора.

** Всегда стремится превзойти саму себя (фр.).

Ср.: «В разумном существе заложено то, чем оно может превзойти самого себя». «Жизнь это как бы усилие, направленное к тому, чтобы поднять тяжесть, которая падает». «Жизнь... кажется как бы усилием, направленным на то, чтобы накопить энергию и потом пустить ее по податливым, изменчивым каналам, на оконечности которых она должна выполнить бесконечно разнообразные работы» (Бергсон А. Твор­ческая эволюция. М.: СПб., 1914. С. 135, 220, 227). — Прим. комментатора.

Таковы вкратце различные оттенки социологического реализма.

Социологический номинализм, в противоположность социоло­гическому реализму, утверждает: 1) единственно реальны индиви­ды, составляющие общество; 2) вне индивидов как реальности нет никакой другой реальности; с удалением индивидов от общества не остается ничего; 3) нет общества как реальности ни в смысле физического тела, ни в смысле особого от сознания индивидов на­дындивидуального сознания или коллективной души.

Таковы основные тезисы социологического номинализма.

Наиболее ярким представителем его в последнее время был Г. Тард. Он отрицает прежде всего реальность общества как орга­низма или как реальность физического тела. «В итоге, — говорит он, — понятие социального оранизма принесло пользу только на­туралистам, которым оно внушило клеточную теорию, физическое разделение труда и другие ясные и проникновенные мысли. Но по­скольку полезно социологизировать биологию, постольку бесполез­но и вредно биологизировать социологию». «Органицизм не толь­ко неверен, — говорит он далее, — но он опасен. Если я не вижу его услуг, то я отлично вижу заблуждения, которые он усилил. Прежде всего к ним относится тенденция создания социологичес­кой онтологии, конструирования сущностей в качестве вещей, по­стоянного употребления слов вроде «социальный принцип», «душа толпы» или других смутных понятий вроде «социальной среды» в смысле биологической метафизики, быть может, наихудшей из всех метафизик»¹²².

Из этого отрывка уже ясна позиция Тарда. Еще более рельефно она выявляется из следующей цитаты, направленной против Дюркгейма: утверждение, что «социальный факт, поскольку он соци­альный, существует вне всех своих индивидуальных проявлений», — это заблуждение. «Но, к несчастью... Дюркгейм возвращает нас в самую глубину схоластики. Социология не то же самое, что онто­логия. Признаюсь, мне очень трудно понять, как может случиться, что, "отбросив индивидуумов, получим в остатке общество". Если отбросить профессоров, не представляю себе ясно, что останется от университета, кроме одного названия, которое не выражает ни­чего, если оно никому не известно, со всей совокупностью тради­ций, с ним связанных. Уж не возвращаемся ли мы к реализму сред­них веков?»¹²³

«Чем может быть общество, если мы отвлечемся от составляю­щих его индивидов? — спрашивает Тард и отвечает: — Ничем. В основе дюркгеймовской точки зрения он видит предрассудок, со­стоящий в том, что комбинация элементов может быть отлична от суммы последних. Эта точка зрения, приложимая в химии и биоло­гии, по Тарду, неприложима к социологии: в последней при удале­нии индивидуального исчезает и социальное. В обществе нет ниче­го, что в частичном виде не существовало бы в индивидах в качестве достояния живущих и умерших поколений¹²⁴.

Из других лиц, близких к позиции номинализма, отметим Duprat. В своей работе «Science sociale et democratic» он отказы­вается признать самостоятельную реальность общества в смыс­ле физического тела — организма — ив смысле психического единства — «социального сознания или коллективной души», от­личной от сознания индивидов. В этой работе он едко высмеивает органическую школу как представительницу социологического реа­лизма, приписывающую обществу реальность физического организ­ма. «"Mentalisez" d'abord un organisme; remplacez la cellule purement biologique, qui n'est qu'une abstraction, par une synthese d'atomes psychiques ou de monades; superposez a la vie la conscience, ici tout a fait obscure et la plus claire; puis "socialisez" ce que vous venez de "mentaliser" ainsi; donnez a chaque element psycho-physiologique une tendance a la vie en commun, a 1'association, dormez a 1'agregat un gouvernement, une sorte de monarque avec 1'ame, dont la sensibilite, 1'intelligence, la volonte seront les ministres <...> и т. д. Qu'y aura done gagne la science? Ne resultera-t-il pas une plus grande obscurite encore de ces analogies parfois forcees»* (P. 46-47).

* Сначала мысленно представьте организм; пусть это будет всего лишь био­логическая клетка, являющаяся не чем иным, как абстракцией, образованной от физических атомов или монад; соедините жизнь с сознанием, т. е. совсем непо­нятное с более понятным; затем «социализируйте» то, что вы мысленно уже по­лучили; сообщите каждому психофизиологическому элементу стремление жить в сообществе, ассоциации, образовавшийся агрегат снабдите правительством, чем-то вроде монарха, наделенного душой, чье чувство, интеллект, воля будут мини­страми... Будет ли это научным достижением? Не затемним ли мы еще больше картину такой вынужденной аналогией? (фр.). —Прим.комментатора.

Равным образом Duprat отказывается признать и «социаль­ное сознание» общества, отличное и независимое от сознаний индивидуальных. «La conscience sociale n 'a jamais pu vivre que dans des consciences individuelles»*. Если он и соглашается употреблять этот термин, то только постольку, поскольку он обозначает «синтезы социальных понятий, распространенных среди всех социальных су­ществ, в которых он и получает субъективное бытие, — в одних бо­лее ясное, в других более смутное». Ни о каком социальном созна­нии, помимо индивидуального сознания, не может быть и речи¹²⁵.

* Общественное сознание не может существовать иначе, как через сознания индивидов (фр). — Прим. комментатора.

Весьма близкой к социологическому номинализму, но в значи­тельной мере свободной от его недостатков, является «русская субъективная школа» в лице П. Л. Лаврова, Н. К. Михайловского и Н. И. Кареева.

Их отрицательное отношение к социологическому реализму вы­разилось в резкой и, по существу, правильной критике органической школы; во-вторых, в страстной защите личности как верховной эти­ческой ценности (в субъективной школе); в-третьих, в тщательном анализе понятия индивидуальности (особенно Н. К. Михайловским) и в доказательстве, что из всех возможных индивидуальностей (от атома до вселенной) человеку надлежит остановиться на личнос­ти как подлинной социальной индивидуальности: только она — под­линная реальность, действующая, мыслящая, страдающая и наслаж­дающаяся; только она — не абстракция; только она и ее судьбы могут быть правильным критерием прогресса и т. д.

По времени, блеску и глубине аргументации русская субъектив­ная школа должна быть поставлена во главе критиков социального реализма. Если я типичным выразителем социального номинализ­ма ставлю Тарда, а не эту школу, то потому, что социологи этой школы не были последовательными номиналистами и свободны, как увидим сейчас, от ошибок последнего¹²⁶.

Спрашивается, какое из этих двух направлений мы должны при­знать истинным? Прав ли социологический реализм или социоло­гический номинализм?

Для того чтобы и постановка вопроса, и ответ на него были вполне ясны, необходимо удалить из проблемы многозначные и неопределен­ные термины или условиться об их смысле. Таким термином служит «реальность». Человеку, немного знакомому с философией и гносеологией, известна многообразность содержания, вкладываемого в это слово различными философами и теоретиками познания. Не условив­шись относительно его значения, мы неизбежно впадем в двусмыс­ленность и неясность. Весь спор социологического реализма и номи­нализма в значительной степени основан именно на двусмысленности и неодинаковом понимании термина «реализм» и его производных.

Поэтому поставим вопрос о природе реальности коллективных единств или обществ несколько иначе.

Спросим себя, правы ли реалисты, утверждая, что общество как реальность sui generis существует независимо и вне составляющих его индивидов?

Ответ на этот вопрос может быть только отрицательный: ника­кая конкретная вещь не может существовать вне и независимо от ее элементов: отнимите у воды ее элементы — кислород и водород — и воды не будет; отнимите у организма его клетки — и организма не будет; отнимите у Солнечной системы ее членов — и Солнечная система исчезнет. Отнимите у общества его элементы — индиви­дов — и общество исчезнет. Без индивидов — общества людей не создашь, как без элементов любой вещи нельзя создать эту вещь.

Это так ясно и очевидно, что настаивать на этом трюизме нет надобности. Вот почему реалисты, утверждающие, подобно Дюркгейму и другим, что общественный факт может иметь свое собствен­ное существование, независимое от индивидов и вне их находящее­ся, если буквально понимать их выражения, проповедуют чистый абсурд. Они похожи на людей, которые «из-за леса не видят деревь­ев» и, кроме того, утверждают, что лес может существовать и без деревьев. Вот почему в этом пункте Тард вполне прав, когда гово­рит: «Признаюсь, мне очень трудно понять, как может случиться, что, "отбросив индивидуумов, получим в остатке общество"».

Спросим себя далее, правы ли реалисты, утверждая, что есть коллективная душа, или коллективное сознание, имеющее свое соб­ственное бытие, независимое от сознания и души составляющих общество индивидов?

Если буквально понять такие утверждения (а реалисты дают до­статочно поводов для такого буквального понимания), то ответ опять-таки может быть только отрицательным. Правда, выражения «душа общества», «душа народа», «народный дух» и т. д. фигурируют постоянно. Но значит ли это, что есть какое-то «сознание общества» или «душа общества», независимые от сознания составляющих об­щество индивидов или имеющие свое собственное существование вне существования индивидуальных душ?

Ответ дает метод вычитания. Отнимите от этой «коллективной души общества» «души» всех составляющих его индивидов, выч­тите из «социального сознания» сознание всех его членов, бывших и сущих, и вы получите пустое место. «Социальное сознание» ис­чезнет; оно исчезнет как психическое переживание, как субъектив­ный факт, ибо некому будет переживать его; оно исчезнет как объективный вид энергии, ибо вне индивидов психическая энергия проявляться не может; оно исчезнет как физиологический процесс, ибо не будет никакой нервной системы; оно не будет и не может существовать как физическое явление или как физический пред­мет. Неизвестно, где и как оно будет локализовано, — короче, в этих условиях оно теряет все эмпирические свойства бытия. Этого дос­таточно, чтобы признать его несуществующим. Те, кто с этим вы­водом не согласились бы, должны показать, как и в какой форме могло бы существовать это «сознание общества» вне и независимо от сознания всех составляющих общество индивидов. Думаю, что никакого modus vivendi его они в этих условиях не докажут.

Все сказанное относится и к неогегелевской концепции Boodin с его постулатом межсубъектной духовной непрерывности и к концеп­циям, подобным теории Фулье¹²⁷. Слова можно выдумывать разные. Но нужно, чтобы эти слова что-нибудь значили. Перефразируя Дюпра, можно так охарактеризовать приемы Фулье, Boodin и др.: «Одухотво­рите или припишите сначала сознание всему межпланетному про­странству; замените простой атом духовной и сознательной монадой; заместите сознанием все элементы неорганического мира; затем «со­циализируйте» их по рецепту «психизирования»; придайте каждому «напсихизированному» элементу мира тенденцию к коллективной жизни, к ассоциации, присоедините к этому высшие управляющие центры сознания, подобные монарху, и т. д... и в таком случае вы полу­чите просто и без всякого труда не только межсубъектную душу и кол­лективное сознание, но все, что угодно: бога, черта, всемирный дух, логос, «сознание вообще», «мировой разум», «всемирное сознание», «атомную душу» и множество других «безличных личностей», «дере­вянных желез», «черных белизн» и прочие логически нелепые, эмпи­рически абсурдные понятия. Ценность их будет такова же, как ценность «деревянного железа». Место таким приемам в сфере телепа­тии, теософии и мистицизма, а не в системе науки».

«Нет никакого основания предполагать, что общество представ­ляет великое существо, которое обладает самосознанием в форме некого мистического процесса мышления, отличного и независи­мого от мышления, совершающегося в мозгу составляющих его индивидов», — правильно говорит Гиддингс¹²⁸.

Но если основные тезисы социологического реализма, понятые в буквальном смысле, не могут быть приняты, то спрашивается: при­емлемы ли тезисы социологического номинализма, взятые опять-таки в буквальном смысле? Можем ли мы поддерживать положение, что общество или коллективное единство как совокупность взаи­модействующих индивидов равно простой сумме индивидов? Мо­жем ли мы, далее, согласиться с Тардом, что в обществе нет ни­чего, что не существовало бы в индивидах?

Достаточно небольшого размышления, чтобы сказать: поп possumus.

Равно ли общество как совокупность взаимодействующих инди­видов простой сумме последних, — это зависит от смысла, придава­емого «сумме индивидов»: если под суммой индивидов разумеются индивиды взаимодействующие, тогда сумма их равна обществу или коллективному единству, ибо сумма взаимодействующих индивидов сама составляет «общество». Если же под суммой индивидов разу­меются индивиды не взаимодействующие, изолированные, отделен­ные друг от друга, как лейбницевские монады или две сардины, за­купоренные в двух разных коробках, тогда сумма индивидов не равна обществу. Не равна по очень простой причине: по той, что в первом случае изолированные индивиды не взаимодействуют, а во втором взаимодействуют. В последнем случае присоединяется новое усло­вие — взаимодействие, которого нет в первом. В силу этого добавоч­ного условия создается ряд явлений, которого нет и быть не может при его отсутствии. Его наличность превращает простую сумму ин­дивидов в общество, в коллективное единство. Пример из химии рельефнее выразит суть дела. Равна ли сумма кислорода и водоро­да воде? Если они не взаимодействуют, то, очевидно, не равна: про­стая сумма изолированных кислорода и водорода не составит воду. Если же они взаимодействуют (при надлежащих условиях), то эта взаимодействующая сумма «индивидов», называемых кислородом и водородом, составит воду, т. е. явление, весьма существенно отлича­ющееся от простой суммы кислорода и водорода, отдельно взятых.

Сказанное дает ответ и на второй поставленный вопрос. Как вода — результат взаимодействующих кислорода и водорода — резко отлична от каждого из элементов, порознь взятых, или их простой суммы, так и коллективное единство как совокупность вза­имодействующих индивидов обладает рядом свойств, процессов и явлений, которых нет и быть не может в простой сумме изолиро­ванных индивидов. Тот, кто, подобно Тарду, утверждает обратное, похож на человека, «из-за деревьев не видящего леса», леса как общества взаимодействующих деревьев, отличного от простой сум­мы невзаимодействующих древесных единиц¹²⁹.

Общий вывод из всего сказанного о социологическом реализме и номинализме таков: ни то, ни другое из этих двух течений не­приемлемо. Каждое из них, в пылу спора, выставляет такие поло­жения, которые либо логически абсурдны, либо эмпирически не­верны. Общество или коллективное единство как совокупность взаимодействующих людей, отличная от простой суммы невзаи­модействующих индивидов, существует. В качестве такой реаль­ности sui generis оно имеет ряд свойств, явлений и процессов, ко­торых нет и не может быть в сумме изолированных индивидов. Но, вопреки реализму, общество существует не «вне» и «независи­мо» от индивидов, а только как система взаимодействующих еди­ниц, без которых и вне которых оно немыслимо и невозможно, как невозможно всякое явление без всех составляющих его элементов. Термины, подобные «социальному сознанию», «душе народа», «на­циональному духу» и т. д., могут фигурировать только в качестве поэтических образов; взятые же в своем буквальном смысле они не соответствуют действительности ^{1 30}.

Научно допустимыми они являются лишь тогда, когда хотят выразить своеобразность психической жизни взаимодействующих индивидов, отличную от психических переживаний суммы изоли­рованных людей. С таким содержанием они приемлемы. Но во из­бежание недоразумений предпочтительнее не употреблять их.

Таков наш ответ на поставленный в начале параграфа вопрос. Следует ли его квалифицировать как социологический реализм, или же он представляет форму номинализма — предоставляем ре­шать любителям: важна не номенклатура, а содержание ответа¹³¹.

Поиск по сайту: