Новость, что скоро они пойдут в школу и смогут приглашать домой приятельниц, заставила Мелиссу улыбнуться. Нора же не спешила разделять энтузиазм сестры

— Ты знаешь мое мнение, мама. Кошмар закончится только тогда, когда мы уедем из страны. Я не чувствую себя дома ни в этом доме, ни в этой стране. Мне не по душе здешние нравы. Я хочу жить свободно. Я не хочу бояться ни своего отца, ни деда, ни дядей, ни всех здешних мужчин вместе взятых. Я хочу во Францию — там у меня есть настоящие друзья, там я буду чувствовать себя по-настоящему дома. — Я понимаю тебя, Нора, только не все сразу. Всему свое время. Обещаю, настанет день, когда мы уедем отсюда.

— Чем скорее, тем лучше. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас здесь умер.

— Сделаю все, что смогу, чтобы с нами ничего не случилось.

Я пожала Норе руку, демонстрируя, что понимаю и сочувствую ей и так же, как и дети, хочу, чтобы все плохое закончилось.

Время, которое мы провели у подруги, пошло нам впрок — мы сытно ели и спокойно спали. Лейла предложила нам кое-что из одежды, но из-за разницы в размерах мы ограничились тем, что выстирали свои платья.

Я стала думать, на что мы будем жить. Денег у меня не было, я не работала и не могла более рассчитывать на поддержку родственников. На что кормить детей? Лейла могла-ломогать какое-то время, а что потом?

Как могла неработающая женщина с двумя детьми выжить в Алжире? Заниматься проституцией или просить милостыню? Я молила Бога о помощи и наслаждалась каждым мгновением, проведенным у подруги.

Как-то утром комиссар сообщил, что договорился с моим отцом: все улажено и через два дня я смогу вернуться домой. Новость меня взбудоражила. Теперь я должна буду самостоятельно растить детей и заботиться об их безопасности. Я даже не представляла, смогут ли они спокойно посещать школу? Подруга пришла мне на помощь в планировании нашей будущей жизни, отметив, что после школы мои дети должны сразу возвращаться домой без опозданий, чтобы меня не обвинили в безответственном к ним отношении.

Через два дня мы вернулись домой. В доме был беспорядок, возвращенная мебель стояла как попало, частично в разобранном виде. Мы не знали, как ее собрать, могли только худо-бедно расставить все по местам. Многих предметов все равно не хватало, но я не думала об этом, лишь бы мы были живы и здоровы.

Несколько часов спустя Мелисса попросила есть. Холодильник работал, но был пуст. Телефон еще не подключили, поэтому связаться с Хусейном я не смогла. Можно было одолжить еду у соседей, но гордость не позволяла мне опуститься до этого. Но и другого выхода не было. Я объяснила соседке свою ситуацию, чтобы она поняла, почему я прошу ее помощи. До сих пор помню, что она мне дала: полную тарелку пирожков и огромный кусок хлеба. Когда я благодарила ее, она сказала, что всегда готова мне помочь.

С соседкой мне повезло. Господь словно умышленно сталкивал меня с великодушными людьми, и те помогали мне в нужде. Девочки уплетали за обе щеки, я же ограничилась ломтиком хлеба, сославшись на отсутствие аппетита. Во время трапезы в дверь позвонили. Когда я пошла открывать, дочери не сговариваясь отправились следом.

Не открывая двери, я громко спросила:

— Кто там?

— Это Малика, соседка напротив. Надо поговорить.

Поиск по сайту: