АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 7. Когда Антон открыл глаза, комната вокруг него была погружена в нежное розовое свечение

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

Когда Антон открыл глаза, комната вокруг него была погружена в нежное розовое свечение. Что это? Утро? Вечер? Сколько времени прошло с тех пор, как он отключился?

– Ты проспал двенадцать часов, – сообщили ему. – Сейчас пять утра.

На стуле возле его кровати сидела Майя с открытой книгой на коленях. Вид у нее был уставший.

– Ты что, все это время провела здесь? – поразился Антон.

– Нет, конечно, – она потянулась и закрыла книгу. – Думаешь, я буду стеречь твой сон? Мне просто не спалось, а ты отвратительно скрипел зубами и стонал. Я подумала, что если это перейдет всякие границы, то придется придушить тебя подушкой.

Антон ощупал лицо руками. Грим на месте. Может, бежать как можно дальше отсюда, пока его снова не обнаружили? С учетом того, что он узнал накануне, это было бы самым разумным решением. «Официально я покойник, как верно заметила Майя». Отсидеться пару дней у Петра Семеныча, освоить искусство грима… Много ли ему нужно? Увеличить нос, добавить седины…

«Каждое утро будешь увеличивать нос? – спросил Антон самого себя. – Так до своей собственной седины доживешь с накладным носом. И потом, Майя…»

«Что – Майя? Что – Майя?! – набросился он на самого себя. – Не впутывай ее в свои дела!»

Белов поднялся, с облегчением чувствуя, что его тело не отзывается болью на каждое движение. Хотелось смыть грим и остаться со своим лицом.

– Я сейчас, – пообещал он.

Когда Антон вернулся, Майя дремала, сидя на стуле. Он постоял возле нее, с жалостью глядя на темные круги у нее под глазами, и сделал попытку перетащить женщину на кровать. Но при первом же его прикосновении она вздрогнула и проснулась. В синих глазах заметался страх.

– Все в порядке, – тихо сказал Белов. – Здесь никого нет. Ложись, поспи.

– Я думала… – забормотала Майя. – Нет, неважно. Ты снова уходишь?

Антон покачал головой.

– Вчера, когда ты уезжал… – осторожно начала она. – Там у тебя все прошло нормально?

Белов сел на кровать, устало потер лоб. Майя наклонилась к нему, вопросительно заглянула в глаза.

Вся ее решимость «не иметь больше дела с этим уголовником» испарилась в тот момент, когда она увидела его с этим нелепым толстым животом, состаренного лет на пятнадцать, вцепившегося белыми пальцами в стену дома.

– Я был вчера в одном из салонов Хрящевского, – неожиданно для самого себя признался Антон.

– Николая? – нахмурилась Майя. – Того, который приезжал в наш салон?

– Того самого. А посетил я его «Падишах». Знаешь такое место?

Майя кивнула. Конечно, она знала «Падишах». О нем все знали.

– Новинки попадают именно туда, – продолжал Антон, мрачнея. – Я переоделся приличным человеком, чтобы не светить свою рожу, и приехал выбрать подарок любимой.

Он усмехнулся, но вместо ухмылки получился оскал.

– И в одном из отделов я обнаружил весьма интересные украшения. Интересны они в основном тем, что сработаны из тех бриллиантов, которые я вез, когда на меня напали. Ты понимаешь, что это значит?

Майя помотала головой. Она видела, что он очень зол, но не понимала причины.

– Мой работодатель – Николай Хрящевский! – процедил Антон. – Это ему принадлежит груз, который я перевозил. Тебе не кажется удивительным, что «мои» бриллианты вновь оказались у него? Хотя их отобрали у меня в двух шагах от цели?

Майя осмыслила сказанное и осторожно предположила:

– Ты хочешь сказать, что твой груз каким-то образом вернулся обратно к Хрящевскому? Возможно, человек, который стоял за ограблением, продал бриллианты настоящему владельцу? Или просто отдал. Например, испугавшись его мести.

Антон невесело рассмеялся:

– Испугавшись мести? Нет, нет. Это было бы слишком сложно. Все гораздо проще! Я хочу сказать, что человек, который отправил меня с грузом, сам же его и отобрал. Меня подставили под нападение, понимаешь?

Майя недоверчиво уставилась на него:

– Ты что, серьезно? Подожди, Антон… Ты уверен?

– Уверен, уверен… У меня и раньше имелись кое-какие подозрения, поэтому я и не позвонил своим – хотел разобраться до конца. Конечно, это нарушение всех правил и инструкций. Но если бы я им последовал, то сейчас был бы уже мертв.

– Подозрения?

Антон подошел к окну и осмотрел двор, прячась за шторой. Во дворе было тихо. Он обернулся к Майе:

– Да, подозрения. Меня мучило одно соображение: отследить перевозчика чертовски сложно. К тому же за мной не было слежки, я готов поклясться!

– Тогда как же тебя выследили?

– Маячок, – кратко объяснил Белов.

– Что это значит?

– Такое устройство, которое позволяет наблюдать за всеми моими перемещениями. Маячок может быть совсем крошечным, с булавочную головку. Но если бы его посадили на меня во время маршрута, я бы заметил.

– А если бы этим занимался карманник? – усомнилась Майя. – Профессионал?

– Это неважно. Не забывай, нас обучали держать под контролем все, что происходит вокруг во время выполнения задания. Я точно помню, что ни у кого в тот день не было возможности прикрепить что-то к моей одежде.

– В троллейбусе к тебе не притирались случайные попутчики? Ты ни с кем не сталкивался на улице?

Антон вздохнул. Как ей объяснить, что столкновение на улице – это ЧП, после которого он должен принять определенные меры? Что ни один карманник не может «притереться» к нему, а если попробует, то очень пожалеет об этом?

– Поверь мне на слово, – сказал он, решив не вдаваться в объяснения, – ничего похожего не происходило. Единственное место, где меня могли «пометить», это поезд. Со мной вместе ехали два паренька, которые поначалу вызывали у меня подозрение, а отследить все действия попутчиков невозможно. Так что сначала я грешил на поезд, но потом совершенно точно вспомнил, при каких обстоятельствах поставили «маяк». Догадался после того, как увидел бриллианты в «Падишахе».

Антон поморщился. Котов, мерзавец! Сашка Котов, с глазками как у целлулоидного пупса, облапивший его перед поездкой, бормотавший что-то на ухо, словно пьяный… Котов, вечно желавший курьерам удачи с такой гаденькой ухмылкой, что хотелось стряхнуть с себя его пожелание, будто плевок. Теперь Белов не сомневался, что это именно его рук дело.

– Один тип из нашей службы безопасности, – пояснил он Майе. – Разве что целоваться ко мне не лез, а я, дурак, не сообразил, что все это не просто так. Они вели меня всю дорогу, и не было никакой необходимости в «живой» слежке: им и так было известно, где я нахожусь в конкретный момент. Они просчитали мой маршрут на коротком отрезке, и, когда я зашел во двор, «сержант» с напарником уже дожидались меня.

Майя напряженно думала.

– Зачем, – вслух начала она, – нужно отбирать груз у своего же курьера? Зачем убивать его? Ведь ты же не личный враг Хрящевского, правда?

Антон усмехнулся.

– Нет, конечно. Я – курьер, Майя. Мелкая сошка. Разменная монета!

– И зачем понадобилось тебя разменивать?

– Хороший вопрос. Я не знал бы ответа, если бы ты не рассказала мне о Вермане и той истории, в которую он влип.

Майя насторожилась.

– При чем здесь Верман?

Антон отошел от окна и сел на кровать. Марецкая не сводила с него глаз.

– Хрящевский затеял большую игру, цель которой – свалить Купцова, – сказал он. – Мы с тобой уже говорили об этом.

– И основным игроком в его партии выступает Моня, который должен подставить Купцова перед покровителем, – кивнула Майя. – Я помню. Но ты-то как оказался втянут в это дело?

– Думаю, Хрящевский захотел подстраховаться и с другой стороны. На случай, если Аман посмеет обвинять его, он решил запастись убойным аргументом – гибелью собственного курьера. Раньше ходили слухи о том, что именно люди Купцова нападали на перевозчиков, но подтверждения этим россказням не находилось. Вряд ли они правдивы, поскольку Аман Купцов действует совсем другими способами. Убийства курьеров не в его характере. Но Хрящевский наверняка собирался обставить все так, что виноватым выглядел бы Аман. Поэтому и было организовано убийство средь бела дня – чтобы привлечь как можно больше внимания к этому случаю.

– Но как бы Хрящевский доказал, что твоя смерть заказана именно Купцовым, а не кем-то другим? – возразила Майя.

– Самый простой способ – связать убийство и Купцова с помощью оружия. Те, кто охотился за мной, должны были сбросить на месте преступления ствол. Дальше все элементарно: сыскари находят оружие возле моего тела, убеждаются, что пули выпущены из него, пробивают ствол по базе и видят, что он принадлежит кому-то из охранников Амана. Тот, конечно, будет твердить, что пушку у него украли, но его никто не станет слушать. Выстраивается логическая цепочка: курьер Хрящевского убит человеком Амана Купцова. Уверен, что именно так все и задумывалось.

– Но поскольку ты остался жив…

– Но поскольку я остался жив, – продолжил Антон, – все пошло не так. Теперь, если узнают, что я не умер, меня должны прикончить хотя бы затем, чтобы я не начал болтать лишнего. Как сейчас, например.

Он замолчал, рассеянно барабаня пальцами по спинке кровати.

– Чертовски неприятно оказаться расходным материалом, – пробормотал он. – Пешкой. Хотя будь я ладьей, как Верман, это ничего бы не изменило. Какая разница, кем умирать – пешкой или ладьей?

– Никто не собирается умирать, – резко возразила Майя. – И при чем здесь Моня?

– Ты шутишь?

Они уставились друг на друга: Майя – с неожиданной враждебностью, Антон – недоверчиво.

– При чем здесь Моня? – повторила она.

Антон наклонился к ней, и Майя подавила желание отодвинуться назад. У нее возникло неприятное ощущение, что она только что выставила себя идиоткой. Темно-голубые глаза сверлили ее, и оказалось нелегко выдержать этот взгляд.

– Ты в самом деле не понимаешь, – бесстрастно констатировал Антон. – Хорошо, я объясню. Начинается передел ювелирного рынка, и в ход пойдут все средства. Они уже пошли: Вермана шантажируют, меня едва не прикончили. Хрящевский избавляется от конкурента. Григорий Стропарь ему не по зубам, Николай не рискнет замахнуться на такую махину. Но Амана он подведет под монастырь. А когда его план осуществится, Хрящ начнет подчищать за собой следы. Независимо от того, получится у Мони подсунуть Купцову бриллианты Хряща или нет, участь его решена, ведь он – свидетель, ключевая фигура на шахматном поле. Допустим, Верман решит рассказать обо всем Купцову…

– Не решит, он уже принял правила игры.

– Только допустим! Твой Моня далеко не дурак, он понимает, что недолго проживет после этого, потому и не идет к Аману. Но чего он, похоже, не понимает – так это того, что и после падения Купцова он тоже проживет недолго. Хрящевский никогда не оставит в живых такого серьезного свидетеля его игры! Поэтому Верман при любом раскладе не жилец. Ни он, ни все, кто замешан в этом деле. Хрящ избавится от каждого!

Побледневшая Майя молча смотрела на него, и Белов окончательно разозлился. Ужас, проявившийся у нее на лице теперь, когда она все поняла, привел его в ярость. Ее ужас показывал, насколько далека от него, Антона, эта благополучная красивая женщина, насколько ее мир спокойнее и безопаснее, как далеко ее дорога уходит в сторону от его собственной. Такую женщину он мог бы встретить в прошлой жизни, не в этой. А в этой их неумолимо разводило друг от друга, и он ничего не мог с этим поделать.

– Бросай своего Вермана и смывайся, – грубо посоветовал Белов. – Помочь ничем не поможешь, только под ногами будешь путаться. Заодно и тебя пристрелят под шумок, чтобы не сболтнула лишнего. Теперь дошло, во что ты ввязываешься?

Она молчала.

– Я уйду через час, – пересилив себя, добавил Антон. – В твоей квартире не должно остаться никаких следов моего пребывания.

Майя встала, словно соглашаясь. А в следующую секунду теплые руки обвились вокруг его шеи, как будто ничего и не было сказано, и на него пахнуло слабым горьковатым кофейным ароматом.

– Ты что, дурак? – дружелюбно спросила Майя. Она смотрела на него снизу вверх с каким-то детским любопытством и не собиралась разжимать руки, хотя он мотал головой и пытался выбраться из плена. – Ты думаешь, я сейчас все брошу и уеду, да? Моню брошу, тебя… Ты правда так считаешь?

– Слушай… Отпусти! – буркнул Антон. – Что за глупости! Ты что, ребенок? Хватит цепляться!

Но Майя продолжала обнимать его. Оттолкнуть ее Антон боялся и стоял, как идиот, не понимая, что ему делать. Еще этот ее странный, щекочущий ноздри запах… Он волновал, будоражил, заставляя забыть о благих намерениях. Эта женщина – высокая, гибкая, сильная – хотела его, не скрывая своих желаний, и сейчас Антон никак не мог сообразить, какого черта ему взбрело в голову отказываться от такого подарка судьбы.

– Ты можешь говорить что угодно, – сказала Майя, не дождавшись ответа, – но я никуда не поеду. И мне будет гораздо легче, если ты перестанешь обижать меня и грубить. И вообще…

Что «и вообще», она не закончила, тонкими пальцами пробежавшись по пуговицам на своей рубашке. Рубашка полетела на пол, и на полу через несколько минут оказалась очень кстати, потому что до спальни они так и не дошли.

Час спустя Майя задремала на его руке, промурлыкав перед тем, как закрыть глаза, что-то вроде «а ты хотел уйти…»

– Слушай, я только…

«…собирался защитить тебя», – должен был закончить Антон. Но замолчал. Ему не хотелось ничего говорить, а хотелось лежать, незаметно засыпая, ощущая тяжесть ее лохматой головы на руке и тепло дыхания на своей коже.

К тому же именно сейчас он окончательно понял, что не сможет сказать ничего, что изменило бы ее решение. Для Майи побег был сродни предательству.

Ему вспомнилась Лена – маленькая, хрупкая, похожая на олененка Лена. Большеглазое чудо, такое нежное, такое неприспособленное к жизни… Стоило им пожениться, и она немедленно уволилась, закатив напоследок на работе грандиозный скандал. Белов тогда удивился: он не представлял ее скандалящей, выясняющей отношения.

Она осела дома, стала много читать, красиво и умно говорила с ним по вечерам о теме совести в творчестве позднего Чехова. Приобщила Антона к выставкам и театру. Была легка, жизнерадостна и чуточку бестолкова – как раз настолько, чтобы это добавляло ей прелести.

И первая сбежала, когда Антона начали выживать из города.

Конечно, он сам предложил ей уехать. Его компаньона тогда убили… Да нет, черт возьми, не компаньона, а Саньку! Хитреца и балагура Саньку, который на всех школьных фотографиях скалил зубы, и даже в детском садике на горшке был снят с лукавой ухмылкой – хоть и беззубой. Саньку, готового лезть за Антона в любую воду, в любой огонь – и все с тем же радостным оскалом. Он и стоя перед дьяволом усмехался бы ему в лицо.

Его застрелили выстрелом в голову. Стоя над телом друга в морге, Антон не чувствовал ничего, кроме недоумения: что они здесь делают, он и Сашка? Им обоим здесь не место.

Он вернулся домой, рассказал обо всем Леночке и прибавил, что ей лучше уехать.

– Да, я тоже так решила, – кивнула жена. Он проследил за ее взглядом и увидел у стены собранный чемодан.

– Когда ты позвонил и сказал, что Сашу застрелили, я сразу подумала – ты захочешь, чтобы я была в безопасности, – прибавила она, глядя на него честными глазами.

Конечно, он именно этого и хотел… И не мог понять, что же его так поразило в этом собранном чемодане с выпирающими боками.

Спустя час Лена уехала. На прощание она ласково погладила его по щеке:

– Бедный мой, бедный! Ничего, это скоро закончится, и я приеду.

Он тупо кивнул, чувствуя то же, что и в морге: глухое недоумение.

Жена больше не приехала. О том, что она подала на развод, он узнал из сухой официальной бумаги. Неприспособленный к жизни олененок обнаружил удивительную деловую сметку, опустошив его счета и отсудив половину квартиры. Воспользовавшись тем, что Антон не вылезал от следователя, Лена вывезла все содержимое квартиры, включая стулья. Мужу она оставила только книги. Чехов с его совестью больше ее не интересовали.

 

Когда Майя с Антоном проснулись – одновременно, от какого-то звука, – она села на кровати, потянулась к Белову.

– …а ты мне не пообещал, – пробурчала она ему в плечо.

– Что не пообещал?

– Что не будешь больше грубить! Обещай!

Белов, ничего не говоря, просто молча кивнул, соглашаясь: да, он больше не будет обижать ее. Майя с опаской бросила взгляд в окно, ожидая, что отражение снова сыграет с ней злую шутку, но никакого отражения не увидела – только небо, накрывшее макушки домов, и больше ничего.

 

Валентин Петрович Дымов, начальник службы безопасности Николая Хрящевского, выглядел добродушным, как наевшийся булочек слон. Он даже не смотрел на Игоря и Гену: сидел себе с чашкой в руках, шумно втягивал горячий кофе. Но те сидели перед ним ни живы ни мертвы.

Игорь бросил косой взгляд на Генку. Да, напарник оказался жидковат: вжался в спинку стула и, похоже, даже старался не дышать. Глаза при этом верноподданически выпучил и взирал на Валентина Петровича с готовностью выполнить любые его указания.

«Придурок».

Сам Игорь смотрел в пол. Хороший у него под ногами пол, паркетный. Можно разглядывать линии на паркетинах и не думать о том, что «убитый» перевозчик объявился здоровым и невредимым.

И не просто объявился! А пришел в «Падишах», замаскировавшись, и только случайность помогла его узнать.

«Чертова девка, – подумал Игорь о неизвестной женщине из салона. – Сидела бы тихо, не лезла ни к кому со своими россказнями о подозрительном клиенте. Теперь из-за нее, стервы, с меня заживо шкуру сдерут».

Он рассчитывал, что все обойдется. И обошлось бы, если б не бдительная девчонка! Игорь прошерстил бы больницы, нашел «своего» раненого и прикончил бы его без лишних слов. А теперь что получается? Получается, что он кругом виноват.

Сейчас самое главное – молчать о бабе, которую Игорь зарезал. Хорошо, что он был один, без Генки, и никто его не видел. Если до Дымова дойдет, что Игорь знал о спасении перевозчика и пытался исправить ситуацию своими силами, тогда…

Что случится «тогда», Игорь додумывать не стал. И без того картины одна мрачнее другой рисовались его воображению. И чем дольше он сидел перед молчащим начальником, тем сильнее разгоралась в нем ненависть к курьеру.

Вот кто причина всех его бед! Игоря скрутило от злобы. Мало того, что не сдох, сволочь, когда ему полагалось, так и потом не растворился в неизвестности, а выбрался на поверхность из своей норы – и попался под глазки вездесущих камер. Словно нарочно проделал все, чтобы подставить Игоря.

«Сука, – бессильно подумал Игорь. – Сука, сука, сука…»

Дымов шмякнул чашку об стол с такой силой, что кофе выплеснулся на столешницу. Оба исполнителя подскочили. Мысли о курьере тут же вылетели у Игоря из головы.

– Лишних слов говорить не буду, – с тихой угрозой начал Дымов. – Из-за вашего разгильдяйства мне придется подключать к поискам Белова весь отдел. У вас есть только одна возможность реабилитироваться. Нужно объяснять какая?

Напарники дружно замотали головами.

– Найдете курьера и бриллианты – поставлю перед Николаем Павловичем вопрос о снисхождении, – продолжал Дымов. – Не найдете, расскажу все как есть. Уж не обессудьте, меткие вы мои.

И улыбнулся такой нехорошей улыбочкой, что у Игоря по спине пробежали мурашки.

– Вопросы есть? Если нет, то пошли вон. Сначала на инструктаж, а потом – исправлять ошибки.

Игорь собрался с духом и осмелился обратиться:

– Валентин Петрович…

Тот зыркнул так, что Игорь пожалел, что вообще открыл рот. Но останавливаться было поздно.

– Валентин Петрович, можно мне ознакомиться с делом Белова?

– Не можно, а нужно. На инструктаже получите. Пошли вон, я сказал!

 

Парень, руководивший розысками курьера, усадил Игоря за компьютер и ввел пароль доступа к папке с файлами.

– Изучай. У тебя двадцать минут.

Игорь сощурился перед монитором.

Итак, Белов Антон Сергеевич. Новосибирский технический университет, механико-технологический факультет… Ушел с пятого курса – почему же, интересно? – отправился служить в армию. Про уход из университета – ни слова. Воевал в Чеченской республике… награжден… еще раз награжден… Ага, вот и демобилизован. Ну-ка, ну-ка, чем занялся Антон Белов на гражданке?

Во-первых, уехал из Новосибирска в Екатеринбург. Во-вторых, женился. В-третьих, вместе со школьным приятелем организовал предприятие по производству кровли.

«Бизнесмен, значит, – хмыкнул Игорь, дочитав до этого места, – легкую деньгу зашибал, да?»

На следующей странице выяснилось, что долго зарабатывать Белову не дали. Спустя три года его фирма была признана банкротом. С женой курьер развелся («Кому ты нужен, неудачник?» – усмехнулся Игорь), а его компаньон был застрелен. Подозрение пало на Белова, он ударился в бега. Где скрывался – неизвестно, но через четыре года проявился в Москве, где обходными путями попал к Хрящевскому. Прошел обучение и стал курьером, причем считался одним из лучших.

Игорь открыл характеристику Белова, догадываясь, что ничего хорошего не увидит. Из разных умных слов, написанных в характеристике, он понял лишь, что интеллект выше среднего и скорость реакций опережает норму.

«Значит, не дурак. И быстрый».

Но об этом Игорь знал и без досье.

Он не нашел главного: списка контактов. Где друзья, где круг общения перевозчика? У кого он может скрываться, раз уже вышел из больницы и спокойно расхаживает по городу? В квартире у него уже побывали люди Дымова и забрали оттуда все, что могло бы пригодиться курьеру: деньги, одежду… Возле дома выставили наблюдение, но Игорь был уверен, что Белов не пойдет домой. Потому что интеллект выше среднего, как ни крути.

И зачем же Антона Белова с его интеллектом понесло в ювелирный магазин Николая Хрящевского? Игорь задал этот вопрос, но ответа на него не получил. Вернее, услышал, что его это не касается.

– Скоро у нас будут записи с камер наблюдения во всем районе, – сказал ему руководитель группы. – Попробуем узнать, куда он делся после того, как вышел из «Падишаха». И неплохо бы понять, где он сподобился такую физиономию нарисовать. Художник!

..................

 

По проспекту неторопливо шел вальяжный мужчина в плаще и шляпе. День с утра выдался ветреный, с брызгами холодного дождя, поэтому плащ и шляпа никого не удивляли. Посмотрев на небо, мужчина остановился, встряхнул над собой зонт – и черный купол раскрылся над ним. Господин в шляпе поправил свой головной убор, чуть надвинув его на лоб, и немного опустил зонт вперед. Разумеется, только для того, чтобы на его лицо не попали дождевые капли.

Людей с зонтами в этот день на проспекте было много, и человек, сидевший в машине возле салона «Афродита» и следивший за магазином Мони Вермана, не обратил внимания на посетителя в шляпе. А если бы и обратил, лицо визитера было прикрыто краем зонта.

Посетитель поднялся по ступенькам, уверенно вошел в салон. Сложенный зонт он повесил на руку и огляделся. Две покупательницы возле правой витрины выбирали украшения, советуясь с высоким рыжим консультантом, и до вошедшего доносился их негромкий смех. С другой стороны был отгорожен небольшой закуток со стеклянной перегородкой. Через стекло посетитель видел две фигуры, склонившиеся над своими столами в одинаковой позе: толстенького коротышку с круглой, как озеро, лысиной, и коротко стриженную брюнетку с точеным профилем.

Из какой-то подсобки вынырнул еще один толстячок, – копия того, застекольного, – выжидающе взглянул на клиента.

– Здравствуйте. Я могу вам помочь?

– Можете, – согласился тот. – Вы – Верман?

Толстячок помолчал, изучая посетителя. Под пристальным взглядом тот почувствовал себя не совсем уютно. Небритость, манера держать зонт, красные костяшки пальцев – ничто не ускользнуло от внимания толстячка.

– Я – Верман, – сказал он наконец. И, понизив голос, утвердительно добавил: – А вы – перевозчик. Идите за мной.

Моня скользнул в кабинет, и посетитель последовал за ним.

Если бы парень в машине внимательно наблюдал за салоном, то заметил бы, что человек в плаще и шляпе не вышел оттуда ни через час, ни через два. Но наблюдатель уже изрядно устал, и ему было не до того, чтобы считать клиентов. Поэтому о необычном визитере никто не узнал: ни шеф службы безопасности Хрящевского, ни его подчиненные.

 

… – М-да, хорошенькие новости вы нам принесли!

Моня строго посмотрел на курьера. Тот только что обрисовал перспективы сотрудничества с Хрящевским, и Верман, послушав его, раскраснелся и обозлился, как будто это перевозчик был во всем виноват.

Они сидели в кабинете: Сема, Моня и Антон Белов. Майя с Яшей занимались покупателями. Верман закрыл в кабинете окна, а Дворкин прошел по комнате с длинным щупом, водя им по стенам. Щуп, похожий на длинный тараканий ус, не пискнул ни разу.

– Да успокойтесь уже, Сема, успокойтесь! – прикрикнул Верман. – Третий раз проверяете на прослушку! Жучков здесь нету, никто вас не услышит. Можете смело нести любую ахинею.

Вместо ответа Дворкин нацелил тараканий ус на Моню.

– А ведь вы, Верман, тот еще жук, – задумчиво проговорил Сема. – Почему же не пищит?

Моня страдальчески закатил глаза.

Антон наблюдал за ними с любопытством. Положение этих двоих было аховое. Если у ювелиров и были сомнения в том, оставит ли Хрящевский их в покое по завершении этой истории, Белов сделал все, чтобы их развеять. Кажется, у него получилось. Они поверили ему, потому что не хуже Антона знали, на что способен Хрящ. Он видел, что оба ювелира в действительности панически боятся Хрящевского, боятся куда больше, чем сам Антон.

Но эти два колобка все равно шутили и подначивали друг друга. Ни один из них после короткой речи Белова не схватился за голову, не ударился в истерику… Да что там – они даже не помрачнели!

«Что им, жить надоело? Или все-таки они не до конца осознали, что их ждет?»

– Послушайте, – как можно убедительнее сказал Антон, – я несколько лет работал на Хряща. Он – бульдозер! Не умеет огибать углы и едет только напрямик. Ему вас обоих раздавить – раз плюнуть. Поверьте мне, он устранит вас, как только вы станете ему не нужны. Конечно, для нас самое простое решение проблемы – силовое, но сейчас это почти невозможно осуществить. Так что перевес на стороне Хрящевского. Я понятно говорю?

Мягкостью интонации он постарался искупить жестокость сказанного.

– Мы верим вам, молодой человек, – заверил его Дворкин. – Действительно, некоторые из нас питали кое-какие иллюзии на свой счет… – он метнул уничижительный взгляд на Вермана. – Но достаточно оказалось побеседовать с вами, и все стало ясно.

Моня незаметно изучал перевозчика. «Боже ж мой, с кем связалась Марецкая? Совершенно неинтеллигентное лицо! Курьер! Пф-ф! Но глаза неглупые, вовсе даже не глупые…»

Верман не признался самому себе, что этот мужчина, с такой легкостью перевоплотившийся из солидного покупателя в мрачного небритого типа, его немного пугал. Он не мог его понять. Перед ним сидел непроницаемый человек, и заглянуть чуть глубже его оболочки Моня не мог, как ни старался. Он видел лишь, что этот тип далеко не дурак, но не понимал, чего курьер хочет от них. А тот хотел, иначе бы не пришел. Может быть…

Лицо Вермана просветлело: он решил, будто понял, что движет их гостем.

– Я оценил вашу любезность, – вкрадчиво начал он. – Вопрос в том, во сколько ее оценили вы.

И выделил: «во сколько».

В глазах курьера мелькнула усмешка. Моня вдруг почуял, что сейчас услышит что-то очень неприятное, даже оскорбительное. Но снова ошибся.

– Я не намерен за ваш счет поправить свое финансовое положение, если вы это имели в виду, – улыбнулся перевозчик, показывая, что оценил шутку. – Я лишь предлагаю объединить усилия. У нас с вами общий враг. И меня, и вас ждет один финал, если мы попадемся ему в руки. Разница между нами лишь в том, что за мной ему нужно охотиться, а вы уже сидите в его клетке и ждете развязки. От вас мало что зависит.

Дворкин с досадой крякнул.

– И что вы предлагаете? Думаете, мы не говорили об этом? Видите ли, мой юный друг, Николай далеко не идиот, он все неплохо продумал. Со дня на день Аман Купцов обратится к Моне с заданием: без всякой спешки подобрать ему дюжину бриллиантов. И не какие-нибудь бразильские, а с хорошей историей.

– Почему именно дюжину?

– Можно и больше, но двенадцать – счастливое число Станислава Коржака. Итак, нужны бриллианты. И в этом самом месте запланирован выход Мони Вермана. Он с честным лицом заявит Аману, что у него на примете есть подходящие камни. Как раз такие, какие требуются.

– Вот такое удивительное совпадение, – злобно пробурчал Моня себе под нос.

– Молчите, Верман, дайте мальчику послушать. Конечно, Аман удивится, но и обрадуется. Он доверяет Моне в ювелирных делах больше, чем самому себе. Моня получит от него деньги и благословение на совершение сделки – и отправится в Цюрих.

– Почему именно туда? – перебил Антон.

– По легенде, которую сочинил для него Хрящ, в Цюрихе обосновался коллекционер, потихоньку распродающий свою коллекцию. Таки он и впрямь там живет, об этом может узнать любой. Поэтому никаких подозрений у Амана не возникнет. Он даст Моне немного денежек – миллионов пять-шесть – и станет ждать его возвращения.

– А в Цюрихе? Не будет же Моня встречаться с настоящим коллекционером?

– Он встретится с тем человеком, которого подставит ему Коля Хрящевский, – терпеливо разъяснил Дворкин. – И возьмет у него партию крупных, но очень паршивых бриллиантов. Обратите внимание, что Коля Хрящевский еще и неплохо заработает на этой сделке!

– А Моня Верман привезет Аману двенадцать камней, которые постыдилась бы брать даже ювелирная лавка на Курском вокзале, – угрюмо подтвердил Моня, – и вручит под видом первого сорта.

Что-то зацепило Антона в последней фразе. «Вручит под видом первого сорта»?

– Секунду, – оживился он. – Что значит «вручит»? Неужели Купцов примет камни без проверки? Такого не может быть! Четыре миллиона долларов – не та сумма, чтобы верить людям на слово.

Дворкин и Верман одновременно тяжело вздохнули. Моня, словно испуганная черепаха, вжал голову в плечи, а Сема печально пошевелил губами.

– Что? – не понял Антон. – Купцов не проверит товар?

– Проверит, обязательно проверит! – заверил Сема. – Только не сам, конечно. Сам-то Аман в камнях ничего не понимает, он все больше по золоту… Отдаст камешки на геммологическую экспертизу, это уж как пить дать.

– И?

– Да не тяните вы кота за тестикулы, Дворкин, – рассердился Моня. – Скажите прямо: геммолог получит свою долю и подтвердит высокое качество камней. Вот и все решение!

– Хрящевский подкупит эксперта? – переспросил Антон.

– Разумеется, молодой человек!

– Купцов всегда обращается в один геммологический центр, – объяснил Моня. – С ним работают три человека. Для Хрящевского не составит труда убедить любого из них немного… м-м-м… помочь ему. Поэтому, как видите, выхода нет ни с той стороны, ни с этой.

Белов помолчал, поглядывая на хмурого Моню и вздыхающего Сему. И все же вид у них был далеко не такой безнадежный, как можно было ожидать. Что же они задумали? Неужели два этих хитреца нашли какой-то выход или думают, что нашли?

Но спрашивать напрямик и рассчитывать на откровенность было явной глупостью: вряд ли Верман и Дворкин доверятся незнакомому человеку лишь потому, что Майя Марецкая представила его как их соратника по несчастью.

– У меня есть одна идея, – осторожно сказал Белов.

Ювелиры обменялись быстрыми взглядами.

– В чем же она состоит? – так же осторожно поинтересовался Сема.

– В том, чтобы свалить Хрящевского.

Повисла секундная пауза, а затем Верман от души расхохотался. Смеялся он так заразительно, что губы Антона тоже тронула невольная улыбка. Сема покачал головой, достал носовой платок и протянул напарнику.

– Свалить Хрящевского, Сема, вы слышали? – Моня вытер платком выступившие от смеха слезы. – Молодой человек, вы мне так нравитесь, что нельзя сказать! Вы напоминаете мне мою тетю Раю, женщину решительных действий! Я не рассказывал вам, как она переехала из Одессы на Брайтон-Бич? Нет? Ну что вы, это надо слушать и плакать натуральными слезами. Это такая история – Шекспир корчится в гробу!

– Верман, кто корчится в гробу, так это ваша покойная тетя Рая, – вздохнул Дворкин. – Она уже вся извертелась там, пока вы перемываете ее старые кости. Оставьте вашу тетю Раю, я вас умоляю, и послушайте этого юношу. Может быть, ему хочется говорить за дело?

– Если этому мальчику хочется, разве я скажу ему слово «против»? Но только за дело, а не за фантазии. Как будто до нас не было людей, которые сильно желали скинуть Хрящевского! Их было, я знаю, о чем говорю. Но где все эти люди, я хочу вас спросить? Почему мы их не видим, а видим Колю Хряща? Это был мой риторический вопрос, на который я хочу получить ваш риторический ответ!

Белов отметил, что он стремительно молодеет: начиналось с «молодого человека», пришло к «мальчику».

– У нас получится то, что не получилось у этих людей, – негромко сказал он.

Раскрасневшийся Верман уставился на него:

– Отчего же вы так в этом уверены, дитя мое?

Антон решил, что ниже падать уже некуда и на «дите» Верман должен остановиться. Он пожал плечами и скорчил пренебрежительную физиономию:

– Потому что у ваших людей не было того, что есть у вас.

– Эт-то интересно! – заволновался Верман и вскочил. – Нет, Дворкин, позвольте! Я хочу знать! Чего же не было у Юлика Левина, например? А у Севы Алмазного? Любой вам скажет, что у этих людей, ныне покойных, имелось столько мозгов, что хватило бы на троих Хрящевских! Но заметьте – Хрящевский жив, а они – наоборот! Может быть, у них не было находчивости? И снова скажу вам, что ничего подобного! Храбрости? Дай бог нам на двоих с Семой столько храбрости, сколько было у одного Севы. А за хитрость Юлика Левина я просто почтительно промолчу. Так чего же им не хватало, может быть, вы мне ответите, наконец?! Что такое есть у нас, чего не было у них?!

Белов пожал плечами и очень просто сказал:

– У вас есть я.

 

На следующий день Майя с утра отпросилась с работы. Хоронили Веру. С ней, считавшей себя одинокой, пришло проститься столько людей, что бывший Верин муж то и дело удивленно осматривался, будто не верил, что все они не ошиблись похоронами. Двое ее сыновей, очень похожие на мать, держались в стороне от отца. Когда все закончилось, Майя подошла к ним.

– Мои соболезнования… – начала она, и тут горло у нее перехватило. У старшего, Саши, белобрысые волосы были собраны в хвост, как у Веры. И смотрел он на нее Вериными голубыми глазами, светлыми, как августовские колокольчики.

«Это такое очевидное счастье – когда тебя любят собственные дети», – вспомнилось ей.

– Она вас очень любила, – сказала Майя, стараясь не расплакаться. – Мы с ней говорили об этом незадолго до ее смерти. Она считала себя виноватой… в том, что вы этого не чувствовали.

Лицо юноши застыло. Второй тихо вздохнул и замер, будто задержал дыхание.

– Я должна была вам сказать. Вера жалела, что не говорила вам об этом сама, не давала понять, как любит вас. Очень жалела.

– Моя девушка беременна, – вдруг сказал Саша басом. – Я звонил, хотел сказать маме! А она…

Лицо его сморщилось, и он заплакал, уткнувшись Марецкой в плечо.

– Мама была бы счастлива, – негромко сказала Майя и погладила его по гладким русым волосам.

 

К салону она подошла, когда часы уже показывали четыре. Издалека Майя заметила черную шляпку и красное пальто. Опять янтарная бабушка? Пригляделась, и так оно и оказалось: конечно, кто, кроме Ольховской, мог носить крошечную черную шляпку поздней весной? Даже в конце мая Анна Андреевна, старенькая божья коровка, не изменяла себе.

Майя легко взбежала по ступенькам, приветственно тронула колокольчик, прошла три шага – и остановилась. Что-то было не так, как обычно. В салоне толпились посетители, Яша в одиночестве переминался за прилавком… И тут Майя сообразила: нет Мони и Семы.

– А где Верман с Дворкиным? – тихо спросила она, подойдя к племяннику.

– В кабинете.

– Оба?!

Верман терпеть не мог оставлять магазин на одного лишь Яшу. Что должно было произойти, чтобы он бросил салон без присмотра, когда здесь столько клиентов? Вчерашняя встреча с Антоном была исключительным случаем, и Майя знала наверняка, что Антон в эту минуту находится дома.

«Что-то серьезное».

– Я помогу, – шепнула Майя взмыленному Яшке. – Только туфли переодену.

Но вот незадача: пакет с туфлями она еще утром оставила у Вермана в кабинете. Поколебавшись, Майя тихонько постучалась.

Ответили не сразу. Прошло не меньше двадцати секунд, прежде чем дверь приоткрылась и в щель показалось круглое лицо Мони.

– Марецкая? Заходи скорее.

Ее буквально втащили в комнату. Майя судорожно пыталась сообразить, что же такого страшного случилось за время ее отсутствия, но ее сбивала с толку лукавая усмешка на лице Дворкина.

Моня силком усадил ее на стул и сел рядом. Они с Семой обменялись торжествующими взглядами.

– Да скажет мне кто-нибудь, что произошло?! – не выдержала Майя.

– Чш-ш-ш! Не кричи, – Моня стал очень серьезен. – Слушай внимательно. Час назад сюда пришла Анна Андреевна Ольховская…


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.033 сек.)