ПОСЛЕ РЕШЕНИЯ ХЕТТСКИХ ПРОБЛЕМ

Цветущий чертополох на лугу Хаджи Мехмеда

До сих пор жизненная кривая Грозного и кривая развития хеттологии совпадали; после издания “Хеттских иероглифических надписей” они начинают расходиться. Грозный считает свои хеттологические исследования завершен-

ными и видит перед собой свободный путь к цели, которая еще со студенческих лет притягивала его “прямо с магической силой”: написать такую историю древнего Востока, чтобы в ней не было белых страниц.

Почти 40 лет готовился Грозный к написанию этой книги. Вся его работа по дешифровке и археологическая деятельность были лишь устранением препятствий, лежавших на пути историка. В канун Рождества 1935 года он тщательно сравнял стопку черновой бумаги и на первом листе написал: “Древнейшая история Передней Азии”. Но прежде чем вышло полное издание этой книги (в которую была включена и древнейшая история Индии и Крита), должно было пройти еще 14 лет. И каких лет!

В процессе работы над книгой Грозный поступал как всякий автор большого синтетического труда: он публиковал монографии — частично потому, что его снедало нетерпение (тот, кто хочет обогатить науку, сам “богат нетерпеливостью”), частично, чтобы проверить, как воспримут его выводы коллеги и просто люди, проявляющие интерес к этой теме. А поскольку интерес к работе Грозного существовал повсюду, его исследования, статьи и интервью выходят не только на чешском, французском, английском, немецком и русском, но и на испанском, голландском, шведском, польском, украинском, литовском, латышском, турецком и армянском языках. Только для сравнения: в это время наиболее переводимым чешским писателем был Карел Чапек — его романы и драмы издавались на десяти иностранных языках, труды Грозного — на четырнадцати!

Результаты своих исследований Грозный прежде всего публикует в журнале “Архив ориентальны”, который он основал в 1929 году как орган пражского Восточного института, объединившего виднейших чехословацких ориенталистов (среди сотрудников его кроме Грозного можно назвать египтолога Франтишека Лексу, тюрколога и ираниста Яна

Рыпку, индологов Винценца Лесного и Моржица Винтер-нитца, арабистов Алоиса Мусила, Рудольфа Ружичку и Феликса Тауэра, историка религии и этнографа Отакара Пертольда, семитолога Яна Бакоша, — если ограничиться десятью наиболее крупными учеными, имена которых уже тогда были известны специалистам всего мира). А так как, даже говоря о мертвых языках, ничем нельзя заменить живое слово, Грозного не останавливают тысячи километров пути, и он рассказывает и дискутирует о своей работе с учеными половины Европы. Только в 1935 году по приглашению университетов и обществ ориенталистов он выступает с лекциями и докладами в Варшаве, Риме, Гётеборге, Упсале, Осло, Стокгольме, Хельсинки, Брюсселе, Льеже, Амстердаме, Утрехте, Неймегене... Позднее в Риге, Каунасе, Тарту и снова в Брюсселе и Париже.

Он еще раз едет в Турцию, чтобы читать лекции в университетах Стамбула и Анкары, а также “для широкой публики” в Кайсери. Однако лекция эта — только повод, чтобы снова посмотреть на Кюпьтепе. Здесь он находит следы раскопок профессора Леви, у которого были “необходимые средства”. Но и эти раскопки уже заброшены...

Один из карахююкских армян узнает “чешского бея” и представляет ему двух своих сыновей. А потом спрашивает, будет ли он продолжать раскопки. Грозный пожимает плечами, но, прощаясь, говорит: “До свидания!”. Затем отправляется на луг, купленный им у наследников Хаджи Мехме-да. Пробирается через густой кустарник и приходит к месту—он точно его помнит, — где когда-то ему удалось найти архив канесской торговой палаты. “На этом месте цветет чертополох, и бабочки летают над диким сухим укропом”. Полный воспоминаний и надежд, возвращается он к своей арбе и приказывает ехать назад. Это было его последнее путешествие по территории древнего Востока. Но не Востока вообще.

Поиск по сайту: