АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ РАВНОАПОСТОЛЬНОЙ ЕЛЕНЫ КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОЙ

Читайте также:
  1. II. Товарищества: полное, на вере, по участкам (акционерная компания), артели
  2. What is Public Relations? What are the advantages and the disadvantages of Public Relations? Why do marketers tend to underuse it( неполноеиспользованиеих)?
  3. АКАФИСТ СВЯТОЙ РАВНОАПОСТОЛЬНОЙ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНЕ РОССИЙСКОЙ ОЛЬГЕ
  4. В заданиях 10-14 запишите ответ в отведенном для этого поле. Для заданий 11,12,13 запишите полное решение.
  5. В заданиях 10-14 запишите ответ в отведенном для этого поле. Для заданий 11,12,13 запишите полное решение.
  6. Гигиеническое значение зеленых насаждений и их роль в формировании микроклимата населенных мест, виды зеленых насаждений в населенном пункте.
  7. Житие преподобного отца нашего Иллариона Великого
  8. Житие преподобного отца нашего Серафима Саровского
  9. Житие преподобного Серафима Саровского
  10. Иаков Мних. Житие св. князя Владимира
  11. Какие результаты анализов на сифилис подтверждают полное излечение и являются поводом для снятия с учета?
  12. Какие ресурсы используют для жизни зеленые растения?

В то вре­мя как язы­че­ский мир, во­ору­жа­ясь про­тив хри­сти­ан­ства ог­нем и ме­чем, по­мыш­лял в кон­це III и на­ча­ле IV сто­ле­тий со­всем сте­реть с ли­ца зем­ли са­мое имя хри­сти­ан[1], Про­мысл Бо­жий уго­то­вал для Церк­ви Хри­сто­вой, сре­ди са­мих ке­са­рей-го­ни­те­лей хри­сти­ан­ства, цар­ствен­но­го по­кро­ви­те­ля ее в ли­це Кон­стан­ти­на – ца­ря, еще при жиз­ни сво­ей по­лу­чив­ше­го на­име­но­ва­ние, на­все­гда упро­чив­ше­е­ся за ним в хри­сти­ан­ской ис­то­рии, Рав­ноап­о­столь­но­го, во все­мир­ной же ис­то­рии – Ве­ли­ко­го.

Рож­ден­ный в 274 го­ду у ро­ди­те­лей, хо­тя и не хри­сти­ан, но зна­ко­мых с хри­сти­ан­ством и ему по­кро­ви­тель­ство­вав­ших, Кон­стан­тин с дет­ства чуж­дал­ся язы­че­ских суе­ве­рий и при­бли­жал­ся ко Хри­сту ис­тин­но­му Бо­гу. Дес­ни­ца Гос­под­ня са­ма по­сте­пен­но при­уго­тов­ля­ла его и мно­го­раз­лич­ны­ми спо­со­ба­ми очи­ща­ла его как из­бран­ный со­суд сла­вы Бо­жи­ей.

Отец Кон­стан­ти­на Кон­стан­ций Хлор, це­зарь в За­пад­ной по­ло­вине им­пе­рии[2], бу­дучи по на­руж­но­сти – офи­ци­аль­но – идо­ло­по­клон­ни­ком, в ду­ше да­лёк был от язы­че­ско­го суе­ве­рия; внут­рен­но он от­рёк­ся от слу­же­ния мно­гим лож­ным бо­гам и при­зна­вал Еди­но­го ис­тин­но­го Бо­га, – Ему од­но­му по­кло­нял­ся он и весь дом свой, вме­сте с детьми и до­маш­ни­ми по­свя­щал од­но­му Ца­рю-Бо­гу[3]. На­сколь­ко Кон­стан­ций да­лек был от суе­вер­но­го слу­же­ния идо­лам, об этом сви­де­тель­ству­ет сле­ду­ю­щий за­ме­ча­тель­ной слу­чай из его жиз­ни. Кон­стан­ций, от­ка­зав­ший­ся от слу­же­ния идо­лам жерт­ва­ми и ку­ре­ни­ем, по­же­лал од­на­жды ис­пы­тать ис­тин­ные рас­по­ло­же­ния сво­их ца­ре­двор­цев; он сде­лал вид, что хо­чет ис­пол­нять суе­вер­ные язы­че­ские об­ря­ды, и ска­зал сво­им при­двор­ным:

– Кто хо­чет поль­зо­вать­ся мо­им рас­по­ло­же­ни­ем и лю­бо­вью и оста­вать­ся при по­че­стях, тот дол­жен при­но­сить жерт­вы идо­лам, а кто от­ка­зы­ва­ет­ся от это­го, тот пусть уда­лит­ся с глаз мо­их и не рас­счи­ты­ва­ет впредь на мое бла­го­во­ле­ние, ибо я не мо­гу оста­вать­ся в об­ще­нии с нееди­но­вер­ны­ми.

При­няв за ис­ти­ну сло­ва це­за­ря, при­двор­ные тот­час же раз­де­ли­лись на две пар­тии: од­ни, лю­ди ли­це­мер­ные, без дей­стви­тель­ных ре­ли­ги­оз­ных убеж­де­ний, с гиб­кою со­ве­стью, мо­гу­щею скло­нять­ся на­пра­во и нале­во, сей­час же изъ­яви­ли со­гла­сие на пред­ло­же­ние ца­ря, хо­тя до это­го вре­ме­ни по низ­мен­ным рас­чё­там и сле­до­ва­ли его бла­го­му при­ме­ру в от­ри­ца­нии идо­ло­слу­же­ния; дру­гие же, ко­то­рые от ис­крен­не­го серд­ца пре­не­брег­ли язы­че­ским суе­ве­ри­ем и те­перь оста­лись вер­ны­ми сво­им убеж­де­ни­ям, как ис­тин­ные ра­бы Хри­сто­вы, от­ка­зы­ва­ясь от зем­ных и тлен­ных по­че­стей, на­ча­ли вы­хо­дить из со­ста­ва цар­ской сви­ты. Ви­дя это, Кон­стан­ций воз­вра­тил остав­ляв­ших цар­ский дво­рец ис­тин­ных хри­сти­ан и ска­зал им:

– Так как вас ви­жу я вер­но слу­жа­щи­ми сво­е­му Бо­гу, то вас я хо­чу иметь и сво­и­ми слу­га­ми, дру­зья­ми и со­вет­ни­ка­ми, ибо на­де­юсь, что вы вер­ны бу­де­те и мне так же, как вер­ны сво­е­му Бо­гу.

Об­ра­ща­ясь же к тем, ко­то­рые скло­ня­лись к от­лу­че­нию от хри­сти­ан­ства и по­кло­не­нию идо­лам, царь ска­зал:

– Вас я не мо­гу тер­петь при сво­ем дво­ре, – ес­ли вы не со­блю­да­е­те вер­но­сти сво­е­му Бо­гу, то как бу­де­те вер­ны мне!

И так при­сты­див их, он уда­лил этих ли­це­ме­ров от сво­е­го ли­ца; а вер­ных ра­бов Бо­жи­их при­бли­зил к се­бе и сде­лал их на­чаль­ни­ка­ми в сво­ей об­ла­сти[4]. И та­ким об­ра­зом в то вре­мя, ко­гда во всех дру­гих пре­де­лах об­шир­ной Рим­ской им­пе­рии ки­пе­ло го­не­ние Дио­кли­ти­а­но­во, в об­ла­сти Кон­стан­ци­е­вой хри­сти­ане жи­ли в ми­ре и бла­го­ден­ствии[5]. Впро­чем, не имея воз­мож­но­сти яв­лять­ся ослуш­ни­ком во­ли Дио­кли­ти­а­на, стар­ше­го из им­пе­ра­то­ров, Кон­стан­ций поз­во­лил од­но – раз­ру­шить неко­то­рые из хри­сти­ан­ских перк­вей[6].

Та­ков был отец рав­ноап­о­столь­но­го Кон­стан­ти­на Кон­стан­ций Хлор.– Его рас­по­ло­жен­ность к хри­сти­а­нам и пред­по­чте­ние их языч­ни­кам; об­ра­ще­ние ко Хри­сту его же­ны, свя­той Еле­ны, ма­те­ри Кон­стан­ти­на, и до­че­ри Кон­стан­ции[7], сест­ры Кон­стан­ти­на, с ма­лых лет все­ля­ли в ду­ше по­след­не­го ис­тин­ную лю­бовь к Бо­гу и Его за­ко­ну и по­ла­га­ли твёр­дое ос­но­ва­ние для вос­пи­та­ния и укреп­ле­ния его нрав­ствен­но­го ха­рак­те­ра. И это ма­лое зер­но, по­се­ян­ное в дет­ской ду­ше, воз­рос­ло впо­след­ствии в ве­ли­кое дре­во.

Го­ды юно­сти сво­ей Кон­стан­тин дол­жен был про­во­дить не в сре­де род­ной сво­ей се­мьи, а при дво­ре Дио­кли­ти­а­на в Ни­ко­ми­дии, ку­да он взят был по­чти в ка­че­стве за­лож­ни­ка, хо­тя и по­чёт­но­го, в обес­пе­че­ние вер­но­сти его от­ца Кон­стан­ция стар­ше­му им­пе­ра­то­ру Дио­кли­ти­а­ну. При­двор­ная жизнь в сто­ли­це пред­став­ля­ла со­бою то­гда в ма­лом ви­де всё то нрав­ствен­ное и ре­ли­ги­оз­ное рас­тле­ние, до ка­ко­го толь­ко мо­жет до­хо­дить че­ло­ве­че­ство, по­ра­бо­ща­е­мое нечи­сты­ми, страст­ны­ми сер­деч­ны­ми по­хо­тя­ми и впа­да­ю­щее в «пре­врат­ный ум» (Рим. 1:28). Су­ет­ная пыш­ность и рос­кошь, пьян­ство и объ­яде­ние, необуз­дан­ный раз­врат мыс­ли и жиз­ни, ин­три­ги и кра­мо­лы, озлоб­ле­ние про­тив ис­тин­но­го бо­го­по­чи­та­ния и ли­це­мер­ное, лжи­вое по­чте­ние к мни­мым бо­гам, – вот мрач­ная кар­ти­на, в ко­то­рой Про­мысл пред­ста­вил Кон­стан­ти­ну всё ни­что­же­ство и бес­сла­вие язы­че­ства. Зато тут же, од­новре­мен­но, а по­то­му и тем бо­лее по­ра­зи­тель­но вы­ри­со­вы­ва­лась пред взо­ром Кон­стан­ти­на жизнь ино­го об­ще­ства – об­щи­ны хри­сти­ан­ской, где стар­цы и ста­ри­цы, юно­ши и де­вы, про­сте­цы и уче­ные муд­ре­цы, да­же де­ти до­ка­зы­ва­ли ис­ти­ну сво­ей ве­ры, чи­сто­ту и вы­со­ту ее со­дер­жа­ния не сло­ва­ми толь­ко, а и сво­и­ми де­ла­ми, ис­по­ве­да­ни­ем ее сво­ею доб­ро­де­тель­ною жиз­нью, стра­да­ни­ем за нее да­же до смер­ти. Ибо в это вре­мя воз­го­ре­лось ужас­ней­шее го­не­ние на Цер­ковь Хри­сто­ву, пре­вос­хо­див­шее все дру­гие го­не­ния и зло­стью го­ни­те­лей, и раз­но­об­ра­зи­ем му­че­ний, и чис­лом му­че­ни­ков, и – тор­же­ством, по­бед­ным тор­же­ством ве­ры Хри­сто­вой над все­ми язы­че­ски­ми коз­ня­ми. Кон­стан­тин, по­став­лен­ный Про­мыс­лом у са­мо­го оча­га язы­че­ской зло­бы, не мог не ви­деть тще­ты всех ее уси­лий одо­леть неодо­ли­мое, непо­сред­ствен­но, сво­и­ми оча­ми со­зер­цал он си­лу Бо­жию, в немо­щах со­вер­ша­ю­щу­ю­ся и всё се­бе по­ко­ря­ю­щую. В каж­дом ис­по­вед­ни­ке-хри­сти­а­нине, в каж­дом по­дви­ге му­че­ни­че­ском взо­ру Кон­стан­ти­на яв­лял­ся непре­ре­ка­е­мый сви­де­тель право­ты ве­ры Хри­сто­вой, ее пре­вос­ход­ства пред язы­че­ством, ее Бо­же­ствен­но­го про­ис­хож­де­ния. И Кон­стан­тин со­хра­нил в ду­ше сво­ей за­лог добра, по­се­ян­но­го в дет­стве, – со­хра­нил чи­сто­ту и невин­ность серд­ца и ува­же­ние к за­ко­ну Бо­га, хо­тя и вра­щал­ся в нрав­ствен­но ис­пор­чен­ной сре­де. Но эта внут­рен­няя от­чуж­ден­ность Кон­стан­ти­на от рас­тлен­ной при­двор­ной жиз­ни, его пыт­ли­вый ум и ду­хов­ная бла­го­устро­ен­ность, по­кры­ва­е­мая скром­но­стью, есте­ствен­но воз­буж­да­ли про­тив него зло­бу окру­жав­ших его ца­ре­двор­цев; а его ве­ли­че­ствен­ная кра­си­вая осан­ка при вы­со­ком ро­сте и вы­да­ю­щей­ся физи­че­ской си­ле, при­вле­кав­шая к нему взо­ры на­ро­да и рас­по­ла­гав­шая в его поль­зу лю­бовь все­го вой­ска, бы­ла при­чи­ною за­ви­сти мно­гих и осо­бен­но це­за­ря Га­ле­рия. По­след­ний за­мыш­лял по­гу­бить его и да­же со­ста­вил за­го­вор, чтобы не до­пу­стить Кон­стан­ти­на до цар­ско­го до­сто­ин­ства, на ко­то­рое он имел пра­во по сво­е­му рож­де­нию.

Жизнь Кон­стан­ти­на под­вер­га­лась опас­но­сти, но ру­ка Про­мыс­ла спас­ла сво­е­го из­бран­ни­ка и да­ро­ва­ла ему то, что хо­те­ла от­нять у него необуз­дан­ная ко­вар­ная за­висть. Кон­стан­тин уда­лил­ся в Гал­лию к от­цу сво­е­му, ко­то­ро­го на­шел уже на смерт­ном од­ре и ко­то­рый вско­ре скон­чал­ся.

По­сле смер­ти Кон­стан­ция Хло­ра вой­ско, быв­шее при нем, про­воз­гла­си­ло (в 806 го­ду) им­пе­ра­то­ром Гал­лии и Бри­та­нии Кон­стан­ти­на, ко­то­ро­му то­гда шел трид­цать вто­рой год от рож­де­ния, как лю­би­мо­го сы­на все­ми ува­жа­е­мо­го ке­са­ря. Под жи­вым впе­чат­ле­ни­ем ви­ден­ных ужас­ных го­не­ний хри­сти­ан на Во­сто­ке Кон­стан­тин, уна­сле­до­вав власть от сво­е­го от­ца, счёл пер­вым сво­им де­лом под­твер­дить все рас­по­ря­же­ния его на поль­зу хри­сти­ан, – объ­явил в сво­их об­ла­стях сво­бо­ду ис­по­ве­да­ния хри­сти­ан­ства. При­бли­зил­ся та­ким об­ра­зом час по­бе­ды ве­ры Хри­сто­вой над язы­че­ским суе­ве­ри­ем! Но на­ступ­ле­нию луч­ших вре­мен для Церк­ви пред­ше­ство­ва­ло вре­мя су­да Бо­жия над ее го­ни­те­ля­ми. – Им­пе­ра­то­ры Дио­кли­ти­ан и Мак­си­ми­ан, утом­лён­ные соб­ствен­ною сво­ею зло­бою про­тив непо­ко­ле­би­мых стра­даль­цев за свя­тую ис­ти­ну, ре­ши­лись ис­кать по­коя в устра­не­нии се­бя от цар­ских пре­сто­лов; но их от­каз от вла­сти, не да­вая ми­ра са­мим сви­ре­пым го­ни­те­лям, по­слу­жил еще по­во­дом и к об­ще­ствен­ным неустрой­ствам. Га­ле­рий, во­ца­рив­ший­ся на Во­сто­ке вме­сто Дио­кли­ти­а­на и недо­воль­ный во­ца­ре­ни­ем на се­ве­ро-за­па­де Кон­стан­ти­на, не при­знал его им­пе­ра­то­ром, а при­знал Се­ве­ра, пра­вив­ше­го Ита­ли­ей и Аф­ри­кой; меж­ду тем в Ита­лии им­пе­ра­то­ром про­воз­гла­шен был Мак­сен­ций, сын Мак­си­ми­а­на. Под­дер­жи­вая Се­ве­ра, Га­ле­рий по­шел вой­ною про­тив Мак­сен­ция, ко­то­рый про­сил за­щи­ты у сво­е­го от­ца, – по­след­ний сно­ва при­нял управ­ле­ние. Се­вер сдал­ся Мак­си­ми­а­ну и был умерщ­влён. То­гда Га­ле­рий про­воз­гла­сил им­пе­ра­то­ром сво­е­го пол­ко­вод­ца Ли­ки­ния, ар­мия же – це­за­ря Мак­си­ми­на. Ока­за­лось та­ким об­ра­зом, что в Рим­ской им­пе­рии сра­зу цар­ство­ва­ли шесть им­пе­ра­то­ров, и все они враж­до­ва­ли меж­ду со­бою. Ми­ром и бла­го­ден­стви­ем на­сла­жда­лись толь­ко под­дан­ные Кон­стан­ти­на, до­воль­ство­вав­ше­го­ся уна­сле­до­ван­ным от от­ца уде­лом и не же­лав­ше­го при­ни­мать уча­стия во вза­им­ной борь­бе иных со­пра­ви­те­лей, – все­це­ло по­свя­тив­ше­го се­бя управ­ле­нию стра­ною по вле­че­нию сво­е­го чи­сто­го серд­ца и здра­во­го ума в по­кор­но­сти Бо­же­ствен­но­му Про­мыс­лу.

– Я от­чуждил­ся, – го­во­рил о се­бе Кон­стан­тин, – от быв­ших до­се­ле пра­ви­те­лей, по­то­му что ви­дел ди­кость их нра­вов[8].

В от­но­ше­нии к хри­сти­а­нам он дер­жал­ся, по при­ме­ру от­ца сво­е­го, по­ли­ти­ки ми­ра, ибо це­нил их как усерд­ных и вер­ных под­дан­ных. Кон­стан­тин по­ни­мал, что хри­сти­ан­ство есть ве­ли­кая си­ла, мо­гу­щая пе­ре­со­здать мир. Тем не ме­нее он еще не был хри­сти­а­ни­ном; при всем глу­бо­ком ува­же­нии к ра­бам Хри­сто­вым он не мог с лег­ко­стью, без внут­рен­ней борь­бы, от­ка­зать­ся от ста­роязы­че­ских за­ве­тов. И толь­ко на­сту­пив­шие гроз­ные и труд­ные об­сто­я­тель­ства рас­по­ло­жи­ли его от­кры­то пре­кло­нить­ся пред ве­ли­чи­ем «Рас­пя­то­го Бо­га», див­ным об­ра­зом из­вед­ше­го его из ко­ле­ба­тель­но­го со­сто­я­ния и утвер­див­ше­го его в ре­ше­нии стать хри­сти­а­ни­ном.

По­сле Га­ле­рия, умер­ше­го (в 311 го­ду) от страш­но-лю­той бо­лез­ни, и Мак­си­ми­на – пра­ви­те­ля Си­рии, – скон­чав­ше­го­ся (в 313 го­ду) по­зор­ной смер­тью – са­мо­убий­ством, в Во­сточ­ной по­ло­вине им­пе­рии остал­ся еди­ным вла­де­те­лем Ли­ки­ний, же­нив­ший­ся по­том на сест­ре Кон­стан­ти­на. В За­пад­ной же по­ло­вине, – в Ита­лий­ской об­ла­сти по­сле по­втор­но­го цар­ство­ва­ния Мак­си­ми­а­на во­ца­рил­ся сно­ва Мак­сен­ций во­пре­ки же­ла­нию рим­ско­го на­ро­да. Кон­стан­тин при­знал его ца­рем в Ри­ме и да­же от­пра­вил к нему мир­ное по­соль­ство. Но Мак­сен­ций не толь­ко не по­же­лал иметь мир­ных от­но­ше­ний к Кон­стан­ти­ну, но да­же не за­хо­тел и на­зы­вать его ца­рем, же­лая сам еди­но­лич­но быть са­мо­держ­цем всех зе­мель и стран Рим­ской об­ла­сти. Укре­пив­шись же на пре­сто­ле, он про­явил во всей пол­но­те при­су­щую ему ко­вар­ную же­сто­кость и ко­ры­сто­лю­бие не толь­ко в от­но­ше­нии к хри­сти­а­нам, но и по от­но­ше­нию к сво­им еди­но­вер­цам-языч­ни­кам. Обо­льстив­ши, при сво­ем во­ца­ре­нии, нуж­ных ему лю­дей да­ра­ми и обе­ща­ни­я­ми, он на­чал пре­сле­до­вать и му­чить по­чет­ных се­на­то­ров, раз­граб­ляя их иму­ще­ство, по­хи­щая их жен и до­че­рей для удо­вле­тво­ре­ния сво­их жи­вот­ных стра­стей, а так­же стра­стей и сво­их лю­бим­цев. И был он весь­ма тя­жел и омер­зи­те­лен для все­го Ри­ма по сво­ей же­сто­ко­сти и сквер­но­му жи­тию. Рим­ляне, стра­дая под тяж­ким его игом, ре­ши­лись тай­но ис­кать се­бе за­щи­ты у Кон­стан­ти­на, про­ся его прий­ти и из­ба­вить от это­го му­чи­те­ля. Кон­стан­тин преж­де все­го по­слал по это­му слу­чаю пись­мо Мак­сен­цию, дру­же­ски убеж­дая его пре­кра­тить на­силь­ни­че­ские дей­ствия. Но Мак­сен­ций не толь­ко не внял его доб­ро­му со­ве­ту и не ис­пра­вил­ся, но еще бо­лее озло­бил­ся. Свое оже­сто­че­ние он про­стёр до то­го, что на­чал го­то­вить­ся к войне про­тив Кон­стан­ти­на.

Слы­ша об этом, Кон­стан­тин в 312 го­ду ре­шил­ся пред­при­нять во­ен­ный по­ход про­тив Рим­ско­го им­пе­ра­то­ра: он хо­тел ис­хи­тить Рим из рук зло­го ти­ра­на. Но по­ход этот пред­став­лял труд­но­сти неодо­ли­мые. – Са­мо­му от­важ­но­му пол­ко­вод­цу, лю­би­мо­му вой­ска­ми, нелег­ко бы­ло за­ста­вить ар­мию вой­ти с ме­чем в серд­це Ита­лии, вне­сти вой­ну на поч­ву ве­ли­ко­го Ри­ма, свя­щен­ную для на­ро­дов то­го вре­ме­ни: та­кое пред­при­я­тие долж­но бы­ло про­из­во­дить по­тря­са­ю­щее дей­ствие на им­пер­ское вой­ско и глу­бо­кий ро­пот неудо­воль­ствия. И сам Кон­стан­тин не мог быть сво­бод­ным от чув­ства неволь­но­го стра­ха, пред­при­ни­мая этот по­ход, тем бо­лее, что он ни­ко­гда сам не ви­дал Ри­ма, ко­то­рой мог ка­зать­ся ему гроз­ным ис­по­ли­ном. При том же Кон­стан­ти­ну из­вест­но бы­ло, что вой­ско его про­тив­ни­ка бы­ло мно­го­чис­лен­нее его вой­ска и что Мак­сен­ций креп­ко на­де­ет­ся на по­мощь сво­их на­цио­наль­ных бо­гов, ко­то­рых он ста­рал­ся уми­ло­сти­вить щед­ры­ми жерт­ва­ми, да­же за­кла­ни­ем от­ро­ков и от­ро­ко­виц, – что Мак­сен­ций ограж­да­ет се­бя и свои вой­ска вся­че­ски­ми ча­ра­ми и волх­во­ва­ни­я­ми и име­ет на сво­ей сто­роне ве­ли­кую си­лу бе­сов­скую. На­де­ять­ся на од­ни че­ло­ве­че­ские си­лы и сред­ства бы­ло недо­ста­точ­но для Кон­стан­ти­на, и у него яви­лось ис­крен­нее же­ла­ние иметь по­мощь свы­ше. Раз­мыш­ляя о несчаст­ном со­сто­я­нии им­пе­рии, тщет­но ищу­щей за­щи­ты у без­душ­ных идо­лов, о по­мо­щи Бо­жи­ей, неод­но­крат­но яв­лен­ной от­цу его и ему, о тех по­ли­ти­че­ских пе­ре­во­ро­тах, ко­то­рые со­вер­ши­лись на его гла­зах, о по­стыд­ной по­ги­бе­ли в ко­рот­кое вре­мя трех лиц, ко­то­рые раз­де­ля­ли с ним вер­хов­ную власть в им­пе­рии, он при­знал безу­ми­ем по­пусту дер­жать­ся бо­гов несу­ще­ству­ю­щих и по­сле столь­ких до­ка­за­тельств оста­вать­ся в за­блуж­де­нии[9].

Сре­ди та­ких тре­вож­ных раз­мыш­ле­ний Кон­стан­тин на­чал воз­но­сить мо­лит­ву к Бо­гу от­ца сво­е­го, на­чал про­сить Его, чтобы Он вра­зу­мил его о Се­бе, по­дал ему му­же­ство и про­стер ему дес­ни­цу в пред­ле­жа­щем де­ле[10]. И эта мо­лит­ва его, как неко­гда мо­лит­ва тем­нич­но­го стра­жа (Деян. 16) бы­ла услы­ша­на – Гос­подь ско­ро непо­сред­ствен­ным яв­ле­ни­ем уте­шил его и ука­зал, что по­до­ба­ет ему тво­рить. Ев­се­вий, совре­мен­ник со­бы­тия, слы­шав­ший о нем лич­но от ца­ря, по­вест­ву­ет:

– Од­на­жды по­сле по­лу­дня, ко­гда солн­це на­ча­ло уже скло­нять­ся к за­па­ду, – го­во­рил царь, – я соб­ствен­ны­ми гла­за­ми уви­дел со­ста­вив­ше­е­ся из све­та и ле­жав­шее на солн­це зна­ме­ние кре­ста с над­пи­сью: «сим по­беж­дай».

Это зре­ли­ще по­ра­зи­ло ужа­сом как са­мо­го ца­ря, так и вой­ско, на­хо­див­ше­е­ся око­ло него, ибо крест, как по­зор­ное ору­дие каз­ни, у языч­ни­ков счи­тал­ся дур­ным пред­зна­ме­но­ва­ни­ем. Кон­стан­тин на­хо­дил­ся в недо­уме­нии и го­во­рил сам се­бе: что зна­чит та­кое яв­ле­ние? Но меж­ду тем как он раз­мыш­лял, на­сту­пи­ла ночь. То­гда во сне явил­ся ему Хри­стос с ви­ден­ным на небе зна­ме­ни­ем и по­ве­лел сде­лать зна­мя, по­доб­ное ви­ден­но­му на небе, и упо­треб­лять его для за­щи­ты при на­па­де­нии вра­гов. Встав от сна, Кон­стан­тин рас­ска­зал сво­им дру­зьям тай­ну сво­е­го сон­но­го ви­де­ния, а по­том по­звал к се­бе опыт­ных ма­сте­ров и, опи­сав им об­раз чуд­но­го зна­ме­ни, при­ка­зал устро­ить по по­до­бию это­го хо­ругвь из зо­ло­та и дра­го­цен­ных кам­ней; во­и­нам же сво­им он при­ка­зал изо­бра­зить крест на щи­тах и шле­мах. По­ра­жен­ный див­ным ви­де­ни­ем Кон­стан­тин вме­сте с тем ре­шил­ся не чтить ни­ка­ко­го дру­го­го Бо­га, кро­ме явив­ше­го­ся ему Хри­ста; – при­гла­сив к се­бе та­ин­ни­ков Его сло­ва – хри­сти­ан­ских свя­щен­ни­ков, – он спра­ши­вал их: кто тот Бог и ка­кой смысл зна­ме­ния, ка­кое он ви­дел? Вы­слу­шав же их от­вет о еди­ном Бо­ге, о тайне во­пло­ще­ния Его Еди­но­род­но­го Сы­на для спа­се­ния че­ло­ве­ков, о крест­ной смер­ти Гос­по­да Иису­са, по­бе­див­ше­го смерт­ную дер­жа­ву, о крест­ном зна­ме­нии, явив­шем­ся ему, что оно есть знак по­бед­ный, Кон­стан­тин вполне и со­зна­тель­но в ду­ше сво­ей стал хри­сти­а­ни­ном. С то­го вре­ме­ни он на­чал усерд­но за­ни­мать­ся чте­ни­ем свя­щен­но­го Пи­са­ния и по­сто­ян­но имел при се­бе иере­ев, хо­тя и не при­нял еще свя­то­го кре­ще­ния[11].

«При­звав Бо­га вся­че­ских и, как по­мощ­ни­ка и за­щит­ни­ка, Хри­ста Его, так­же по­ста­вив пред сво­и­ми рат­ни­ка­ми по­бед­ную хо­ругвь с спа­си­тель­ным зна­ме­ни­ем, Кон­стан­тин вы­сту­пил со всем сво­им вой­ском из пре­де­лов Гал­лии в по­ход про­тив Мак­сен­ция в Ита­лий­скую об­ласть»[12].

По­ход, пред­при­ня­тый Кон­стан­ти­ном для осво­бож­де­ния Ри­ма от же­сто­ко­го ти­ра­на, не вра­зу­мил по­след­не­го. – Зло­че­сти­вый Мак­сен­ций, при­не­ся обиль­ные жерт­вы бо­гам с тор­же­ствен­ны­ми це­ре­мо­ни­я­ми, вы­слу­шав пред­ска­за­ния га­да­те­лей по внут­рен­но­стям бе­ре­мен­ных жен­щин, с мно­го­чис­лен­ным вой­ском вы­сту­пил про­тив Кон­стан­ти­на; но он не от­вра­тил до­стой­но­го воз­мез­дия сво­е­му нече­стью. Кон­стан­тин, по­кры­ва­е­мой спа­си­тель­ным зна­ме­ни­ем Кре­ста, по­сле трёх встреч­ных столк­но­ве­ний с про­тив­ни­ком под­сту­пил к са­мо­му веч­но­му го­ро­ду и здесь на­нес ему ре­ши­тель­ное по­ра­же­ние. Мак­сен­ций, спа­са­ясь бег­ством через ре­ку Тибр, при раз­ру­ше­нии мо­ста по­гиб, как древ­ний фа­ра­он, с от­бор­ны­ми сво­и­ми всад­ни­ка­ми в пу­чине вод­ной. По­бе­ди­тель с тор­же­ством всту­пил в Рим и встре­чен был на­ро­дом с ве­ли­кою ра­до­стью. Со­зна­вая, что эта по­бе­да да­ро­ва­на Бо­же­ствен­ною по­мо­щью, Кон­стан­тин во­дру­зил на са­мом люд­ном ме­сте го­ро­да свя­щен­ную хо­ругвь, а по­том, ко­гда бла­го­дар­ные рим­ляне по­ста­ви­ли ста­тую в честь но­во­го им­пе­ра­то­ра, ве­лел утвер­дить в ру­ке сво­е­го изо­бра­же­ния вы­со­кое ко­пье в ви­де кре­ста и на­чер­тать та­кую над­пись: «этим спа­си­тель­ным зна­ме­ни­ем я осво­бо­дил ваш го­род от ига ти­ра­на и воз­вра­тил рим­ско­му на­ро­ду и се­на­ту преж­ний блеск и зна­ме­ни­тость»[13].

Став та­ким об­ра­зом по­ве­ли­те­лем всей За­пад­ной по­ло­ви­ны Рим­ской им­пе­рии, Кон­стан­тин пер­вый из це­за­рей ука­зом (в 313 го­ду) объ­явил под­власт­ным ему на­ро­дам пол­ную ве­ро­тер­пи­мость: языч­ни­кам он остав­лял пра­во со­вер­шать об­ря­ды сво­е­го бо­го­по­чи­та­ния, а хри­сти­а­нам раз­ре­шал сво­бод­но по­кло­нять­ся Еди­но­му ис­тин­но­му Бо­гу. За этим ука­зом по­сле­до­вал це­лый ряд ука­зов[14], бла­го­при­ят­ных Церк­ви Хри­сто­вой: за­пре­ще­на бы­ла крест­ная казнь, от­ме­не­ны бы­ли кро­ва­вые иг­ри­ща в цир­ке; пре­кра­ще­ны бы­ли язы­че­ские жерт­во­при­но­ше­ния и ку­ре­ния в тор­же­ствен­ные дни, уста­нов­ле­но празд­но­ва­ние вос­крес­но­го дня с за­пре­ще­ни­ем про­из­вод­ства в этот день су­деб­ных раз­би­ра­тельств и пре­кра­ще­ни­ем ра­бот как сво­бод­ных граж­дан, так и ра­бов; си­ро­ты и де­ти, бро­шен­ные ро­ди­те­ля­ми, бед­ные и убо­гие, ко­то­рых язы­че­ство остав­ля­ло без по­мо­щи и при­зре­ния, при­ня­ты бы­ли под цар­ское по­кро­ви­тель­ство; по всем го­ро­дам на­ча­лись празд­ни­ки об­нов­ле­ния и освя­ще­ния церк­вей; вез­де слы­ша­лись хва­леб­ные пес­ни и бла­годар­ствен­ные мо­лит­вы Бо­гу; епи­ско­пы сво­бод­но со­би­ра­лись, чтобы рас­суж­дать о нуж­дах Церк­ви. Кон­стан­тин сам ино­гда при­сут­ство­вал на этих со­бра­ни­ях, вни­кал в во­про­сы, ка­са­ю­щи­е­ся ве­ры и с го­тов­но­стью де­лал всё, что тре­бо­ва­лось для поль­зы хри­сти­ан­ско­го об­ще­ства. Он осво­бо­дил свя­щен­но­слу­жи­те­лей от вся­ких по­сто­рон­них долж­но­стей и от по­да­тей, – как сво­бод­ны бы­ли от по­да­тей и язы­че­ские жре­цы, – дабы они мог­ли со­вер­шен­но по­свя­тить се­бя слу­же­нию Бо­гу; он не толь­ко воз­вра­тил Церк­ви усы­паль­ни­цы и все ме­ста, от­ня­тые го­ни­те­ля­ми, но еще да­ро­вал для бо­го­слу­же­ния несколь­ко об­шир­ных зда­ний, на­зы­ва­е­мых ба­зи­ли­ка­ми, в ко­то­рых за­се­да­ли судьи и ко­то­рые, по их внут­рен­не­му устрой­ству, бы­ло лег­ко пре­вра­тить в церк­ви; – предо­ста­вил пра­во пас­ты­рям ре­шать спо­ры и вза­им­ные несо­гла­сия меж­ду хри­сти­а­на­ми. Но­ся на сво­ем шле­ме, как ви­ди­мый для всех знак бла­го­го­вей­но­го по­чи­та­ния Хри­ста Бо­га, мо­но­грам­му «Хри­стос»[15], Кон­стан­тин дал сво­им во­и­нам мо­лит­ву, ко­то­рую они долж­ны бы­ли чи­тать в вос­крес­ные дни и ко­то­рая, бу­дучи ис­по­ве­да­ни­ем сер­деч­ной ве­ры са­мо­го им­пе­ра­то­ра, рас­по­ла­га­ла всех при­зна­вать Еди­но­го все­мо­гу­ще­го По­да­те­ля благ и Его по­мо­щи ис­кать во всех де­лах[16]. Бла­го­во­ле­ние им­пе­ра­то­ра вы­зва­ло вос­торг в сре­де хри­сти­ан: ве­ли­кой ду­хов­ной ра­до­сти ис­пол­ни­лись их серд­ца от вку­ше­ния сла­до­сти жиз­ни под но­вым пра­ви­тель­ством. Совре­мен­ник Ев­се­вий так изо­бра­жа­ет то вре­мя:

– Те­перь свет­лый и яс­ный день, не омра­чен­ный ни­ка­ким об­ла­ком, оза­рил лу­ча­ми небес­но­го све­та Хри­сто­ву Цер­ковь. Мы долж­ны со­знать­ся, что сча­стье на­ше вы­ше на­ших за­слуг; мы при­ве­де­ны в ве­ли­чай­шее изум­ле­ние бла­го­да­тью Ви­нов­ни­ка столь ве­ли­ких да­ров: мы до­стой­но ди­вим­ся Ему и го­во­рим с про­ро­ком: «При­ди­те и ви­ди­те де­ла Гос­по­да, – ка­кие про­из­вел Он опу­сто­ше­ния на зем­ле» (Пс. 45:9). Лю­ди вся­ко­го воз­рас­та, му­же­ско­го и жен­ско­го по­ла, всею си­лою ду­ши ра­ду­ясь, умом и серд­цем вос­сы­ла­ют мо­лит­вы и бла­го­да­ре­ния Бо­гу[17].

Но меж­ду тем, как на За­па­де хри­сти­ане та­ким об­ра­зом бла­го­ден­ство­ва­ли под управ­ле­ни­ем Кон­стан­ти­на, со­всем иное бы­ло на Во­сто­ке, где цар­ство­вал Ли­ки­ний: вос­пи­тан­ный при дво­ре Дио­кли­ти­а­на, пол­ко­во­дец при Га­ле­рии, он, до­стиг­ши це­сар­ско­го до­сто­ин­ства, в ду­ше нена­ви­дел хри­сти­ан. По­род­нив­шись с Кон­стан­ти­ном, Ли­ки­ний в пер­вое вре­мя не ре­шал­ся про­ти­во­дей­ство­вать сво­е­му мо­гу­ще­ствен­но­му шу­ри­ну[18], – да­же под­пи­сал из­дан­ный по­след­ним указ (Ми­лан­ский) о ве­ро­тер­пи­мо­сти; но вско­ре же, сде­лав­шись по­сле смер­ти им­пе­ра­то­ра Мак­си­ми­на пол­но­власт­ным вла­сте­ли­ном все­го Во­сто­ка, на­чал тес­нить и уни­жать хри­сти­ан. Опа­са­ясь по­те­рять свою цар­скую власть и слу­ша­ясь на­ве­тов со сто­ро­ны пред­ста­ви­те­лей идо­ло­слу­же­ния, он за­кры­вал и раз­ру­шал хри­сти­ан­ские хра­мы под пред­ло­гом, буд­то в них мо­лят­ся по из­мене ему о Кон­стан­тине и тре­бо­вал от всех, а наи­па­че от сво­их войск, язы­че­ской при­ся­ги и при­не­се­ния жертв идо­лам; ослуш­ни­ков же сво­ей во­ли он под­вер­гал за­то­че­нию и ужас­ным ис­тя­за­ни­ям, до­во­дя их до му­че­ни­че­ской кон­чи­ны. В это вре­мя меж­ду про­чим по­стра­да­ла му­же­ствен­ная дру­жи­на – 40 му­че­ни­ков. – Ли­ки­ний, впро­чем, был же­сток не к од­ним толь­ко хри­сти­а­нам: и все ему под­власт­ные на­ро­ды мно­го тер­пе­ли от его ко­ры­сто­лю­бия и зло­бы. О его по­до­зри­тель­но­сти и же­сто­ко­сти до­ста­точ­но сви­де­тель­ству­ет уже од­но то, что он пре­дал смер­ти же­ну и дочь сво­е­го быв­ше­го по­кро­ви­те­ля – Дио­кли­ти­а­на и ис­тре­бил всех де­тей им­пе­ра­то­ров – Мак­си­ми­на, Се­ве­ра и Га­ле­рия. Рим­ская им­пе­рия, по изо­бра­же­нию Ев­се­вия, раз­де­лен­ная на две по­ло­ви­ны, пред­став­ля­ла со­бою две про­ти­во­по­лож­но­сти дня и но­чи: жи­те­ли Во­сто­ка объ­яты бы­ли мра­ком но­чи, а жи­те­ли За­па­да оза­ре­ны све­том са­мо­го яр­ко­го дня.

От­но­ше­ния Ли­ки­ния к Кон­стан­ти­ну не мог­ли быть и не бы­ли при­яз­нен­ны­ми. Ли­ки­ний яв­лял в них ко­вар­ство и двое­ду­шие; он уве­рял Кон­стан­ти­на в друж­бе, а втайне нена­ви­дел его, ста­рал­ся де­лать ему вся­кое зло; коз­ни его не уда­ва­лись, и не раз меж­ду ни­ми на­чи­на­лись раз­до­ры, окан­чи­вав­ши­е­ся вой­на­ми. Кон­стан­тин оста­вал­ся по­бе­ди­те­лем, но, об­ма­ны­ва­е­мый лжи­вы­ми уве­ре­ни­я­ми зя­тя, за­клю­чал с ним мир. Од­на­ко с те­че­ни­ем вре­ме­ни от­но­ше­ния меж­ду им­пе­ра­то­ра­ми при­ни­ма­ли бо­лее и бо­лее обострен­ный ха­рак­тер. Угне­та­е­мые под­дан­ные Ли­ки­ния и го­ни­мые им хри­сти­ане не ви­де­ли кон­ца сво­им стра­да­ни­ям. Ли­ки­ний на­ко­нец пе­ре­стал скры­вать свои за­мыс­лы про­тив Кон­стан­ти­на и всту­пил в от­кры­тую борь­бу. В 323 го­ду воз­го­ре­лась же­сто­кая вой­на меж­ду ни­ми. Эта вой­на долж­на бы­ла окон­ча­тель­но ре­шить судь­бу хри­сти­ан­ства в Рим­ской им­пе­рии, об­ни­мав­шей со­бою «всю все­лен­ную».

Оба им­пе­ра­то­ра со­бра­ли зна­чи­тель­ные си­лы и го­то­ви­лись к ре­ши­тель­ной бит­ве, каж­дый со­об­раз­но с сво­ею ве­рою: ка­за­лось, что одряхлев­шее язы­че­ство опол­чи­лось про­тив хри­сти­ан­ства, явив­ше­го­ся в мир об­но­вить че­ло­ве­че­ство. – На­ка­нуне сра­же­ния Ли­ки­ний, окру­жен­ный жре­ца­ми и га­да­те­ля­ми, со­брал от­бор­ных во­и­нов и луч­ших сво­их дру­зей в те­ни­стую ро­щу, в ко­то­рой сто­я­ли идо­лы, со­вер­шил тор­же­ствен­ное жерт­во­при­но­ше­ние и, об­ра­ща­ясь ко всем тут быв­шим, ска­зал:

– Дру­зья! – вот на­ши об­ще­ствен­ные бо­ги, пред ко­то­ры­ми нам на­до бла­го­го­веть, как нас то­му учи­ли пред­ки на­ши. На­чаль­ник же враж­деб­но­го нам вой­ска, от­верг­нув оте­че­ские обы­чаи, при­нял лжи­вые мне­ния и про­слав­ля­ет ка­ко­го-то ино­стран­но­го, неиз­вест­но­го Бо­га. По­стыд­ным зна­ме­нем его (Кре­стом) он сра­мит свое вой­ско; до­ве­рив­шись ему, он под­ни­ма­ет ору­жие не столь­ко про­тив нас, сколь­ко про­тив бо­гов. Са­мо де­ло от­кро­ет, кто прав и кто за­блуж­да­ет­ся, – ес­ли мы по­бе­дим, то яс­но, что на­ши бо­ги – бо­ги ис­тин­ные; ес­ли же одер­жит верх Бог Кон­стан­ти­на, на­ми осме­и­ва­е­мый, чу­же­стран­ный бог, то пусть чтут его. Но то несо­мнен­но, что на­ши бо­ги по­бе­дят, по­то­му сме­ло устре­мим­ся с ору­жи­ем в сво­их ру­ках на без­бож­ни­ков![19]

На­про­тив, Кон­стан­тин пред сра­же­ни­ем уда­лял­ся в свою па­лат­ку и там мо­лит­вою и по­стом го­то­вил­ся к бою; в эти ре­ши­тель­ные ми­ну­ты сво­ей жиз­ни он об­ра­щал­ся к сво­е­му про­шло­му, пе­ре­би­рал в па­мя­ти со­бы­тия сво­ей жиз­ни, опас­но­сти, ко­то­рым под­вер­гал­ся и ко­то­рые ми­но­ва­ли бла­го­по­луч­но для него, – вспо­ми­нал по­стыд­ную по­ги­бель го­ни­те­лей хри­сти­ан­ства и му­же­ствен­но-мир­ную кон­чи­ну уче­ни­ков Хри­ста, и, во всем этом усмат­ри­вая див­ное устро­е­ние Все­выш­не­го, по­ру­чал са­мо­го се­бя и все свое де­ло выс­ше­му небес­но­му во­ди­тель­ству и за­ступ­ле­нию. Хри­сти­ане усерд­но мо­ли­лись за им­пе­ра­то­ра, сво­е­го по­кро­ви­те­ля; свя­щен­ное зна­мя вы­си­лось сре­ди пол­ков Кон­стан­ти­на и оду­шев­ля­ло на­деж­дою на небес­ную по­мощь. С бла­го­го­ве­ни­ем смот­ре­ли вой­ска его на это по­бед­ное зна­мя, вра­ги же смот­ре­ли на него со стра­хом; во мно­гих го­ро­дах Ли­ки­ни­е­ва цар­ства, сре­ди дня, ви­де­ли при­зра­ки Кон­стан­ти­но­вых войск, по­бе­до­нос­но ше­ство­вав­ших с этим зна­ме­нем. Ли­ки­ний сам убеж­дал сво­их во­и­нов не за­гля­ды­вать­ся на непри­я­тель­скую хо­ругвь, «ибо, – го­во­рил он, – она страш­на сво­ею си­лою и враж­деб­на нам».

Язы­че­ские жре­цы и га­да­те­ли пред­ве­ща­ли по­бе­ду Ли­ки­нию, но Бог да­ро­вал ее Кон­стан­ти­ну. Ли­ки­ний мно­го­крат­но де­лал на­па­де­ния на при­бли­жа­ю­ще­го­ся про­тив­ни­ка, но каж­дый раз тер­пел по­ра­же­ния и спа­сал­ся бег­ством; при­тво­ря­ясь рас­ка­и­ва­ю­щим­ся, про­сил ми­ра, втайне же со­би­рал но­вые опол­че­ния, ис­кал се­бе по­мо­щи у вар­ва­ров. На­ко­нец, мор­ская по­бе­да Кри­спа, сы­на Кон­стан­ти­но­ва, близ Ви­зан­тии, и сра­же­ние при Адри­а­но­по­ле окон­ча­тель­но ре­ши­ли успех вой­ны. Ли­ки­ний по­ко­рил­ся, а через несколь­ко вре­ме­ни был каз­нен в Фес­са­ло­ни­ках, так как, сдав­шись по­бе­ди­те­лю, со­ста­вил за­го­вор про­тив Кон­стан­ти­на. В 323 го­ду Кон­стан­тин сде­лал­ся еди­но­дер­жав­ным го­су­да­рем всей Рим­ской им­пе­рии.

Эта по­бе­да над Ли­ки­ни­ем еще раз и так ося­за­тель­но на­гляд­но убе­ди­ла Кон­стан­ти­на, что зем­ные бла­га и успе­хи да­ру­ют­ся по­чи­та­те­лям ис­тин­но­го Бо­га. И вот как он, пред­став­ляя се­бя по­кор­ным ору­ди­ем в ру­ках Все­выш­не­го, со сми­ре­ни­ем воз­да­ет сла­ву од­но­му Бо­гу за свои успе­хи:

– Не бу­дет, ко­неч­но, ни­ка­кой гор­до­сти, – го­во­рит он в од­ном из ука­зов, – хва­лить­ся то­му, кто со­зна­ет, что бла­го­де­я­ния по­лу­чил он от Су­ще­ства Все­выш­не­го. Мое слу­же­ние Бог на­шел и су­дил год­ным для ис­пол­не­ния Его во­ли. На­чав от Бри­тан­ско­го мо­ря, я при по­мо­щи ка­кой-то вы­со­чай­шей си­лы гнал пред со­бою все встре­чав­ши­е­ся ужа­сы, чтобы вос­пи­ты­ва­е­мый под мо­им вли­я­ни­ем род че­ло­ве­че­ский при­звать на слу­же­ние свя­щен­ней­ше­му за­ко­ну и под ру­ко­вод­ством вы­со­чай­ше­го Су­ще­ства воз­рас­тить бла­жен­ней­шую ве­ру.

– Я твер­до ве­ро­вал, – при­бав­ля­ет он, – что всю ду­шу свою, всё, чем ды­шу, всё, что толь­ко су­ще­ству­ет в глу­бине мо­е­го ума, – всё я обя­зан при­не­сти ве­ли­ко­му Бо­гу.

Так на­стро­ен­ный в ду­ше сво­ей, Кон­стан­тин по­сле по­бе­ды по­спе­шил рас­про­стра­нить и на хри­сти­ан Во­сточ­ной им­пе­рии те же пра­ва, ка­ки­ми поль­зо­ва­лись они на За­па­де. И на Во­сто­ке он за­пре­тил при­но­сить от име­ни им­пе­ра­то­ра жерт­вы идо­лам; в на­чаль­ни­ки об­ла­стей из­би­рал пре­иму­ще­ствен­но хри­сти­ан; за­бо­тил­ся об об­нов­ле­нии и по­стро­е­нии церк­вей; воз­вра­щал вер­ным иму­ще­ства, от­ня­тые во вре­мя го­не­ний.

– Кто по­те­рял иму­ще­ство, – го­во­ри­лось в од­ном ука­зе, – про­хо­дя нестра­ши­мо и бес­тре­пет­но слав­ное и бо­же­ствен­ное по­при­ще му­че­ни­че­ства, или сде­лав­шись ис­по­вед­ни­ком и стя­жав се­бе веч­ные на­деж­ды, кто утра­тил их, быв при­нуж­ден к пе­ре­се­ле­нию, по­то­му что не со­гла­шал­ся усту­пать го­ни­те­лям, тре­бо­вав­шим пре­да­тель­ства ве­ры – име­ния всех та­ко­вых по­веле­ва­ем от­дать.

В слу­ча­ях, ко­гда не ока­зы­ва­лось близ­ких род­ствен­ни­ков, от­ня­тые у хри­сти­ан иму­ще­ства пе­ре­да­ва­лись мест­ным церк­вам; част­ные же ли­ца, у ко­то­рых от­би­ра­лось му­че­ни­че­ское до­сто­я­ние, по­лу­ча­ли воз­на­граж­де­ние от цар­ской каз­ны. Хри­сти­ан­ские чув­ства Кон­стан­ти­на осо­бен­но пол­но и ха­рак­тер­но вы­ра­же­ны бы­ли в его ре­скрип­те к об­ласт­ным на­чаль­ни­кам:

– Те­перь, – так он об­ра­ща­ет­ся здесь к Бо­гу, – мо­лю Те­бя, ве­ли­кий Бо­же! будь ми­ло­стив и бла­го­скло­нен к во­сточ­ным Тво­им на­ро­дам; и чрез ме­ня, Тво­е­го слу­жи­те­ля, да­руй ис­це­ле­ние всем об­ласт­ным пра­ви­те­лям.... Под Тво­им ру­ко­вод­ством на­чал я и окон­чил де­ло спа­се­ния; пред­но­ся вез­де Твое зна­мя, я вел по­бе­до­нос­ное вой­ско; и ку­да при­зы­ва­ла ме­ня ка­кая-ни­будь об­ще­ствен­ная необ­хо­ди­мость, сле­до­вал за тем зна­ме­ни­ем Тво­ей си­лы и шёл на вра­гов. По­то­му-то и пре­дал я Те­бе свою, хо­ро­шо ис­пы­тан­ную в люб­ви и стра­хе, ду­шу, ибо ис­крен­но люб­лю Твое имя и бла­го­го­вею пред си­лою, ко­то­рую явил Ты мно­ги­ми опы­та­ми и ко­то­рою укреп­ля­ешь мою ве­ру.... Хо­чу, чтобы на­род Твой на­сла­ждал­ся спо­кой­стви­ем и без­мя­теж­но­стью; хо­чу, чтобы по­доб­но ве­ру­ю­щим, при­ят­но­сти ми­ра и ти­ши­ны вку­ша­ли и за­блуж­да­ю­щи­е­ся, ибо та­кое вос­ста­нов­ле­ние об­ще­ния мо­жет и оных вы­ве­сти на путь ис­ти­ны. Пусть ни­кто не бес­по­ко­ит дру­го­го.... Лю­ди здра­во­мыс­ля­щие долж­ны знать, что толь­ко те бу­дут жить свя­то и чи­сто, ко­го Ты Сам при­зо­вешь по­чить под свя­ты­ми Тво­и­ми за­ко­на­ми; а от­вра­ща­ю­щи­е­ся пусть, ес­ли угод­но им, вла­де­ют жре­би­ем сво­е­го лже­уче­ния... Ни­кто да не вре­дит дру­го­му; что один узнал и по­нял, то пусть упо­тре­бит, ес­ли воз­мож­но, в поль­зу ближ­не­го; а ко­гда это невоз­мож­но, дол­жен оста­вить его, ибо иное де­ло – доб­ро­воль­но при­нять борь­бу за бес­смер­тие, а иное – быть вы­нуж­ден­ным к ней по­сред­ством каз­ни... Уда­ляя со­весть от все­го про­тив­но­го, вос­поль­зу­ем­ся все жре­би­ем да­ро­ван­но­го бла­га, то есть бла­гом ми­ра[20].

Став еди­но­дер­жав­ным вла­сте­ли­ном всей Рим­ской им­пе­рии и объ­явив ве­ро­тер­пи­мость «во всей все­лен­ной» (Лк. 2:1), Кон­стан­тин, од­на­ко, не был «теп­лохла­ден» (Апок. 3:15) в сво­ей цар­ствен­ной жиз­ни. От­ка­зав­шись от язы­че­ства и став­ши во гла­ве хри­сти­ан­ско­го об­ще­ства, он в хри­сти­ан­стве ви­дел важ­ней­шую опо­ру им­пе­рии, ос­нов­ной за­лог мо­гу­ще­ства и пре­успе­я­ния го­су­дар­ства, ко­то­рое, по его мыс­ли, долж­но про­ла­гать путь к сво­бод­но­му, без на­си­лий, во­дво­ре­нию Цар­ства Бо­жия на зем­ле, – ука­зы­вать и да­вать сред­ства для вос­пи­та­ния и усо­вер­шен­ство­ва­ния че­ло­ве­че­ско­го ро­да в ду­хе Хри­сто­вом. Кон­стан­тин, как яв­ный по­кро­ви­тель хри­сти­ан, был ма­ло лю­бим в Ри­ме, где оста­ва­лось еще мно­го обы­ча­ев и нра­вов язы­че­ских. И сам он не лю­бил Ри­ма с его Пан­тео­ном, ку­да, так ска­зать, ме­ха­ни­че­ски бы­ли со­бра­ны язы­че­ские бо­ги всех по­ко­рен­ных на­ро­дов, и ред­ко и неохот­но по­се­щал ста­рую сто­ли­цу. И рим­ляне, бла­го­дар­ные осво­бо­ди­те­лю за из­бав­ле­ние от ти­ра­на (Мак­сен­ция), не по­ни­ма­ли и не мог­ли по до­сто­ин­ству оце­нить де­я­тель­но­сти им­пе­ра­то­ра; в нем они усмат­ри­ва­ли на­ру­ши­те­ля ста­ро-на­род­ных сво­их по­ряд­ков, вра­га сво­ей ре­ли­гии, тес­но свя­зан­ной с по­ли­ти­че­ским ве­ли­чи­ем Ри­ма. Их неудо­воль­ствие, и ро­пот, да­же за­го­во­ры и – ино­гда – яв­ные воз­му­ще­ния бы­ли при­чи­ною то­го, что в уме Кон­стан­ти­на за­ро­ди­лась и со­зре­ла мысль со­здать се­бе но­вую сто­ли­цу, го­род хри­сти­ан­ский, ко­то­рой бы ни­чем не был свя­зан с язы­че­ством. Кон­стан­ти­ну по­лю­би­лось по­ло­же­ние Ви­зан­тии, древ­не­го неболь­шо­го го­род­ка на бе­ре­гах Бос­фо­ра, озна­ме­но­ван­но­го к то­му же мор­скою по­бе­дою над Ли­ки­ни­ем, и он из­брал его и сде­лал но­вою сто­ли­цей им­пе­рии; он сам с тор­же­ствен­ным хо­дом обо­зна­чил на даль­нем про­тя­же­нии гра­ни­цы но­во­го го­ро­да и на­чал об­стра­и­вать его ве­ли­ко­леп­ны­ми зда­ни­я­ми. Об­шир­ные двор­цы, во­до­про­во­ды, ба­ни, те­ат­ры укра­си­ли сто­ли­цу; она на­пол­ни­лась со­кро­ви­ща­ми ис­кус­ства, све­зен­ны­ми из Гре­ции, Ита­лии и Азии. Но уже не стро­и­лись в ней хра­мы, по­свя­щен­ные язы­че­ским бо­гам, и вме­сто Ко­ли­зея, где про­ис­хо­ди­ли бои гла­ди­а­то­ров, был устро­ен цирк для кон­ских со­стя­за­ний. Глав­ным укра­ше­ни­ем но­во­го го­ро­да бы­ли хра­мы, по­свя­щен­ные ис­тин­но­му Бо­гу, в устро­е­нии ко­то­рых при­ни­мал жи­вое уча­стие сам цар­ствен­ный по­кро­ви­тель хри­сти­ан. Его по­пе­чи­тель­ность про­сти­ра­лась на этот раз не толь­ко на ве­ли­ко­ле­пие до­мов мо­лит­вы, но да­же, на­при­мер, на та­кие незна­чи­тель­но­сти – по его вы­со­ко­му са­ну: с по­стро­е­ни­ем но­вых церк­вей в сто­ли­це ощу­тил­ся недо­ста­ток бо­го­слу­жеб­ных книг, и царь оза­бо­тил­ся наи­ско­рей­шим из­го­тов­ле­ни­ем их, – епи­ско­пу ке­са­рий­ско­му Ев­се­вию бы­ло сна­ря­же­но на­ро­чи­тое по­соль­ство с на­ка­зом, чтобы «от­лич­ные пис­цы на­пи­са­ли на об­де­лан­ных пер­га­мен­тах пять­де­сят эк­зем­пля­ров книг» и чтобы свит­ки эти до­став­ле­ны бы­ли ему, а «воз­на­граж­де­ние ко­го сле­ду­ет за труд он оста­вил за со­бою»[21]. По его же рас­по­ря­же­нию в сто­лич­ных церк­вах бо­го­слу­жеб­ные кни­ги долж­ны бы­ли со­дер­жать­ся в при­стой­но-бо­га­тых пе­ре­плё­тах. Про­ник­ну­тый глу­бо­ким ре­ли­ги­оз­ным чув­ством, Кон­стан­тин в но­вой сто­ли­це устро­ил и свою обы­ден­ную жизнь со­об­раз­но с тре­бо­ва­ни­я­ми бла­го­че­стия и свя­то­сти. Са­мый дво­рец бы­ло яв­ным отоб­ра­же­ни­ем его хри­сти­ан­ско­го на­стро­е­ния. «В цар­ских чер­то­гах бы­ло устро­е­но по­до­бие Церк­ви Бо­жи­ей, и им­пе­ра­тор сво­им усер­ди­ем к бла­го­че­сти­вым упраж­не­ни­ям по­да­вал при­мер для дру­гих; он еже­днев­но в опре­де­лен­ные ча­сы за­клю­чал­ся в недо­ступ­ных по­ко­ях и там на­едине бе­се­до­вал с Бо­гом, в мо­лит­вах пре­кло­няя ко­ле­на, и ис­пра­ши­вал се­бе по­треб­ное, а ино­гда он при­гла­шал к уча­стью в мо­лит­вах и сво­их при­двор­ных. С осо­бым бла­го­го­ве­ни­ем он про­во­дил день вос­крес­ный и пят­ни­цу – день крест­ной смер­ти Гос­по­да Иису­са; в эти дни пре­кра­щал обыч­ные за­ня­тия и по­свя­щал се­бя на слу­же­ние Бо­гу. Дво­рец Кон­стан­ти­на, та­ким об­ра­зом, пред­став­лял со­всем не то, что бы­ли двор­цы преж­них рим­ских це­за­рей: здесь не слы­ша­лось празд­но­сло­вия и ко­вар­ных ин­триг, не бы­ло шум­ных, су­ет­ных, неред­ко кро­ва­вых уве­се­ле­ний; здесь слы­ша­лись «гим­ны сла­во­сло­вия Бо­гу». Со­бе­сед­ни­ка­ми ца­ря бы­ли «та­ин­ни­ки Бо­жия Сло­ва» – епи­ско­пы и свя­щен­ни­ки, – слу­жи­те­ля­ми его и стра­жа­ми все­го до­ма бы­ли му­жи, укра­шен­ные чи­сто­той жиз­ни и доб­ро­де­те­лью; са­мые ко­пье­нос­цы, те­ло­хра­ни­те­ли ру­ко­во­ди­лись при­ме­ром бла­го­че­сти­во­го ца­ря. Хри­сти­а­нин – хо­зя­ин двор­ца на­ла­гал на все хри­сти­ан­скую пе­чать. В глав­ном чер­то­ге в зо­ло­че­ном углуб­ле­нии по­тол­ка устро­е­но бы­ло изо­бра­же­ние Кре­ста из дра­го­цен­ных кам­ней в зо­ло­той опра­ве. Над две­рью, вед­шею в цар­ские па­ла­ты, «на ви­ду для всех» бы­ла утвер­жде­на рас­кра­шен­ная кар­ти­на, сде­лан­ная из вос­ка. Кар­ти­на эта пред­став­ля­ла сле­ду­ю­щее: лик им­пе­ра­то­ра, над го­ло­вой его крест, а под но­га­ми дра­кон, низ­вер­га­е­мый в без­дну; смысл же кар­ти­ны этой та­ков: дра­ко­на – вра­га ро­да че­ло­ве­че­ско­го Кон­стан­тин в ли­це го­ни­те­лей хри­сти­ан­ства – язы­че­ских им­пе­ра­то­ров низ­верг в без­дну по­ги­бе­ли спа­си­тель­ною си­лою Кре­ста. Кар­ти­на эта каж­до­му вну­ша­ла, что хо­зя­ин его – по­чи­та­тель ис­тин­но­го Бо­га, крест­ною смер­тью Сво­е­го Сы­на да­ро­вав­ше­го но­вую жизнь че­ло­ве­че­ству. Но­вая хри­сти­ан­ская сто­ли­ца, по­лу­чив­шая на­зва­ние по име­ни сво­е­го устро­и­те­ля – «град ца­ря Кон­стан­ти­на», Кон­стан­ти­но­поль, за­ни­мав­шая се­ре­дин­ное ме­сто меж­ду преж­них сто­лиц им­пе­рии – Ри­ма и Ни­ко­ми­дии, как неко­гда Иеру­са­лим – «град ца­ря Да­ви­да», не при­над­ле­жав­ший ис­клю­чи­тель­но ни од­но­му ко­ле­ну из­ра­иль­ско­му[22], – по сво­е­му счаст­ли­во­му гео­гра­фи­че­ско­му по­ло­же­нию и вру­чен­ная по­кро­ви­тель­ству Бо­жи­ей Ма­те­ри быст­ро рас­цве­ла и за­тми­ла сла­ву и ве­ли­чие не толь­ко пыш­ной Ни­ко­ми­дии, но и са­мо­го ве­ли­ко­го Ри­ма. И по­доб­но то­му, как в древ­но­сти Да­вид, во­дво­рив­шись в Си­оне, сму­щал­ся тем, что он «жи­вет в до­ме кед­ро­вом», а «Ки­вот За­ве­та оста­ет­ся под ко­жа­ми» (2Цар. 5:9, 7:2;1Пар. 17:1 и дал.), так те­перь Кон­стан­тин, по­се­лив­шись в пре­крас­ной Ви­зан­тии, не мог оста­вать­ся рав­но­душ­ным к по­ру­ган­ной «ко­лы­бе­ли[23] хри­сти­ан­ства» – ме­сту зем­ной жиз­ни Гос­по­да Иису­са, Его стра­да­ний, смер­ти и вос­кре­се­ния. Бла­го­го­вея пред зна­ме­ни­ем Кре­ста, он по­же­лал про­сла­вить са­мое «жи­во­нос­ное Дре­во, на нем же рас­пял­ся Царь и Гос­подь». Но как во­ин и при том про­лив­ший мно­го кро­ви, он по­чи­тал се­бя недо­стой­ным со­вер­шить то са­мо­лич­но. Это бла­го­че­сти­вое на­ме­ре­ние им­пе­ра­то­ра при­ве­ла в ис­пол­не­ние его рав­но­чест­ная мать, ца­ри­ца Еле­на, ко­то­рую он от­пу­стил в Иеру­са­лим, снаб­див ее пол­но­мо­чи­ем и бо­га­ты­ми да­ра­ми.

Еле­на, как по­вест­ву­ет Ев­се­вий[24], эта ста­ри­ца, с юно­ше­скою быст­ро­тою устре­ми­лась на Во­сток, чтобы со­вер­шить долж­ное по­кло­не­ние сто­пам Гос­по­да, – по сло­ву про­ро­ка, «по­кло­ним­ся под­но­жию ног Его» (Пс. 131:7).

В стране свя­щен­ной, озна­ме­но­ван­ной див­ны­ми со­бы­ти­я­ми, где всё на­по­ми­на­ет о «ве­ли­кой Тайне бла­го­че­стия – яв­ле­нии Бо­га во пло­ти», на­гляд­но про­яви­лось ве­ли­чие сми­рен­ной ду­ши цар­ствен­ной ста­ри­цы; там свя­тая Еле­на не об­ла­ча­лась в свой­ствен­ные ее са­ну оде­я­ния, а в са­мой скром­ной одеж­де вра­ща­лась она сре­ди на­род­ной тол­пы, ста­ра­ясь быть неузнан­ной, раз­да­ва­ла ще­д­рую ми­ло­сты­ню; под­ра­жая Гос­по­ду Иису­су, свое са­мо­уни­чи­же­ние она про­сти­ра­ла до то­го, что в сво­ем до­ме со­би­ра­ла дев­ствен­ниц, уго­ща­ла их и са­ма слу­жи­ла за сто­лом в ви­де про­стой ра­бы­ни[25]. При­мер ис­крен­не­го бла­го­че­стия ца­ри­цы про­из­во­дил глу­бо­кое впе­чат­ле­ние не толь­ко на ве­ру­ю­щих во Хри­ста, но и на неве­ру­ю­щих.

Пре­бы­ва­ние ца­ри­цы-ма­те­ри в «ко­лы­бе­ли хри­сти­ан­ства» озна­ме­но­ва­лось и ис­пол­не­ни­ем пред­на­чер­та­ний ее цар­ствен­но­го сы­на. В Па­ле­стине все ме­ста, освя­щен­ные еван­гель­ски­ми со­бы­ти­я­ми, уже дав­но под­верг­лись опу­сто­ше­нию. Языч­ни­ки по нена­ви­сти к хри­сти­ан­ству по­ста­ра­лись из­гла­дить са­мую па­мять о них; са­мое до­ро­гое ме­сто для ве­ру­ю­ще­го хри­сти­ан­ско­го серд­ца – пе­ще­ра гро­ба Гос­под­ня бы­ла за­сы­па­на му­со­ром и со­кры­та та­ким об­ра­зом от бла­го­го­вей­ных взо­ров; ма­ло то­го, как бы в на­смеш­ку над «Рас­пя­тым Бо­гом» и Его по­чи­та­те­ля­ми, на хол­ме, на­сы­пан­ном по­верх свя­той пе­ще­ры, по­стро­е­но бы­ло ка­пи­ще «сла­до­страст­но­му де­мо­ну люб­ви» (Ве­не­ре). По ука­за­ни­ям Еле­ны идоль­ские ка­пи­ща, по­став­лен­ные на ме­стах, свя­щен­ных для хри­сти­ан, бы­ли раз­ру­ше­ны, и вме­сто них со­ору­же­ны свя­тые хра­мы. Так, пре­крас­ные церк­ви по­стро­е­ны бы­ли, по же­ла­нию и на сред­ства ца­ри­цы, в Виф­ле­е­ме над пе­ще­рой Рож­де­ства Хри­сто­ва, на го­ре Еле­он­ской – ме­сте Воз­не­се­ния Гос­под­ня; хра­ма­ми укра­ше­ны бы­ли Геф­си­ма­ния – ме­сто успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, ме­сто яв­ле­ния Бо­га Ав­ра­аму у ду­ба Мам­врий­ско­го.

Но глав­ней­шею за­бо­тою цар­ствен­ной ста­ри­цы бы­ло осу­ще­ствить мысль ее ве­ли­ко­го сы­на, отыс­кать то са­мое Дре­во, на ко­то­ром был рас­пят Спа­си­тель ми­ра.

Ме­сто, где со­крыт был Крест Гос­по­день, бы­ло неиз­вест­но; к отыс­ка­нию его бла­го­че­сти­вая Еле­на упо­тре­би­ла с сво­ей сто­ро­ны все сред­ства и свое цар­ское вли­я­ние. И по­сле дол­гих уси­лен­ных опро­сов и ис­ка­ний ме­сто это ука­за­но бы­ло неки­им Иудою, ев­ре­ем, пре­клон­ных лет стар­цем, сы­ном иудей­ско­го учи­те­ля, – ука­за­но под язы­че­ским ка­пи­щем, по­стро­ен­ным на хол­ме, по­кры­вав­шем пе­ще­ру гро­ба Гос­под­ня. По при­ка­за­нию ца­ри­цы мерз­кая Ве­не­ра бы­ла низ­верг­ну­та, ее ка­пи­ще немед­лен­но раз­ру­ше­но; свя­ти­тель иеру­са­лим­ский Ма­ка­рий со­вер­шил мо­лит­ву на по­ру­ган­ном ме­сте; при­сту­пи­ли к рас­чист­ке воз­вы­шен­но­сти. И бла­го­че­сти­вая рев­ность по­лу­чи­ла див­ное под­креп­ле­ние: тру­див­ши­е­ся, ко­пав­шие зем­лю вер­ные обо­ня­ли во­ню бла­го­уха­ния, ис­хо­див­шую из-под зем­ли. Рев­ность о сла­ве име­ни Хри­сто­ва по­буж­да­ла ра­бо­тав­ших, со­глас­но же­ла­нию бла­жен­ной Еле­ны, от­но­сить ма­те­ри­а­лы раз­ру­шен­но­го язы­че­ско­го хра­ма и весь му­сор из-под него как мож­но даль­ше от ме­ста по­гре­бе­ния Гос­по­да Иису­са, чтобы, та­ким об­ра­зом, ни­что осквер­нен­ное идо­ло­слу­же­ни­ем не при­ка­са­лось ве­ли­кой хри­сти­ан­ской свя­ты­ни. Пе­ще­ра гро­ба Гос­под­ня бы­ла най­де­на и очи­ще­на; близ нее, на во­сточ­ной сто­роне, об­ре­те­ны бы­ли три кре­ста и под­ле них дос­ка с над­пи­сью и чест­ные гвоз­ди. – Но как бы­ло узнать, ко­то­рый из трех кре­стов был кре­стом Спа­си­те­ля? – Об­щее недо­уме­ние по это­му де­лу раз­ре­ши­лось, по устро­е­нию Про­мыс­ла, чрез та­кое чу­дес­ное со­бы­тие: слу­чи­лось, что ми­мо это­го ме­ста в то вре­мя про­но­си­ли для по­гре­бе­ния мерт­ве­ца; свя­ти­тель Ма­ка­рий ве­лел оста­но­вить­ся про­но­сив­шим по­кой­ни­ка; ста­ли по­ла­гать, по со­ве­ту епи­ско­па, най­ден­ные кре­сты по од­но­му на умер­ше­го; и, ко­гда воз­ло­жен был Крест Хри­стов, мёрт­вый вос­крес. Все, ви­дя это чу­до, воз­ра­до­ва­лись и про­сла­ви­ли див­ную си­лу жи­во­тво­ря­ще­го Кре­ста Гос­под­ня. Ста­ри­ца-ца­ри­ца с бла­го­го­ве­ни­ем по­кло­ни­лась чест­но­му Дре­ву и об­ло­бы­за­ла его. А так как при мно­же­стве на­род­ном невоз­мож­но бы­ло, по при­ме­ру ца­ри­цы, каж­до­му по­рознь воз­дать долж­ное по­чте­ние об­ре­тен­но­му кре­сту, то свя­ти­тель Ма­ка­рий, удо­вле­тво­ряя об­ще­му же­ла­нию – хо­тя бы из­да­ли ви­деть свя­ты­ню, бла­го­чест­но подъ­яв ее и став на воз­вы­шен­ном ме­сте, со­тво­рил воз­дви­же­ние Кре­ста Гос­под­ня пред взо­ром мно­же­ства вер­ных, ко­то­рые в то вре­мя ве­лег­лас­но вос­кли­ца­ли: «Гос­по­ди, по­ми­луй!» Это бы­ло пер­вое Воз­дви­же­ние чест­но­го и жи­во­тво­ря­ще­го Кре­ста; со­вер­ши­лось оно в 326 го­ду. Пра­во­слав­ная Цер­ковь празд­ну­ет это со­бы­тие еже­год­но 14 сен­тяб­ря[26]. Мно­гие из языч­ни­ков и иуде­ев то­гда об­ра­ти­лись ко Хри­сту; в чис­ле об­ра­тив­ших­ся был и тот Иуда, ко­то­рой ука­зал ме­сто, где хра­нил­ся свя­той Крест[27]. Свя­той Крест по­том по­ло­жен был в се­реб­ря­ный ков­чег для со­хра­не­ния; в Ве­ли­кую пят­ни­цу он вы­но­сим был на Гол­го­фу (в по­стро­ен­ном вско­ре хра­ме, где он хра­нил­ся) для по­кло­не­ния. Но ча­сти­цу жи­во­нос­но­го Дре­ва свя­тая Еле­на, остав­ляя Иеру­са­лим, взя­ла с со­бою в дар сы­ну сво­е­му Кон­стан­ти­ну. Про­жив по­сле то­го недол­гое вре­мя, бла­жен­ная ца­ри­ца-мать скон­ча­лась и бы­ла чест­но по­гре­бе­на.

По­лу­чив от ма­те­ри, бла­жен­ной Еле­ны, бес­цен­ное со­кро­ви­ще – ча­сти­цу свя­то­го Кре­ста, Кон­стан­тин ре­шил укра­сить пе­ще­ру гро­ба Гос­под­ня и под­ле нее по­стро­ить та­кой храм, ко­то­рый был бы «ве­ли­ко­леп­нее всех хра­мов, где ли­бо су­ще­ству­ю­щих»... «Пе­ще­ру как гла­ву все­го, по сло­вам Ев­се­вия, хри­сто­лю­би­вая щед­ро­та ца­ря оде­ла от­лич­ны­ми ко­лон­на­ми и мно­го­чис­лен­ны­ми укра­ше­ни­я­ми. Из пе­ще­ры был вы­ход на об­шир­ную пло­щадь под от­кры­тым небом. Эта пло­щадь вы­стла­на бле­стя­щим кам­нем и с трех сто­рон ее охва­ты­ва­ли непре­рыв­ные пор­ти­ки». А с ка­кою по­ра­зи­тель­ною вни­ма­тель­но­стью хри­сти­а­нин-царь от­но­сил­ся к по­стро­е­нию хра­ма на во­сточ­ной сто­роне пе­ще­ры, об этом все­го луч­ше да­ют по­ня­тие сле­ду­ю­щие стро­ки из пись­ма Кон­стан­ти­на к иеру­са­лим­ско­му свя­ти­те­лю Ма­ка­рию: «что ка­са­ет­ся до воз­ве­де­ния и изящ­ной от­дел­ки стен хра­ма, то знай, что за­бо­ту об этом я воз­ло­жил на пра­ви­те­лей Па­ле­сти­ны. Я оза­бо­тил­ся, чтобы их по­пе­че­ни­ем немед­лен­но до­став­ля­е­мы бы­ли те­бе и ху­дож­ни­ки, и ма­сте­ра, и всё необ­хо­ди­мое для по­строй­ки. Что же ка­са­ет­ся до ко­лонн и мра­мо­ров, то ка­кие при­зна­ешь ты дра­го­цен­ней­ши­ми и по­лез­ней­ши­ми,– рас­смот­ри об­сто­я­тель­но и, нима­ло не мед­ля, пи­ши мне, чтобы из тво­е­го пись­ма я ви­дел, сколь­ко ка­ких тре­бу­ет­ся ма­те­ри­а­лов и ото­всю­ду до­ста­вил их. Сверх то­го хо­чу знать, ка­кой нра­вит­ся те­бе свод хра­ма – мо­за­и­че­ский или от­де­лан­ный ина­че. Ес­ли мо­за­и­че­ский, то про­чее в нем мож­но бу­дет укра­сить зо­ло­том. Твое пре­по­до­бие пусть в са­мом ско­ром вре­ме­ни из­ве­стит упо­мя­ну­тых пра­ви­те­лей, сколь­ко по­тре­бу­ет­ся ма­сте­ров и ху­дож­ни­ков и сколь­ко из­дер­жек. По­ста­рай­ся так­же немед­лен­но до­не­сти мне не толь­ко о мра­мо­рах и ко­лон­нах, но и о мо­за­и­ке, ка­кую при­зна­ешь луч­шею».

Кон­стан­тин, меж­ду про­чим, сам при­ду­мал, что храм хо­ро­шо бу­дет укра­сить две­на­дца­тью – по чис­лу Апо­сто­лов – ко­лон­на­ми, на вер­ху ко­то­рых на­хо­ди­лись бы вы­ли­тые из се­реб­ра ва­зы. Неуди­ви­тель­но по­это­му, что храм этот пред­став­лял со­бою чу­до кра­со­ты и ви­дом сво­им при­во­дил в вос­торг совре­мен­ни­ков. Ев­се­вий ис­то­рик меж­ду про­чим так опи­сы­ва­ет этот па­мят­ник бла­го­че­сти­вой рев­но­сти пер­во­го хри­сти­ан­ско­го им­пе­ра­то­ра: «Ба­зи­ли­ка (храм) – зда­ние чрез­вы­чай­ное, вы­со­ты неиз­ме­ри­мой, ши­ро­ты и дли­ны необык­но­вен­ной. Внут­рен­няя сто­ро­на его оде­та раз­но­цвет­ны­ми мра­мо­ра­ми, а на­руж­ный вид стен, бли­ста­ю­щий по­ли­ро­ван­ны­ми и один с дру­гим спло­чен­ны­ми кам­ня­ми, пред­став­ля­ет­ся де­лом чрез­вы­чай­но кра­си­вым и ни­сколь­ко не усту­па­ет мра­мо­ру. Ку­по­ло­об­раз­ный по­то­лок укра­шен див­ною резь­бою, ко­то­рая, рас­про­стра­ня­ясь по­доб­но ве­ли­ко­му мо­рю над всею ба­зи­ли­кою вза­им­но свя­зан­ны­ми ду­га­ми и вез­де бли­стая зо­ло­том, оза­ря­ет весь храм буд­то лу­ча­ми све­та. Глав­ный пред­мет все­го – по­лу­круг, рас­по­ло­жен­ный на са­мом краю ба­зи­ли­ки (на во­сточ­ной сто­роне), по чис­лу две­на­дца­ти Апо­сто­лов увен­чан две­на­дца­тью ко­лон­на­ми, вер­ши­ны ко­то­рых укра­ше­ны боль­ши­ми вы­ли­ты­ми из се­реб­ра ва­за­ми – пре­крас­ным при­но­ше­ни­ем Бо­гу от са­мо­го ца­ря».

Но бла­го­че­сти­вый царь не огра­ни­чи­вал­ся в сво­ем от­но­ше­нии к хри­сти­ан­ству толь­ко по­пе­чи­тель­но­стью о внеш­нем его воз­ве­ли­че­нии; его оза­бо­чи­ва­ла и внут­рен­няя жизнь Хри­сто­вой Церк­ви. Цер­ковь, по мыс­ли Кон­стан­ти­на, долж­на слу­жить важ­ней­шею опо­рою жиз­ни го­судар­ствен­ной; ре­ли­ги­оз­ное един­ство долж­но быть мо­гу­чим за­ло­гом пре­успе­я­ния им­пе­рии. Цер­ковь, бли­стая ве­ли­чи­ем и внеш­ним бла­го­ле­пи­ем, сво­им внут­рен­ним ми­ром долж­на при­вле­кать к се­бе язы­че­ское на­се­ле­ние, по­сте­пен­но об­ра­щая всё го­су­дар­ство в один внут­рен­но-спло­чен­ной ор­га­низм, ожи­во­тво­ря­е­мой Еди­ным Ду­хом Хри­сто­вым. Та­кое един­ство и бла­го­сто­я­ние Церк­ви «да­ва­ли за­бот­ли­во­му ца­рю мир­ные дни и спо­кой­ные но­чи», в том он ви­дел сча­стье и свое и всех под­власт­ных ему на­ро­дов ми­ра».

Не все­гда, од­на­ко, и не лег­ко да­ва­лись ве­ли­ко­му им­пе­ра­то­ру эти «мир­ные дни и спо­кой­ные но­чи». В его вре­мя Цер­ковь Хри­сто­ва, увен­чан­ная уже по­бед­ным вен­цом му­че­ни­че­ства и по­лу­чив­шая пра­во граж­дан­ско­го су­ще­ство­ва­ния да­же с пре­иму­ще­ства­ми пред язы­че­ством, воз­му­ща­е­ма бы­ла внут­рен­ни­ми нестро­е­ни­я­ми, за­ро­див­ши­ми­ся и со­зрев­ши­ми еще в тяж­кую го­ди­ну го­не­ний. Ед­ва во­ца­рил­ся Кон­стан­тин в Ри­ме, как с удив­ле­ни­ем и скор­бью узнал он, что це­лая об­ласть его им­пе­рии обу­ре­ва­ет­ся меж­до­усо­би­ем чад Еди­но­го От­ца. – Сре­ди хри­сти­ан в Аф­ри­ке воз­го­ре­лась борь­ба из-за по­став­ле­ния епи­ско­пом кар­фа­ген­ским Це­ци­ли­а­на – «пре­да­те­ля»[28]; его про­тив­ни­ки из­бра­ли се­бе епи­ско­пом Ма­и­о­ри­на, а вско­ре – по смер­ти Ма­и­о­ри­на – воз­ве­ли на его ме­сто глав­но­го за­чин­щи­ка сво­е­го про­тив­ле­ния До­на­та[29]. При­вер­жен­цы по­след­не­го – «до­на­ти­сты», сбли­зив­шись с «но­ва­ци­а­на­ми»[30], утвер­жда­ли, что толь­ко они со­став­ля­ют Цер­ковь Хри­сто­ву и в ис­ступ­лен­ном фа­на­тиз­ме не стес­ня­лись воз­во­дить кле­ве­ты на сво­их про­тив­ни­ков, да­же на­силь­но от­ни­мать у них хра­мы; де­ло до­хо­ди­ло неред­ко до кро­во­про­ли­тия меж­ду враж­ду­ю­щи­ми сто­ро­на­ми. Для при­ми­ре­ния их и рас­смот­ре­ния их вза­им­ных жа­лоб Кон­стан­тин сна­ча­ла по­сы­лал в Кар­фа­ген сво­е­го «лю­би­мо­го и ува­жа­е­мо­го» епи­ско­па Осию[31], по­ру­чая ему в то­же вре­мя раз­дать де­неж­ную по­мощь та­мош­ним бед­ству­ю­щим хри­сти­а­нам[32]; по­том по имен­но­му при­ка­за­нию им­пе­ра­то­ра по де­лу до­на­ти­стов со­бра­ны бы­ли два со­бо­ра – ма­лый в Ри­ме и «из мно­гих епи­ско­пов раз­ных мест» в Аре­ла­те[33]. Суд, про­из­не­сен­ной на непо­кой­ных рас­коль­ни­ков эти­ми со­бо­ра­ми, под­твер­жден был на­ко­нец в Ми­лане в 316 го­ду под лич­ным пред­се­да­тель­ством Кон­стан­ти­на, и де­ло, по-ви­ди­мо­му, ула­ди­лось.

Но чем бо­лее бла­го­че­сти­вый царь зна­ко­мил­ся с на­лич­ным по­ло­же­ни­ем хри­сти­ан­ства, тем ме­нее оно оправ­ды­ва­ло его иде­аль­ное пред­став­ле­ние о свя­том един­стве чад Хри­сто­вой Церк­ви. Де­ло до­на­ти­стов, обес­по­ко­ив­шее Кон­стан­ти­на на пер­вых ша­гах его цар­ство­ва­ния, име­ло зна­че­ние не столь­ко по су­ще­ству, сколь­ко по страст­но­сти бор­цов. В 323 го­ду по­сле по­бе­ды над Ли­ки­ни­ем, сде­лав­шись еди­но­вла­сти­те­лем всей им­пе­рии, Кон­стан­тин шел на Во­сток, про­ник­ну­тый ис­крен­ним же­ла­ни­ем пе­ре­стро­ить всё го­су­дар­ство за­но­во, на луч­ших, бо­лее твёр­дых, на­ча­лах. В сво­их пла­нах он пер­вое ме­сто от­во­дил хри­сти­ан­ской Церк­ви, ко­то­рая, по его мыс­ли, долж­на бы­ла ду­хов­но объ­еди­нить по­ли­ти­че­ски спло­чен­ную ми­ро­вую им­пе­рию. Но там, на Во­сто­ке, его по­стиг­ло разо­ча­ро­ва­ние бо­лее же­сто­кое, чем на За­па­де. Он при­был сю­да в та­кое вре­мя, ко­гда спо­ры, воз­буж­ден­ные ере­сью Ария[34], ни­чем не сдер­жи­ва­е­мые, до­стиг­ли край­не­го сво­е­го раз­ви­тия. Ев­се­вий так изо­бра­жа­ет это вре­мя: «не толь­ко пред­сто­я­те­ли церк­вей всту­па­ли друг с дру­гом в пре­ния, но и на­род раз­де­лил­ся; ход со­бы­тий до­шел до та­ко­го непри­ли­чия, что Бо­же­ствен­ное уче­ние под­вер­га­лось оскор­би­тель­ным на­смеш­кам да­же в язы­че­ских те­ат­рах». Вре­мя это бы­ло бла­го­при­ят­но для де­я­тель­но­сти ху­ли­те­лей бо­же­ства Гос­по­да Иису­са Хри­ста. Ли­ки­ний – шу­рин Кон­стан­ти­на, от­жи­вав­ший то­гда по­след­ние го­ды сво­е­го цар­ство­ва­ния, под­пи­сав­ший неко­гда с Кон­стан­ти­ном Ми­лан­ский указ о ве­ро­тер­пи­мо­сти, по­до­зри­тель­но от­но­сил­ся к хри­сти­а­нам во­об­ще, как лю­дям, в от­но­ше­нии к нему небла­го­на­деж­ным, нена­ви­дел и да­же же­сто­ко гнал их. Во вза­им­ных же их раз­до­рах, вы­зван­ных ари­ан­скою ере­сью, он мог усмат­ри­вать яв­ле­ние же­ла­тель­ное, по­лез­ное для се­бя. Спо­ры эти, ослаб­ляя си­лы Церк­ви, мог­ли по­рож­дать у него на­деж­ду на под­держ­ку ему в его за­мыс­лах про­тив мо­гу­ще­ствен­но­го шу­ри­на. И та­кие рас­чё­ты Ли­ки­ния бы­ли не на­прас­ны. О епи­ско­пе Ев­се­вии ни­ко­ми­дий­ском сам Кон­стан­тин, на­при­мер, от­зы­вал­ся так: «он да­же под­сы­лал ко мне со­гля­да­та­ев и по­да­вал ти­ра­ну (Ли­ки­нию) чуть не во­ору­жен­ную по­мощь»[35].

При­быв в Ни­ко­ми­дию, Кон­стан­тин глу­бо­ко по­ра­жен был раз­до­ра­ми, воз­буж­ден­ны­ми ари­ан­ством. Впро­чем, он не сра­зу по­нял важ­ность этих со­бы­тий. И сам он, и при­быв­шие с ним с За­па­да та­ин­ни­ки Бо­же­ствен­но­го уче­ния по­лу­ча­ли здесь од­но­сто­рон­нее осве­ще­ние де­ла Ария от ни­ко­ми­дий­цев, ко­то­рые в дог­ма­ти­че­ских во­про­сах ви­де­ли не пред­мет бла­го­че­сти­вой ве­ры, име­ю­щий жиз­нен­ное зна­че­ние, а об­ласть на­уч­но­го ис­сле­до­ва­ния и да­же пу­сто­го сло­во­пре­ния. Тем не ме­нее Кон­стан­тин не оста­вил без вни­ма­ния ари­ан­ско­го де­ла; на пер­вых по­рах он от­пра­вил об­шир­ное при­ми­ри­тель­ное по­сла­ние в Алек­сан­дрию с убе­ди­тель­ною прось­бою к епи­ско­пу Алек­сан­дру и Арию пре­кра­тить вза­им­ный раз­дор. По мне­нию ца­ря, не прав был и епи­скоп по сво­ей неосто­рож­но­сти и рез­ким во­про­ше­ни­ям, ви­но­ват и Арий, что рас­торг об­ще­ние, не по­ко­ря­ясь епи­ско­пу; он ре­ко­мен­ду­ет обо­им взять при­мер с фило­со­фов, ко­то­рые, хо­тя и спо­рят меж­ду со­бою, но ужи­ва­ют­ся мир­но. При том же оба они сто­ят на об­щей поч­ве: оба при­зна­ют Бо­же­ствен­ное Про­ви­де­ние, а по­то­му им лег­ко при­ми­рить­ся[36]...

Вме­сте с этим по­сла­ни­ем Кон­стан­тин от­пра­вил в Алек­сан­дрию сво­е­го «лю­би­мо­го» епи­ско­па Осию, ко­то­рой дол­жен был ис­сле­до­вать это де­ло на ме­сте и со­дей­ство­вать уми­ро­тво­ре­нию алек­сан­дрий­цев. Осия ис­пол­нил по­ру­че­ние им­пе­ра­то­ра. – Прав­да, он не при­ми­рил про­тив­ни­ков, за­то из рас­сле­до­ва­ния спо­ров он вы­нес убеж­де­ние, что ересь Ария – не празд­ное пу­сто­сло­вие, а угро­жа­ет по­тря­се­ни­ем ос­нов хри­сти­ан­ской ве­ры, – ве­дет к от­ри­ца­нию все­го хри­сти­ан­ства. В 324 го­ду Осия кор­дуб­ский воз­вра­тил­ся к ца­рю и разъ­яс­нил ему се­рьез­ную опас­ность ари­ан­ско­го дви­же­ния. То­гда Кон­стан­тин ре­шил­ся со­звать Все­лен­ский Со­бор, ко­то­рой, по его мне­нию, оста­вал­ся един­ствен­ным сред­ством к уми­ро­тво­ре­нию Церк­ви. По мыс­ли ца­ря, Со­бор этот, «вы­сту­пая вой­ною про­тив глав­но­го вра­га», воз­му­щав­ше­го то­гда мир Церк­ви, хуль­ной ари­ан­ской ере­си, дол­жен был рас­смот­реть и дру­гие во­про­сы и дать от­ве­ты – опре­де­ле­ния по устро­е­нию внут­рен­ней жиз­ни хри­сти­ан[37].

Все­лен­ско­му Со­бо­ру вла­стью Ца­ря опре­де­ле­но быть в го­ро­де Ни­кее[38]. Кон­стан­тин сде­лал всё, чтобы об­лег­чить со­зы­ва­е­мым епи­ско­пам пу­те­ше­ствие к ме­сту со­бра­ния, со­дер­жа­ние же при­быв­ших в Ни­кею он при­нял на счёт го­су­дар­ства. В Ни­кею при­бы­ли свя­ти­те­ли из Егип­та и Па­ле­сти­ны, из Си­рии и Ме­со­по­та­мии, из Ма­лой Азии, Гре­ции, Пер­сии и Ар­ме­нии и от За­ду­най­ских Гот­фов; из Ри­ма, вме­сто пре­ста­ре­ло­го епи­ско­па, при­бы­ли два пре­сви­те­ра. Сре­ди со­брав­ших­ся свя­ти­те­лей бы­ли: пре­ста­ре­лый Алек­сандр алек­сан­дрий­ский, пер­вый об­ли­чи­тель Ария, при­вез­ший с со­бою ар­хи­ди­а­ко­на Афа­на­сия, му­же­ствен­но­го и ис­кус­но­го бор­ца с ари­а­на­ми (впо­след­ствии Ве­ли­ко­го, ар­хи­епи­ско­па алек­сан­дрий­ско­го), свя­ти­тель ли­кий­ско­го го­ро­да Мир Ни­ко­лай, свя­ти­тель Спи­ри­дон чу­до­тво­рец. Все­го на Со­бор при­бы­ли (с епи­ско­па­ми бы­ли пре­сви­те­ры и диа­ко­ны) бо­лее 2000 че­ло­век, и од­них свя­ти­те­лей бы­ло 318[39]).

Со­бор от­крыл­ся в июне 325 го­да в об­шир­ной па­ла­те цар­ско­го двор­ца. Ска­мьи сто­я­ли во­круг ком­на­ты для епи­ско­пов, а по­сре­ди – стол, на ко­то­ром ле­жа­ла кни­га Свя­щен­но­го Пи­са­ния как вер­ное сви­де­тель­ство­ва­ние ис­ти­ны. Ко­гда все со­бра­лись, явил­ся Кон­стан­тин во всем ве­ли­чии сво­е­го им­пе­ра­тор­ско­го са­на, но без во­ору­жен­ной стра­жи, в со­про­вож­де­нии при­двор­ных из хри­сти­ан, об­ле­чен­ный в са­мые пыш­ные цар­ские одеж­ды, бли­став­шие зо­ло­том и дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми. По­яв­ле­ние его по­ра­зи­ло со­бра­ние, и осо­бен­но тех из при­сут­ство­вав­ших на нем, ко­то­рые при­быв из даль­них стран, ни­ко­гда не ви­да­ли ни его цар­ско­го ли­ца, ни цар­ствен­но­го ве­ли­чия; но и сам он сму­тил­ся при ви­де та­ко­го со­бра­ния слав­ных пас­ты­рей Церк­ви Хри­сто­вой, сре­ди ко­то­рых на­хо­ди­лись стро­гие по­движ­ни­ки и чу­до­твор­цы, ис­по­вед­ни­ки и му­че­ни­ки с обо­жжен­ны­ми ру­ка­ми и про­бо­ден­ны­ми оча­ми[40], по­стра­дав­шие за ве­ру, Мол­ча, с по­ник­шим взо­ром по­до­шел он к при­го­тов­лен­но­му для него зо­ло­то­му крес­лу и стоя ждал, по­ка свя­ти­те­ли не при­гла­си­ли его сесть. Вы­слу­шав за­тем при­вет­ствен­но-бла­го­дар­ные ре­чи Ев­ста­фия ан­тио­хий­ско­го и ис­то­ри­ка Ев­се­вия ке­са­рий­ско­го, Кон­стан­тин сам об­ра­тил­ся к со­бра­нию с ре­чью, в ко­то­рой вы­ра­жал свою ра­дость, что ви­дит та­кое ве­ли­кое со­бра­ние от­цов, и умо­лял их раз­ре­шить ми­ро­лю­би­во спор­ные во­про­сы. «Бог по­мог мне, – го­во­рил он, – низ­ло­жить нече­сти­вую власть го­ни­те­лей, но несрав­нен­но при­скорб­нее для ме­ня вся­кой вой­ны, вся­кой кро­во­про­лит­ной бит­вы и несрав­нен­но па­губ­нее внут­рен­няя меж­до­усоб­ная брань в Церк­ви Бо­жи­ей».

Ари­ане шли на Со­бор и дер­жа­ли се­бя на нем сме­ло и уве­рен­но; они не пред­ви­де­ли, что их де­лу пред­сто­ит пол­ный и все­сто­рон­ний раз­гром; на­про­тив, они ожи­да­ли в сво­их за­мыс­лах счаст­ли­во­го успе­ха: – они име­ли на сво­ей сто­роне до 17 епи­ско­пов; во гла­ве их был сто­лич­ной ар­хи­ерей, имев­ший свя­зи во двор­це цар­ском. Ари­ане на­де­я­лись, что Со­бор, ес­ли и не со­гла­сит­ся с их воз­зре­ни­я­ми, то и не при­даст их стро­го­му осуж­де­нию.

Арий упор­но за­щи­щал свое уче­ние, упо­треб­ляя всю си­лу сво­е­го крас­но­ре­чия. Но непо­ко­ле­би­мая, убеж­ден­ная пре­дан­ность ис­тин­но­му цер­ков­но­му уче­нию от­цов Со­бо­ра по­сра­ми­ла лжи­вую пре­муд­рость бо­го­хуль­ни­ка. За­щит­ни­ки пра­во­сла­вия хо­ро­шо по­ни­ма­ли, в чем со­сто­ит сущ­ность ари­ан­ской ере­си, и до­стой­но, с глу­бо­ким ре­ли­ги­оз­ным чув­ством и ис­тин­но про­све­щен­ным ра­зу­ме­ни­ем опро­вер­га­ли ее. Осо­бен­ною си­лою сло­ва и мет­ко­стью в изоб­ли­че­нии ере­ти­че­ско­го буе­сло­вия от­ли­чал­ся при этом алек­сан­дрий­ский диа­кон Афа­на­сий: его сло­во рас­тор­га­ло, как лег­кую па­у­ти­ну, хит­ро­сло­ве­сие ере­ти­ка. Спо­ры бы­ли жар­кие и про­дол­жи­тель­ные; тщет­но Кон­стан­тин упо­треб­лял свое вли­я­ние, чтобы со­гла­сить спо­ря­щих и при­ве­сти к дру­же­люб­но­му ре­ше­нию спо­ра; чем да­лее про­дол­жа­лись пре­ния, тем оче­вид­нее ста­но­ви­лось, как да­ле­ко укло­ни­лись ари­ане от ис­ти­ны. Пред­ло­жен­ное Со­бо­ру Ев­се­ви­ем Ни­ко­ми­дий­ским – гла­вою ари­ан – из­ло­же­ние ве­ры, где опре­де­лен­но вы­ра­жа­лась мысль, что «Сын Бо­жий» есть «про­из­ве­де­ние», «тварь», и «бы­ло вре­мя, ко­гда Его не бы­ло», еди­но­душ­но бы­ло от­верг­ну­то от­ца­ми Со­бо­ра как лжи­вое и нече­сти­вое – са­мый сви­ток, на ко­то­ром оно бы­ло на­пи­са­но, был разо­рван.

Бес­по­во­рот­но осу­див та­ким об­ра­зом ари­ан­ство, от­цы Со­бо­ра ре­ши­ли дать ве­ру­ю­щим точ­ное ис­по­ве­да­ние пра­во­слав­но­го уче­ния – сим­вол ве­ры. Ев­се­вий, епи­скоп Ке­са­рий­ский, пред­ста­вил их вни­ма­нию «кре­щаль­ный сим­вол», ко­то­рой с дав­не­го вре­ме­ни упо­треб­лял­ся в его церк­ви и был из­ло­жен по­чти ис­клю­чи­тель­но вы­ра­же­ни­я­ми, взя­ты­ми из свя­то­го Пи­са­ния. От­цы встре­ти­ли этот сим­вол с одоб­ре­ни­ем; но чтобы с ре­ши­тель­но­стью устра­нить воз­мож­ность вкла­ды­ва­ния в него ере­ти­че­ской мыс­ли, они при­зна­ли нуж­ным за­ме­нить неко­то­рые об­щие вы­ра­же­ния в нем та­ки­ми, ко­то­рые бы в со­вер­шен­стве опре­де­ля­ли цер­ков­ную ис­ти­ну. При­сут­ство­вав­ший на Со­бо­ре им­пе­ра­тор при­со­еди­нил­ся к от­цам в одоб­ре­нии Ке­са­рий­ско­го сим­во­ла и ис­по­ве­дал свое пол­ное со­гла­сие с ним; но с тем вме­сте Кон­стан­тин пред­ло­жил вне­сти в сим­вол фор­му­лу, на ко­то­рой оста­нав­ли­ва­лись во­жди Церк­ви еще на пред­ва­ри­тель­ных со­ве­ща­ни­ях для вы­ра­же­ния цер­ков­ной мыс­ли о Сыне Бо­жи­ем и Его от­но­ше­нии к Бо­гу-От­цу, – на­име­но­ва­ние Его «еди­но­сущ­ным» От­цу. Сло­во, ска­зан­ное ца­рем, еди­но­душ­но бы­ло при­ня­то Со­бо­ром и по­слу­жи­ло опре­де­ли­тель­ною ос­но­вою уче­ния о Ли­це Гос­по­да Иису­са, цен­траль­но­го хри­сти­ан­ско­го дог­ма­та.

Сим­вол «кре­щаль­ный» был ис­прав­лен, и Со­бо­ром из­ло­жен но­вый Ни­кей­ский сим­вол ве­ры, непре­ре­ка­е­мый для всей Все­лен­ской Церк­ви.

За­клю­чи­тель­ное тор­же­ствен­ное со­бра­ние от­цов в Ни­кее со­сто­я­лось в им­пе­ра­тор­ском двор­це 25 ав­гу­ста 325 го­да; оно сов­па­ло с 20-лет­ним юби­ле­ем цар­ство­ва­ния Кон­стан­ти­на[41].

От­пус­кая от­цов Со­бо­ра, Кон­стан­тин в про­щаль­ной ре­чи к ним умо­лял их иметь мир меж­ду со­бою.

– Бе­ре­ги­тесь, – го­во­рил он, – горь­ких меж­ду ва­ми спо­ров. Пусть ни­кто не име­ет за­ви­сти к явив­шим осо­бен­ную муд­рость: до­сто­ин­ство каж­до­го – счи­тай­те об­щим до­сто­я­ни­ем всей Церк­ви. Выс­шие и пре­вос­ход­ные, не смот­ри­те вы­со­ко­мер­но на низ­ших: Бо­гу од­но­му ве­до­мо, кто пре­вос­ход­нее, Со­вер­шен­ство ред­ко где бы­ва­ет, и на­до иметь снис­хож­де­ние к сла­бей­шим бра­ти­ям; мир­ное со­гла­сие до­ро­же все­го. Спа­сая неве­ру­ю­щих, помни­те, что не вся­ко­го мож­но об­ра­тить учё­ным рас­суж­де­ни­ем, – на­уче­ния на­доб­но со­об­ра­зо­вать с раз­лич­ны­ми рас­по­ло­же­ни­я­ми каж­до­го, по­доб­но вра­чам, при­ме­ня­ю­щим свои ле­кар­ства к раз­лич­ным бо­лез­ням.


1 | 2 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.013 сек.)