ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПРАВОВОЙ ИНСТИТУТ

/. Понятие правового института. Его структура

1. Если нормативное предписание — исходный эле­мент, «живая» клеточка правовой материи, то правовой институт представляет собой первичную правовую общ­ность.

Природа и особенности правового института могут быть правильно поняты в том случае, если исходить из того, что это — такая общность норм-предписаний, кото­рая в свою очередь является элементом следующего, главного подразделения — отрасли права. С рассматри­ваемой точки зрения правовой институт есть основа от­расли права, «первичное, самостоятельное структурное подразделение отрасли, первая и наиболее важная сту­пень в формировании отрасли, где правовые нормы группируются... по их юридическому содержанию»¹. Юри­дические нормы образуют отрасль права не непосредст­венно, а через институты.

Правовые институты нацелены на регламентирова­ние определенного участка общественных отношений данного вида или рода: отдельной их разновидности, общей стороны отношений ряда видов, их элементов и т. д.². Например, в советском морском праве отдельные

¹ В. С. Якушев, О понятии правового института, «Правоведе­
ние» 1970 г. № 6, стр. 66.

² «Зачастую, — пишет А Ф Черданцев, — тот или иной элемент
общественных отношений урегулирован целой совокупностью норм
права, которая может быть настолько существенной и самостоятель-

правовые институты посвящены разновидностям догово­ра морокой перевозки (морской перевозке грузов, мор­ской перевозке пассажиров, фрахтованию судна на вре­мя; морской буксировке), а, кроме того, таким сторонам и элементам регулируемых отношений, как общая ава­рия, (вознаграждение за опасение и а море и т. д.

Каждый правовый институт представляет собой от­носительно обособленный «блок», «агрегат» отрасли. Для характеристики правового института, пожалуй, в боль­шей степени, чем для других структурных подразделе­ний, применимо понятие «подсистема». По сравнению с отраслями правовые институты менее автономны; они не образуют таких относительно замкнутых механизмов регулирования, которые присущи отраслям. Сосредо­точенные на регулировании определенного, нередко весь­ма узкого участка общественных отношений данного ви­да или рода, правовые институты лишь в сочетании, во взаимодействии обеспечивают отраслевое регулирование.

Вместе с тем главная функция правового института состоит в том, чтобы в пределах своего участка общест­венных отношений данного вида или рода обеспечить цельное, относительно законченное регулирование. Это значит, что правовой институт должен обладать полным «комплектом» норм, при помощи которых возможно ох­ватить все существенные моменты регулирования соот­ветствующего участка.

Термин «институт» используется в литературе подчас чрезмерно широко, что в ряде случаев лишает его не­обходимой определенности. Это в общем-то можно объ­яснить: слово «институт» означает «установление», и по­тому, с точки зрения обычного словоупотребления, «все в области права можно называть институтом, начиная от самого права и кончая его единичными нормами»¹, тем более, что рассматриваемый термин употребляется для обозначения и иных социально-политических явле­ний (например, принято говорить об институтах демо-

ной, что способна образовать отдельный институт права» (А. Ф. Черданцев, Системность норм права, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. 12, стр. 51)

¹ О С. И о ф ф е, Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского праоа), «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 14, стр. 51.

«ратии, парламентаризма и т. д.); и нередко такое зна­чение термина переносится в область права¹.

Но если использовать термин «институт» для харак­теристики структуры права, то он приобретает точное, причем однолинейное значение. Устойчивые, относитель­но замкнутые комплексы норм, именуемые институтами, могут иметь различные виды," могут быть в различной связи друг с другом, но все они в принципе находятся в одной плоскости, в одном ряду главной структуры пра­ва (из такой однолинейности институтов есть лишь од­но исключение — это комплексные отраслевые и межот­раслевые институты, выражающие известное удвоение структуры на данном ее уровне).

2. Признаки, выделяющие правовой институт в каче­стве самостоятельного подразделения правовой системы, обусловлены определяющими функциями правового ин­ститута, его ролью в обеспечении цельного, относитель­но законченного регулирования общественных отно­шений.

С точки зрения регулятивных свойств каждый право­вой институт обеспечивает самостоятельное регулятив­ное воздействие на определенный участок отношений.

Данный признак — главный, обособляющий те или иные общности норм в институты права. Наглядно и яр­ко он проявляется в тех случаях, когда институт регла­ментирует отдельную разновидность общественных от­ношений. Примером может служить такой правовой ин­ститут, как договор морской перевозки грузов. В ст.ст. 118—166 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР закреплена система норм, в которых определяются при­знаки договора морской перевозки груза (ст. 118), по­рядок регулирования складывающихся отношений (ст. 119), разновидности договорных связей (ст. 120), их оформление и регулирование при помощи коносамента, чартера и др. (ст. 121 и след.), права и обязанности сто-

¹ В советской юридической литературе отмечается, что термин «институт» употребляется также для обозначения подразделений си­стемы законодательства (см, например, «Систематизация хозяйст­венного законодательства», стр 58 и след.). Вряд ли это целесообраз­но Структурные подразделения системы законодательства имеют свои наименования, глава, раздел, часть и т. д. Институт же зако­нодательства —• это понятие, в принципе совпадающее с понятием института права.

рон перевозочного отношения (ст. 127 и след.), порядок прекращения договора (ст. 143 и след.), а также поря­док, формы и объем имущественной ответственности и т. д. Правовой институт здесь обеспечивает системное, законченное регулирование всех сторон отношений по морской перевозке грузов.

Даже специализированные институты, посвященные отдельным операциям в процессе правового воздействия, характеризуются такой системной цельностью, таким «набором» предписаний, которые позволяют с достаточ­ной полнотой регламентировать данный участок общест­венных отношений и, следовательно, с большей опреде­ленностью выявлять их регулирующую «энергию». Обра­тимся, например, к институту исчисления сроков (ст.ст. 71—77 ГК РСФСР, 74—80 ГК Эстонской ССР и др.). Сами по себе отдельные предписания, входящие в этот институт, хотя и имеют отчетливый нормативный харак­тер, в'се же лишены правовой окраски, не раскрывают своих свойств как средства регулятивно-празового воз­действия. Таковы, например, нормы: «срок, исчисляемый годами, истекает в соответствующий месяц и число по­следнего года срока», «срок, исчисляемый неделями, ис­текает в соответствующий день последней недели меся-да». Регулятивно-правовые качества рассматриваемого института раскрываются в комплексе предписаний, ре­гулирующих исчисление сроков. И дело не только в том, что указанный комплекс дает решение всех основных вопросов, касающихся сроков (определение, начало тече­ния, окончание срока и т. д.), но и в том, что лишь в единстве, в сумме рассматриваемых предписаний прояв­ляется его регулирующее значение, и это особенно на­глядно выражено в нормах, указывающих на способ определения срока (ст. 71 ГК РСФСР, ст. 74 ГК Эстон­ской ССР), «а порядок совершения действий в последний день срока (ст. 77 ГК РСФСР, ст. 80 ГК Эстонской ССР) и др.

Каждый правовой институт обособляется в правовой системе и по своему интеллектуально-волевому содержа­нию. Регулируя строго определенный участок обществен­ных отношений, правовой институт отличается фактичес­кой и юридической однородностью. Его содержание выражено в специфической группе понятий, общих поло­жений, терминов. Например, содержание института до-

говора морской перевозки выражено в таких понятиях, как «морская перевозка», «коносамент», «чартер», «фрахт», «судно» и т.д.; содержание института исчисле­ния сроков — в понятиях «срок», «исчисление», «кален­дарная дата», «период времени» и др.

Один из наиболее ярких показателей регулятивных особенностей и интеллектуально-волевого содержания правового института — своеобразие свойственной инсти­туту юридической конструкции.

Если та или иная группа норм — пусть даже внешне выделенная в системе нормативных актов или в струк­туре отдельного акта—не объединена цельной правовой конструкцией, то и нет оснований говорить о наличии в данном случае правового института. Например, в разде­ле III Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении («Обеспечение санитарно-эпидемического благополучия населения») хотя и содер­жатся нормы, имеющие преимущественно администра­тивно-правовую природу, но они не связаны какой-либо единой юридической конструкцией и потому, думается, не образуют самостоятельного правового института.

Все это (единство регулятивных особенностей, ин­теллектуально-волевого, юридического содержания) свидетельствует о существовании стойкой правовой общ­ности — следующего, после правового предписания, зве­на в структуре советского права.

3. Правовой институт отличается известной внутрен­ней организацией охватываемого им нормативного мате­риала. «Вовне», во взаимосвязях с другими подразде­лениями правовой системы правовой институт представ­ляет собой системно-целостное, нерасчленяемое образо­вание, единую правовую общность. Но эта целостность, нерасчленяемость существует как раз потому, что от­дельные нормативные предписания связаны не толь. ко однородностью фактического содержания, интеллек­туально-волевым, юридическим единством, но и извест­ной внутренней организацией. Иначе говоря, правовой институт имеет свою структуру

Понятно, что структура правового института во мно­гом зависит от его разновидности: по своему строению общие, регулятивные и охранительные институты не мо­гут быть полностью тождественны друг другу. Вместе с тем здесь есть и некоторые единые моменты, связанные

с функциями институтов, с той ролью, которую они игра­ют в правовой системе.

Для структуры правовою института характерно:

а) наличие комплекса «равноправных» нормативных
предписаний. В отличие от ассоциаций норм (где, по су­
ществу, имеется одна генеральная норма с сопровожда­
ющими ее конкретизирующими предписаниями) в инсти­
тут входят несколько однопорядковых нормативных по­
ложений;

б) известная, как правило, юридическая разнород­
ность предписаний. Они потому и связаны в единый ком­
плекс, что обеспечивают разностороннее воздействие на
данный участок общественных отношений. Например, ре­
гулятивные институты во многих случаях объединяют
обязывающие и управомочивающие нормы, включают
запреты, общие предписания и др. (впрочем, ряд инсти­
тутов, в том числе многие охранительные и общие, скла­
дывается из норм одной разновидности — таковы, в част­
ности, институты Особенной части советского уголовного
права);

в) объединение всех норм устойчивыми закономер­
ными связями, которые выражены в общих предписа­
ниях, а главное —в юридической конструкции.

Последний из указанных признаков и является реша­ющим. Структура правового института, как и всех других правовых общностей, характеризуется не только опреде­ленным строением, дифференцированностью нормативно­го материала, но и интегрированностыо, своим законом связи элементов, пусть и не таким жестким, как в норма­тивном предписании, по все же выражающим системную целостность, стойкую композицию элементов¹. "Проанализируем с рассматриваемой точки зрения

⁴ Д А. Керимов правильно указал на качественное различие в характере относительной самостоятельности элементов нормы и пра­вового института (см Д. А. Керимов, Философские проблемы права, стр. 266). В то же время автор недооценивает систем­ную целостность правового института, когда утверждает, что части института «сами по себе регулируют соответствующие общественные отношения, хотя, разумеется, и не без известного (!) влияния цело­го—института права» (там же). Впрочем, в последующем (стр. 300) автор убедительно показывает, что правовой институт обладает всеми признаками системного правового образования и что сообраз­но этому для него характерна относительная самостоятельность, ус­тойчивость и автономность функционирования.

юридические нормы, сгруппированные в гл. 10 КоБиС РСФСР. На первый взгляд может создаться впечатление, что перед нами не обособленный правовой институт: предписания этой главы регламентируют алиментные обязанности не какой-либо одной категории субъектов, а «других членов семьи». Отсюда вытекает предположе­ние, не сгруппирован ли нормативный материал гл. 10 по методу исключения? Не отнес ли законодатель все то, что не уместилось в конструкцию алиментных обязаннос­тей между родителями и детьми, вот в эту «сборную» главу? Казалось бы, такое предположение подтвержда­ется содержанием данной главы: здесь регламентирова­ны встречные алиментные обязанности отчима и мачехи, пасынков и падчериц, братьев и сестер, деда, бабушки и внуков и др.

Между тем при более внимательном анализе выяс­няется, что предписания, содержащиеся в гл. 10 КоБиС РСФСР, образуют самостоятельный институт семей­ного права. И основным доводом в пользу такого решения рассматриваемого вопроса является юридическое единст­во содержащихся в гл. 10 предписаний.

Хотя в гл. 10 регламентировано несколько «пар» встречных алиментных обязанностей (обязанность отчи­ма и мачехи по содержанию пасынков и падчериц, с одной стороны, а с другой — обязанность пасынков и падчериц по содержанию отчима и мачехи; обязанность деда и ба­бушки содержать своих внуков и встречная обязанность внуков содержать деда и бабушку, и т. д.), они в общем построены на единой, и притом довольно оригинальной, юридической конструкции. Главными ее моментами явля­ются: встречно'сть обязанностей, а также элементы субси­диарное™, поскольку обязанности наступают в случаях, когда нет плательщиков первой очереди — родителей (при необходимости обеспечения несовершеннолетних детей и нетрудоспособных лиц), детей (при необходимо­сти обеспечения деда и бабушки).

Юридическое единство нормативных предписаний, со­держащихся в гл. 10 КоБиС, выражается и в наличии общих норм. В ст.ст. 87 и 88 предусматриваются правила, регламентирующие размер средств на содержание, а также порядок изменения размера алиментов. Эти общие нормы распространяются только на предписания данной главы (и в той и в другой статьях говорится, что соответ-

ствующие правила действуют в отношении «лиц, пере­численных в настоящей главе»).

Содержание правового института пронизано общими юридическими началами, идеями. Неслучайно поэтому в достаточно развитой области права, отличающейся вы­соким уровнем (Кодификации, нормативных обобщений, правовые институты «возглавляются» нормами-принципа­ми, сформулированными прямо в тексте нормативных актов. Например, институт заработной платы «возглавля­ется» принципами, закрепляющими конституционное на­чало оплаты по труду, запрет уменьшать заработную плату в зависимости от пола, возраста, расы и нацио­нальной принадлежности, а также минимальный размер заработной платы (ст.ст 77 и 78 КЗоТ РСФСР).

Нераздельная связь правовых институтов и принци­пов права должна учитываться при решении ряда спе­циальных проблем правовой теории. Известно, напри­мер, что при аналогии права в отличие от аналогии за­кона и субсидиарного применения юридических норм правоприменительный орган исходит «из общих начал и смысла советского законодательства» (ст. 12 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик). Почему же требуется обращение правопри­менительного органа к общим началам и смыслу зако­нодательства, т. е. к принципам права? Да потому, что здесь перед нами пробел, при устранении которого тре­буется введение нового правового института¹.

4. Правовые институты как главные структурные подразделения отрасли получают внешнее обособлен­ное закрепление в системе советского законодательства.

Иногда правовой институт закрепляется в отдель­ном нормативном юридическом акте. Например, адми­нистративно-правовой институт денежного начета со­ставляет содержание обособленного акта — Правил производства денежных начетов комитетами народного контроля, утвержденных постановлением Совета Мини­стров СССР 4 августа 1969 г.². В этих Правилах с не­обходимой полнотой регламентированы в едином ком-

¹ См. В. И. Л е у ш и н, Динамичность советского права и вос­
полнение пробелов в законодательстве, автореферат канд. дисс,
Свердловск, 1971, стр 20.

² СП СССР 1969 г. № 19, ст. 109.

плексе регулятивных и охранительных норм все сторо­ны правоотношений, складывающихся при денежном начете (субъект, адресат, размер начета, юридические факты, порядок наложения, ответственность, контроль со стороны финансовых органов и др.).

Большинство правовых институтов закрепляется в виде самостоятельных структурных подразделений ко­дифицированного нормативного акта — главы или раз­дела¹. Есть и такие случаи, когда целый правовой ин­ститут предусмотрен в отдельной статье. Так, в шести абзацах п. 27 Положения о поставках продукции про­изводственно-технического назначения² содержится взаи­мосвязанный комплекс нормативных предписаний, в ко­тором выражен, в сущности, самостоятельный институт, регламентирующий количество поставки.

Конечно, полного тождества между институтом и главой (разделом) нормативного акта нет. Можно при­вести примеры, свидетельствующие о том, что иногда выделение отдельных глав или разделов в нормативном акте имеет общественно-политическое или внешнеклас-сификационное значение. Такое значение, например, имеет гл. IX Примерного Устава колхоза, назван­ная «Культура, быт, благоустройство». Содержащая всг-го одну статью (ст. 41), эта глава призвана нацелить внимание колхоза на обеспечение культуры, быта, бла­гоустройства в колхозах. По классификационным сооб­ражениям объединены в одной главе (гл. IV) Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде институты, регулирующие рабочее время и вре­мя отдыха (в республиканских КЗоТ и тот и другой ин­ституты обособлены в самостоятельные главы; в КЗоТ РСФСР — гл.гл. IV и V). В последующем будет пока­зано, что в ряде случаев правовые институты закреп­лены в нескольких статьях, не обособленных в виде са­мостоятельных глав и разделов.

Если нормативное предписание и первичная едини­ца текста нормативного акта (статья, часть или абзац статьи, фраза текста) образуют нераздельное единство, то соответствие между правовым институтом и подраз-

¹ См. В. С. Якушев, О понятии правового института, «Пра­
воведение» 1970 г. № 6, стр. 66—67.

² СП СССР 1969 г. № 11, ст. 64.

делением нормативного акта носит иной характер: здесь в большей степени проявляется возможность расхожде­ния между содержанием (правовой институт) и формой (подразделение нормативного акта).

Но все же, думается, принципиальное соответствие между правовым институтом и укрупненными подраз­делениями кодифицированного нормативного акта яв­ляется своего рода закономерностью. Правовой инсти­тут нуждается в формальном обособлении. А это пред­определяет одно из требований юридической техники, все более воплощающееся в правотворческой практике Советского государства: при определении архитектони­ки нормативного акта необходимо стремиться к тому, чтобы каждое из его укрупненных подразделений (гла­ва, подглава) посвящалось одному правовому инсти­туту.

Реальное осуществление указанного требования, обеспечивающее логическую последовательность, строй­ность и техническое совершенство акта, а отсюда и удобство его использования в практической жизни, име­ет не только технико-юридическое значение. Сущест­венно важно и то, что в этом случае законодатель на­целивается на полное использование всех «резервов», заложенных в подразделении правовых предписании по институтам, в том числе на максимально широкое применение нормативных обобщений, определение юри­дической конструкции данного комплекса норм, форму­лирование свойственных ему юридических начал, прин­ципов. Изучение советского законодательства показы­вает, что лишь после того, как комплекс норм выделен в самостоятельное подразделение нормативного акта, все компоненты института получают достаточно полное развитие и институт с позиции структурной характе­ристики приобретает развитый, законченный вид.

5. Обособление комплексов нормативных предписа­ний в самостоятельные правовые институты обусловле­но развитием социалистических общественных отноше­ний, расширением и усложнением общественных связей, повышением правовой культуры, что и приводит к диф­ференциации и интеграции нормативного материала, а следовательно, к формированию стойких правовых общностей, объединяющих нормативные предписа­ния.

Существенное значение в формировании правовых институтов имеет кодификация законодательства. Свое­образие кодификации как особого, наиболее высокого и развитого вида правотворчества в том и состоит, что объединение нормативного материала производится пу­тем широкого использования нормативных обобщений. А это оказывается возможным именно потому, что ко­дификация осуществляется в соответствии со структу­рой советского права, в частности з пределах отдельно­го кодифицированного акта — по правовым институтам и их объединениям.

Материальной предпосылкой для формирования пра­вового института является наличие такой разновидно­сти общественных отношений или такого участка ряда разновидностей, которые бы объективно требовали обо­собленного регулирования комплексом нормативных предписаний¹. Решающая же активная роль в формиро­вании институтов принадлежит компетентным органам Советского государства, которые в результате право­творческой (кодификационной) работы на основании имеющегося нормативного материала, данных практи­ки и рекомендаций юридической науки формулируют нормативные предписания с таким расчетом, чтобы они образовали стойкую общность — правовой институт.

Здесь возможиы два пути.

Первый путь формирования института — непо­средственно «конструкторская» деятельность правотвор­ческих органов, которые нередко прямо воплощают оп­ределенные теоретические построения, разработанные правовой наукой. Указанный путь характерен для фор­мирования институтов, вводимых 'в целях регулирова­ния нового круга общественных отношений или же от­ношений, связанных с существенной перестройкой сис­темы законодательства. Таковы, скажем, институт сов­местной деятельности (ст.ст. 430—434 ГК Украин­ской ССР), институт конкурса (ст.ст. 439—443 Г1\ РСФСР) и другие, установленные в результате обще-

¹ Ю К Осипов обратит внимание ha то, что и общие правовые институты имеют свой предмет регулирования Таковыми, по его мнению, являются «стороны всех отношений дачного рода независи­мо от и\ видовой принадлежности» («Правоведение» 1973 г. № 1, стр 55).

9 Заказ 5626 129

союзной и республиканской кодификации гражданско­го законодательства.

Существует и в т о р о й путь формирования право­вых институтов, выражающий непосредственное влия­ние на развитие законодательства юридической (судеб­ной) практики. Это — такое развитие правовых ассоци­аций, при котором конкретизирующие предписания все более приобретают самостоятельное значение, обраста­ют новыми вариантными и детализирующими положе­ниями, в результате чего и происходит постепенное пе­рерастание ассоциации («связки» предписаний) в право­вой институт. Так, в частности, сформировались многие институты советского семейного права. Например, ин­ститут, регулирующий алиментные обязанности родите­лей и детей, представляет собой «разросшуюся» ассоциа­цию предписаний, развивших и конкретизировавших ст. 42 КЗоБСО РСФСР 1926 года.

Таким образом, теоретическое значение положения об ассоциациях нормативных предписаний состоит не только в том, что оно дает возможность осмыслить пер­вичные формы объединения предписаний (и в соответст­вии с этим решить некоторые вопросы юридической техники), но и в том, что здесь оказываются найденными те первичные образования, из которых на основе юриди­ческой практики в результате совершенствования законо­дательства развиваются правовые институты.

Действующее советское законодательство дает ряд примеров, свидетельствующих о том, что некоторые ас­социации, по существу, переросли в самостоятельные правовые институты (хотя этот процесс еще полностью не завершен, и в частности потому, что ассоциации не обособлены в самостоятельные подразделения кодифи­цированных нормативных актов). Так, по сути дела, в рамках норм трудового права, регулирующих рабочее время, сформировался институт сверхурочных работ. В соответствующий комплекс нормативных предписа­ний входят: общий принцип-запрет и дефиниция сверх­урочных работ (ч. 1 ст. 54 КЗоТ РСФСР), исключитель­ная норма, закрепляющая разрешительный порядок сверхурочных работ (ч. 2 ст. 54), Д-предписание, уста­навливающее категории лиц, которые вообще не до­пускаются к сверхурочным работам (ч. 3 ст. 54), В-предписание об особенностях привлечения к сверхуроч-

ным.работам женщин, имеющих детей в возрасте от одного года до восьми лет, и инвалидов (ч. 4 ст. 54), дефинитивное предписание, определяющее исключитель­ные случаи, когда допускаются сверхурочные работы (ст. 55), предписание, регламентирующее предельное количество сверхурочных работ (ст. 56), «связка» пред­писаний, регулирующих оплату работ в сверхурочное время (ст. 88), и др.

Аналогичный характер имеет комплекс нормативных предписаний, посвященный гарантийным срокам. Он помещен в разделе V Положения о поставках продук­ции производственно-технического назначения, озаглав­ленном «Качество и комплектность продукции». И хотя о гарантийных сроках говорят только две статьи Поло­жения — 39 и 40, содержащиеся в них нормативные предписания (а последних насчитывается не менее де­сяти) регламентируют все основные вопросы гарантий­ных сроков, причем так, что закрепляется своеобразная юридическая конструкция.

По всей видимости, существуют различные стадии перерастания правовых ассоциаций в институты права. Главное в этом процессе заключается в постепенном формировании единого компактного комплекса норма­тивных предписаний, имеющего свой участок общест­венных отношений и построенного на единых правовых началах, на особой юридической конструкции. Сле­довательно, существуют разные степени общности, сис­темной целостности институтов, а отсюда и внешней их объективизации в советской правовой системе¹.

Завершающий аккорд в процессе формирования ин­ститута (когда он приобретает законченный характер)--обособление института в самостоятельное структурное подразделение нормативного акта. Во всяком случае, до такого обособления его правовые начала не получа­ют, как правило, обобщенного.нормативного выражения, и потому он выступает, строго говоря, в качестве субин­ститута.

6. Институты, будучи главными структурными под­разделениями отрасли права, отличаются отраслевой

¹ О различных степеням устойчивости праровой организации структурных подразделений права см. Д. А Керимов, Философ­ские проблемы права, стр. 249.

9* 131

чистотой. Обычно они состоят из нормативных предпи­саний одной определенной отрасли — государственного права, гражданского права, трудового права и т. д.

Но встречаются и смешанные институты. На стыках отдельных правовых сфер, в точках их соприкосновения иногда в институт проникают элементы, свойственные другой отрасли. Надо сразу же подчеркнуть: перед на­ми не «сборное» образование, не конгломерат из кусоч­ков разных отраслей, а отраслевой институт, в который проникли, просочились (оказались «подмешанными») элементы иных отраслей¹.

Формирование смешанных институтов вызвано тес­ным контактированием между отраслями, их взаимо­проникновением, обусловленным существованием «по­граничных» общественных отношений, функциональны­ми и генетическими связями, необходимостью «подстрой­ки» под режим соседнего участка правового регулирова­ния². В сферах функционирования родственных отра­слей, т. е. отраслей, образующих единую семью, форми­рование смешанных институтов носит закономерный характер. «Систематическое образование на стыке одно­родных смежных отраслей «пограничных» отношений,—• пишет С. В. Поленина, — служит проявлением подвиж­ности границ между отраслями права как следствия развития общественных отношений. Сохраняя черты од­ной отрасли, такие отношения приобретают черты и смежной отрасли права. По мере дальнейшего развития

¹ Смешанный институт следует отличать от комплексного, фор­
мирующегося в связи с «удвоением» структуры. В прежних работах
автором этой работы не проводилось такое различие. Да и примеры,
приводившиеся для обоснования такого рода «института» (например,
группа норм, регулирующих отношения с участием Госбанка СССР),
создавали впечатление, что под смешанным институтом имеются в
виду некие разнородные, мозаичные образования. Отсюда — вполне
справедливые критические замечания, высказанные по этому поводу
в литературе (см., например, «Систематизация хозяйственного
законодательства», стр. 56—57).

² Кроме отмеченных факторов «на взаимодействие различных
отраслей в единой системе советского социалистического права ока­
зывают влияние известные традиции правовой культуры, в том чис­
ле и более глубокая разработанность в «традиционных» отраслях
многих общих юридических институтов, проникающих в другие от­
расли» («Советское государство и право» 1973 г. № 1, стр. 122).

«пограничных» отношении число «заимствованных» черт может увеличиваться»¹.

Яркие примеры смешанных институтов могут быть найдены в зонах соприкосновения гражданского и се­мейного права.

Так, раздел имущества между супругами при приз­нании брака недействительным охватывается режимом гражданско-правового регулирования. Однако сюда просачиваются элементы, присущие «несостоявшемуся» институту совместной собственности супругов (и пото­му, например в отношении невиновного супруга, можег быть применен семейно-правовой принцип равенства долей).

Семейно-правовой институт опеки и попечительства несет на себе печать (в отношении норм об опеке) граж­данско-правового регулирования. Именно о смешанном характере этого института свидетельствует следующая внешне противоречивая его оценка, данная Н. М. Ер­шовой: «Природа гражданско-правовых норм об опеке не меняется от того, что эти нормы стали и нормами семейного законодательства. Но коль скоро они ими стали, можно сказать, что они регулируют названные отношения именно как нормы семейного, а не граждан­ского законодательства»².

«Подмешивание» в данный институт элементов иной отрасли может носить скрытый характер: правовой ре­жим, соприкасающийся с данным институтом отрасли, иногда влияет на чистоту юридической конструкции, обусловливает исключения из императивного правово­го принципа и т. д. Так, например, случилось с принци­пом публичности в сфере отношений, соприкасающихся с семейно-правовым режимом регулирования. Пленум Верховного Суда СССР указал на недопустимость осуж-

¹ С. В. Поленина, Субсидиарное применение норм граждан­
ского законодательства к отношениям смежных отраслей, «Совет­
ское государство и право» 1967 г. № 4, стр. 24.

² Н. М. Ершова, Соотношение гражданского и семейного за­
конодательства, «Советское государство и право» 1973 г. № 1, стр.
124. Автор обращает внимание и на то, что «в «пограничных» обла­
стях гражданского права, примыкающих к сфере семейных отношений,
заметны многие юридические особенности, свидетельствующие о
различных способах и формах взаимосвязи гражданского и семей­
ного права» (стр. 123).

дения несовершеннолетних за кражу у родителей и дру­гих совместно проживающих с ними членов семьи, если сами потерпевшие не обращаются в соответствующие органы о возбуждении уголовного дела¹.

7. Особой разновидностью смешанных институтов являются правовые общности, имеющие также черты межотраслевых объединений юридических норм. В от­личие от обычных смешанных институтов перед нами — не простое «просачивание» элементов иной отрасли в данное отраслевое образование, а такое специфическое явление, когда институт, имеющий по своей основе госу­дарственно-правовую природу, как бы «притягивает» нормы целого ряда отраслей и образует вместе с ними определенное единство.

Таков, например, институт подведомственности. В основе он представляет собой совокупность государст­венно-правовых (судоустройственных) норм, определяю­щих процессуальный режим, в рамках которого должно разрешаться то или иное дело. В то же время конкре­тизированные предписания, регламентирующие подве­домственность уголовных, гражданских и иных дел, вхо­дят в сферу соответствующей процессуальной отрасли. Главное же здесь — не то, что нормы о подведомствен­ности находятся на стыке материального и процессуаль­ного права и «выступают в роли «связных» между ни-'ми»², а то, что цементирующим стержнем, объединяю­щим все нормы о подведомственности, является госу­дарственно-правовое (судоустройственное) регулирова­ние.

С аналогичных позиций нужно подходить к характе­ристике института права государственной собственности.

Юридические нормы, регулирующие отношения

¹ См. «Сборник постановлении Пленума Верховного Суда СССР.
1924—1970 гг», «Юридическая литература», 1970, стр. 300—301.

² П. Ф. Елисейкин, Защита субъективных прав и интересов
и компетенция суда в советском гражданском процессе, «Ученые за­
писки ДВГУ», т. 31, ч. 1, Владивосток, 1969, стр. 121. По мнению
М. К. Воробьева, «в институте подведомственности отражается в той
или иной мере природа материального права, но это не противоре­
чит тому, что нормы, составляющие этот институт, относятся к пра­
вовой области обслуживания материального права, т. е. к области
гражданского процесса» («Вестник Ярославского университета»
1972 г. №4, стр. 117).

государственной социалистической собственности, со­держатся во многих основных отраслях советского пра­ва. Нередко они образуют самостоятельные отраслевые институты (та'кие, например, как административно-право­вой институт управления государственной собственно­стью, гражданско-правовой институт права оперативно­го управления, институт преступлений против социали­стической собственности и др.). Вместе с тем нормы, регулирующие отношения государственной собственно­сти, образуют и некоторое единство¹.

По своей основе данная общность норм имеет госу­дарственно-правовую природу². Поэтому институт пра­ва государственной собственности, в сущности, пред­ставляет собой обширную сферу регулирования, грани­цы которой определяются нормативными предписания­ми советского государственного права (что, помимо все­го иного, обусловливает возможность охарактеризовать право государственной собственности и в качестве вто­ричного интегрированного комплексного образования, о котором см. дальше).

2. Разновидности правовых институтов

1. Юридическая неоднородность советского права проявляется и на уровне его институтов.

Правовые институты прежде всего подразделяются по отраслям права. Как главные структурные подразде­ления отрасли, они (кроме межотраслевых комплексов) всегда имеют строго определенную отраслевую «про­писку».

Вместе с тем подразделение правовых институтов по отраслям — это отражение на данном уровне структуры права деления более высокого порядка, т. е. деления права в целом на основные и комплексные отрасли. Его нужно пастоямно учитывать. Но оно не образует собст­венной дифференциации правовых институтов.

¹ См. С М. К о р н е е в, Основные проблемы права государст­
венной социалистической собственности, автореферат докт дисс, изд-
во МГУ, 1971, стр. 13.

² См. В С. Якушев, О самостоятельности института права
государственной социалистической собственности и его государст­
венно-правовой природе, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. 13,
Свердловск, 1970, стр 93—108.

Между тем правовые институты имеют собственную классификацию, к которой наша общетеоретическая и отраслевая литература обращается, к сожалению, весь­ма редко. К сожалению потому, что деление правовых институтов на разновидности представляет собой важ­ный аспект структуры советского права.

На формирование правовых институтов, на их диф­ференциацию и интеграцию влияет ряд системообра­зующих факторов. Как и нормативные предписания, правовые институты охвачены процессом специализа­ции. Иначе говоря, специализация, «разделение труда» происходит не только между отдельными нормами, но и между институтами.

В принципе применительно к каждому правовому институту может быть установлен тот главный системо­образующий фактор, который обусловил обособление данного комплекса нормативных предписаний. Чаще все-, го — это особенности данной разновидности обществен­ных отношений, т. е. особенности предмета регулирова­ния. Некоторые институты обособились по функцио­нальному признаку и по признаку того, являются они общими или специальными.

В то же время надо видеть, что правовые институты раэноплоскостны. Например, в трудовом праве инсти­тут «трудовой договор» обособился в связи с особенно­стями предмета •— договорных трудовых отношений, а институт «труд молодежи» — в связи с особенностями определенных субъектов. Вместе с тем в трудовом пра­ве выделились и общие институты (закрепленные в об­щих положениях республиканских кодексов).

Поэтому реальные разновидности правовых институ­тов могут быть с достаточной точностью установлены лишь тогда, когда при их рассмотрении поочередно вводятся классификационные основания с учетом дей­ствия разных системообразующих факторов. Лишь при таком подходе становится возможным выявить подлин­ную картину реально существующих правовых институ­тов, каждый из которых занимает строго определенное место в системе отрасли права.

К тому же на уровне правовых институтов, пожалуй, в большей степени, чем на иных уровнях структуры, сказывается влияние субъективных факторов. Допускае­мые при кодификации и издании отдельных актов про-

счеты в построении нормативного материала, недостат­ки в юридических конструкциях, неоправданные выде­ления отдельных комплексов норм — все это подчас при­водит к «наложению» одних институтов на другие, к на­рушениям логики права, к утрате четких границ между институтами (что, помимо прочего, вызывает конкурен­цию норм в процессе юридической квалификации дел на практике)'.

2. Наиболее общим образом правовые институты подразделяются на регулятивные и правоохранительные. Все более углубляющаяся специализация советского пра­ва приводит к тому, что и регулятивные, и правоохрани­тельные нормативные предписания «идут своим путем»: в результате дифференциации и интеграции указанных разновидностей нормативных предписаний формируют­ся самостоятельные регулятивные и правоохранитель­ные институты.

В специальном внимании нуждаются правоохрани­тельные институты. Их реальное обособление в систе­ме отраслей права имеет весьма существенное значе­ние для понимания сложных процессов, характерных для развития структуры советского права.

Своеобразие юридической ответственности и иныч видов государственно-правового принуждения, особен­ности всех тех обстоятельств, которые следует учиты­вать при их применении, наталкивают законодателя на необходимость не только выделять правоохранительные предписания, но и объединять их в самостоятельные комплексы, пронизанные общими правовыми началами.

Казалось бы, куда проще, удобней, да и юридически последовательней (особенно если придерживаться идеи о трехчленной структуре норм) при формулировании, например норм о поставке, сразу же после указания на ту или иную юридическую обязанность предусматривать и соответствующую меру государственно-принудитель­ного воздействия, обеспечивающую эту обязанность. Например, в ст. 29 Положения о поставках продукции производственно-технического назначения изложена обязанность поставки продукции в установленные сроки;

¹ См. В. Н. Кудрявцев, Общая теория квалификации пре­ступлений, стр. 240, 249 и след.

почему бы тут же не регламентировать и имущественную ответственность неисправного поставщика?

Но законодатель сосредоточивает изложение право­вых предписаний о мерах государственно-принудитель­ного воздействия за нарушение обязанностей по обяза­тельству поставки в одном разделе нормативного акта, который так и называется «Имущественная ответствен­ность» (разд. VIII). Почему? Может быть, это только технико-юридический прием? Детальное ознакомление с нормативным материалом заставляет отказаться or такого предположения. Ведь дело не только в том, что «указания об ответственности» представляют собой са­мостоятельные предписания, а нередко и ассоциацию предписаний (например, в ст. 59 Положения сформули­ровано по меньшей мере семь взаимосвязанных пред­писаний, регламентирующих имущественную ответствен­ность за нарушения сроков поставки). Главное состоит в том, что все правоохранительные предписания, регла­ментирующие ответственность за нарушение обязанно­стей по обязательству поставки, охватываются рядом общих нормативных положений, единством юридической конструкции (см. стст. 85—88 Положения).

Именно поэтому связь между регулятивным предпи­санием ст. 29 и охранительным предписанием ст. 59, посвященных одному вопросу — сроку поставки, носит не прямой, а косвенный, опосредствованный характер. Эта связь проходит через правоохранительный инстит> г имущественной ответственности в целом, в том числе через входящие в его состав общие нормативные пред­писания. При нарушении сроков поставки вступает в действие весь институт имущественной ответственности, изложенный в разд. VIII Положения, включая нормы о взыскании убытков в соответствии с конструкцией за­четной неустойки, об обязанности исполнить обязатель­ство в натуре и т. д. Общность конкретной правоохра­нительной нормы со всем комплексом правоохранитель­ных предписаний оказывается значительно большей, не­жели то единое, что выражается в связи между регу ш. тииным и правоохранительным нормативными [Положе­ниями. Это и авидетель'ствует об обособлении комплекса правоохранительных предписаний в самостоятельный правовой институт.

Тенденция формирования самостоятельных правоох-

ранительных институтов специфична для всех матери­альных отраслей советского права регулятивного про­филя. Закономерно поэтому, что в кодифицированных актах, изданных в последние годы, правоохранительные нормы сгруппированы законодателем в отдельные главы и разделы. Таковы, например, раздел XI Остов земельно­го законодательства («Ответственность за (нарушение земельного законодательства»), раздел V Основ водного законодательства («Ответственность за нарушение вод­ного законодательства») и др.

Обособление правоохранительных институтов выра­жает объективный процесс углубления правовых начал в жизни социалистического общества, дальнейшего ук­репления социалистической законноегп. С позиций глу­бинных закономерностей развития советского права сведение правоохранительных предписаний в единые комплексы необходимо потому, что таким путем проис­ходит их прямое подчинение принципам социалистиче­ской законности, гуманизма, справедливости, имеющим в области государственно-принудительной деятельности органов социалистического государства специфическое выражение.

Обособление правоохранительных институтов, по-ви­димому, является одним из показателей уровня развития данной материальной области права, ее юридических особенностей. Неслучайно в комплексных нормативных юридических актах правоохранительные предписания, как правило, не обособляются в самостоятельный раз­дел или главу. Так, в Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохраиении правоохра­нительные предписания (которые к тому же носят отсы­лочный, вторичный характер) помещены вместе с регу­лятивными положениями

Конечно, само по себе обособление или необособле­ние правоохранительных предписаний в самостоятельные главы и разделы не свидетельствует еще о том, существу­ет либо нет соответствующий правоохранительный комплекс. Так, есть достаточные основания полагать, что в рамках советского трудового права фактически сформировались в качестве самостоятельных право­охранительных образований институт материальной от­ветственности и институт дисциплинарной ответственно­сти. Их реальное существование вовсе не поколебалось

от того, что они не выделены в кодифицироЁанных ак­тах: первый из указанных институтов помещен в респуб­ликанских кодексах в главе «Гарантии и компенсации», а второй — в главе «Трудовая дисциплина».

Вместе с тем выделение в кодифицированных актах глав и разделов, посвященных государственно-принуди­тельным мерам, несомненно, способствует консолида­ции правоохранительных предписаний, нацеливает на выработку общих, объединяющих их нормативных по­ложений и тем самым составляет существенный момент в формировании правоохранительных институтов.

Тенденция все большего обособления правоохрани­тельных предписаний в самостоятельные институты явилась одной из предпосылок, обусловивших развер­тывание научных исследований по вопросам юридиче­ской ответственности. По сути дела, сама теоретическая конструкция «юридическая ответственность» представ­ляет собой не что иное, как научное выражение того об­щего, что лежит в основе правоохранительных институ­тов, предусматривающих меры воздействия за виновное правонарушение.

Правоохранительные институты отличаются извест­ными особенностями. Содержание правоохранительных институтов органически связано с запретами, образую­щими непосредственную базу, нормативную основу пра­воохранительных норм. Среди конкретизирующих норм особо большую роль в правоохранительных институтах играют вариантные предписания (В-предписания). Во многих случаях специализация содержания правоохра­нительных институтов состоит в закреплении различных вариантов применения государственно-принудительных мер в зависимости от конкретных фактических обстоя­тельств, отраженных в составах правонарушений.

3. Особой классификацией правовых институтов явля­ется их деление на предметные и функциональные.

Каждый правовой институт посвящен определенно­му участку общественных отношений.

Таким участком в большинстве случаев служит специфический предмет регулирования. Предмет как основание дифференциации институтов следует пони­мать в самом широком смысле. Это, в частности:

конкретные разновидности отношений данного вида, в том числе разновидности товарных имущественных

отношений в области оборота, лежащие в основе деле­ния обязательственных институтов гражданского права (институты купли-продажи, поставки, подряда и т. д.);

объекты правоохранительной деятельности, напри­мер социалистическая собственность, личные права граждан и другие объекты, в соответствии с которыми подразделяются институты Особенной части уголовного права;

отдельные элементы отношений данного вида: рабо­чее время, время отдыха, заработная плата и иные, предопределяющие классификацию институтов трудово­го права;

стадии движения отношений (возбуждение дела, судебное разбирательство и пр.) как основание подраз­деления процессуальных институтов¹.

Когда правовой институт формируется или хотя бы начинает формироваться применительно к определенно­му предмету, такого рода институт и может быть назван предметным.

Нетрудно заметить, что «предметный ориентир» для создания правовых институтов намечается законодате­лем при определении строения кодифицированных актов. Содержание нормативных положений может быть с наи­большей полнотой и четкостью выявлено, если они рас­положены в нормативном акте по предметному крите­рию. В соответствии с этим главы и разделы норматив­ных актов выделяются главным образом по предметно­му признаку, что, помимо всего иного, обеспечивает простоту и удобство в их использовании. И хотя само по себе распределение нормативного акта по главам и разделам не всегда ведет к формированию соответст­вующих правовых институтов, такой эффект все же не-

¹ О своеобразии процессуальных институтов см. Ю. К. О с и-п о в, Понятие институтов гражданского процессуального права («Правоведение» 1973 г. № 1). Автор убедительно показал, что главным основанием классификации гражданско-процессуальных институтов являются стадии гражданского процесса (стр. 57—59).

По мнению М. А. Гурвича, «процессуальное право делится по стадиям процесса на совокупности процессуальных норм, представ­ляющие собой инструментальные агрегаты, путем применения кото­рых разрешается дело в той или тюп стадии процесса» (М. А. Г у р-п и ч, Основные черты гражданского процессуального правоотноше­ния, «Советское государство и право» 1972 г.№ 2, стр 31).

редко наступает, ибо усилия законодателя по компонов­ке нормативных предписании, по выработке норматив­ных обобщений направляются в этом случае именно предметным критерием.

Функциональные институты—продукт функциональ­ной дифференциации права. Развитие и усложнение правового организма состоит не только в том, что скла­дываются предметно-специализированные и конкретизи­рующие нормативные предписания, но и в том, что формируются институты, призванные дать «сквозное» ре­гулирование отдельной операции в правовом регулирова­нии, касающейся многих разновидностей данных отно­шений.

Так, ряд семсйпо-правовых институтов регламенти­рует отдельные разновидности семейных отношений — отношения, возникающие в связи с рождением ребенка, заключением или расторжением брака, усыновлением. Вместе с тем законодатель в обособленном комплексе норм дает и «сквозную» регламентацию важнейшего мо­мента, касающегося только юридического факта всех этих отношений: регистрации рождения, брака, его рас­торжения, усыновления (гл. 15 КоБиС РСФСР). Зако­нодатель как бы возвращается к тем же вопросам, ко­торые урегулированы в предметных институтах, но воз­вращается лишь под одним углом зрения — регистра­ции соответствующих юридических действий.

В трудовом законодательстве после регламентации отдельных элементов трудовых отношений законодатель вновь обращается к вопросам заключения и расторже­ния трудового договора, рабочего времени, времени от­дыха и т. д., но уже с точки зрения особенностей регу­лирования труда женщин (гл. XI КЗоТ РСФСР), труда молодежи (гл. XII), труда рабочих и служащих, совме­щающих работу с обучением (гл. XIII).

На первый взгляд может создаться впечатление, что функциональные институты являются лишь технико-юридическим приемом изложения нормативного мате­риала. Можно же, например, предписания, предусмат­ривающие льготы для рабочих и служащих, совмещаю­щих работу с обучением, изложить в главах кодекса, которые посвящены предметным институтам.

Действительно, источником многих функциональных институтов служат вариантные конкретизирующие пред-

писания (В-предггиса'ния) и исключительные нормы, делающие изъятие из установленного общего 'порядка. Однако «возвращение» их в предметные институты не только снизило бы техническое совершенство и мораль­но-политическое воздействие кодифицированных актов, но и явилось бы шагом назад в самом правовом регули­ровании данных отношений. Функциональные институ­ты— это не просто собранные вместе В-предписания и исключительные нормы, а единые, юридически сцемен­тированные правовые комплексы. У них есть «нераство­римый остаток», выражающий высокий уровень совер­шенства правовой системы, высокую степень специали­зации ее содержания. Так, функциональный институт, регулирующий льготы для рабочих и служащих, совме­щающих работу с обучением, возглавляют нормативные обобщения, нормы-принципы, которые объединяют и придают определенную содержательную направленность всему последующему нормативному материалу (ст.ст. 184—188 КЗоТ РСФСР). Более того, этот институт имеет свою структуру, выраженную в наличии двух суб-институтов, один из которых регулирует льготы для ра­бочих и служащих, обучающихся в общеобразователь­ных и профессионально-технических учебных заведени­ях (ст.ст. 189—195), а другой — льготы для рабочих и служащих, обучающихся в высших и средних специаль­ных учебных заведениях (ст.ст.196—200).

Обособленная характеристика функциональных ин­ститутов имеет важное значение для понимания слож­ной структуры отраслей советского права, характера тех связей, которые существуют между ними. Она нуж­на и по практическим соображениям: при толковании и применении нормативных предписаний, входящих в со­став функциональных институтов, необходимо постоян­но учитывать содержание предметных институтов, ко­торые «обслуживает» данный функциональный ком­плекс.

Надо заметить, что функциональные институты мо­гут получить такого рода характеристику лишь по от­ношению ко всем другим, предметным институтам. Если же рассматривать функциональные институты изолиро­ванно, то у каждого из них, разумеется, тоже есть свой участок общественных отношений, а нередко ечу со­ответствует и особая разновидность отношений (напри-

мер, нормы, регулирующие регистрацию рождения, бра­ка и др., имеют своим предметом отношения заявителя с органами записи актов гражданского состояния).

Особую разновидность в плоскости рассматриваемо­го деления образуют процедурно-процессуальные инсти­туты. Правда, некоторые комплексы норм, регулирую­щие процедуру совершения тех или иных действий, не имеют каких-либо существенных отличительных черт. Так, нормативные предписания, которые содержатся в гл. 11 КоБиС РСФСР («Порядок уплаты или взыскания алиментов»), регулируют единую функциональную опе­рацию, касающуюся осуществления алиментных обязан­ностей, по ряду предметных алиментных институтов (гл.гл. 9 и 10 того же Кодекса).

Однако институты, входящие в состав процессуаль­ных отраслей (прежде всего институты уголовно-процес­суального и гражданско-процессуального права), насы­щены таким специфическим общественно-политическим, нравственным и юридическим содержанием, что они об­разовали особые сферы правового регулирования. Со­храняя функциональный характер по своему происхож­дению, т. е. по генетической линии, они обособляются внутри данной процессуальной отрасли преимуществен­но по предметному признаку. В составе процессуальных отраслей иногда складываются свои функциональные институты. К такого рода институтам, например, следу­ет отнести комплекс норм уголшно-ироцессуаль'ного права, регулирующий производство по делам несовер­шеннолетних (гл. 32 УПК РСФСР).

4. Особое место среди институтов той или иной от­расли права занимают общие институты. Они не толь­ко сводят воедино нормативные обобщения, закрепляю­щие достижения юридической культуры, но и как бы возводят их в степень. Именно общие институты явля­ются показателями юридического своеобразия данной отрасли или ее крупного подразделения, реальным вы­ражением их существования в качестве обособленных правовых общностей.

Есть две группы правовых институтов данной разно­видности: общезакрепительные и основные.

Общезакрепительные — это, в сущности, наиболее общие функциональные институты. Ведь и те комплек­сы норм, которые являются функциональными, имеют

в определенной степени общий характер: они «выводят за скобки» некоторые единые моменты, касающиеся ряда отношений. В других же случаях функциональное регули­рование касается не льгот и особенностей регулирова­ния и не процедурных вопросов, а содержания всех от­ношений данного вида или рода. Тогда мы и встреча­емся с общезакрепительными институтами.

К числу общезакрепительных следует отнести боль­шинство институтов, которые включаются в состав об­щих частей или общих положений кодифицированных актов. В советском уголовном праве такими института­ми являются, в частности, институты необходимой обо­роны и крайней необходимости (ст.ст. 13—14 УК РСФСР), институт соучастия (ст. 17 УК РСФСР), ин­ститут условного осуждения (ст.ст.44—45 УК РСФСР) и др. В сфере гражданского права — это институт сделки, институт исковой давности, институт сроков.

Общезакрепительные институты могут складывать­ся и в -рамках крупных подразделений отрасли, ее подотраслей. Таковы общие условия производства пред­варительного следствия и общие условия судебного раз­бирательства (гл.гл. 10, 21 УПК РСФСР), общие поло­жения права собственности (гл. 7 ГК РСФСР). Общие же положения обязательственного права, изложенные в нескольких главах республиканских гражданских кодек­сов (в ГК РСФСР, ГК Украинской ССР, ГК Эстонской ССР и др. — 6 глав, а в ГК Казахской ССР — 7 глав), по существу, представляют собой общую часть этой подотрасли гражданского права.

Отмечая связь общезакрепительных институтов с функциональными, надо видеть и серьезное различие между ними. Так как данная разновидность правовых образований касается существенных вопросов содержа­ния всех или большинства отношений соответствующего вида, в отраслевом регулировании они по своему месту и значению «выдвинуты вперед». Речь идет не только о том, что общезакрепительные предписания излагаются в первых главах и разделах кодифицированных актов, но и о том, что они играют определяющую роль по от­ношению ко всем иным, предметным и функциональным институтам. При толковании и применении всех норма­тивных предписаний, входящих в отрасль, ее общезакре­пительные нормы имеют исходное значение.

10 Заказ 5626 J45

Основные общие институты — это те 'Институты, в которых закрепляются общие дефиниции, принципы от­расли, задачи законодательства. Неслучайно в ряде ко­дифицированных актов они именуются не просто общи­ми, а именно основными (см. первые главы УПК, ГК, КоБиС РСФСР и др.).

Надо полагать, что в составе каждой отрасли есгь только один основной институт, в который входят так­же принципы, выраженные в преамбулах кодифициро­ванных отраслевых актов.

Основной институт в каждой отрасли является носи­телем ее «души» — главного социально-политического и юридического содержания.

Существенное правовое значение основного институ­та связано также с тем, что он формируется в нераз­дельном единстве с общезакрепительными институтами данной отрасли, образуя с ними особое подразделение— Общую часть.

5. Специализация институтов советского права вы­ражается в ряде случаев в их дифференциации по сфе­рам («ветвям») отношений данного вида.

Так, в советском гражданском праве регулирование собственности дифференцировалось в соответствии с ее формами и видами в социалистическом обществе. В на­стоящее время здесь сложилось несколько самостоя­тельных институтов — институт государственной собст­венности (гл. 8 ГК РСФСР), институт собственности колхозов, иных кооперативных организаций, их объеди­нений (гл. 9), институт собственности профсоюзных и иных общественных организаций (гл. 10), институт лич­ной собственности (гл. 11). Аналогичный процесс про­исходит в обязательственном праве: в нем обособились, с одной стороны, институты, регулирующие отношения в области социалистического хозяйства (поставки, под­ряда на капитальное строительство и т. д.), а с дру­гой — институты, опосредствующие отношения в обла­сти обеспечения удовлетворения социалистическими ор­ганизациями личных потребностей граждан (розничная купля-продажа, бытовой подряд и т. д.)¹.

¹ См. В. Ф. Яковлев, Гражданско-правовой метод регулиро­вания общественных отношений, стр. 174 и след.

Известная дифференциация по сферам происходит в советском трудовом праве. Так, в ряде отраслей народ­ного хозяйства, в частности на транспорте, в органах юстиции и других, действуют ведомственные уставы о дисциплине. В соответствии с этим существуют инсти­туты дисциплины труда работников отдельных видов транспорта, институт дисциплины народный судей и т. д.

В советском уголовном праве произошла дифферен­циация института ответственности за имущественные преступления. В настоящее время сформировалось два самостоятельных комплекса норм — институт ответст­венности за преступления против социалистической соб­ственности (гл. 2 Особенной части УК РСФСР) и ин­ститут ответственности за преступления против личной собственности граждан (гл. 5).

Развитие дифференцированных институтов (как и близких к ним функциональных) нередко начинается с вариантных конкретизирующих предписаний. Та«, перво­начально особенности в регламентации уголовно-право­вой -ответственности за преступления против социалисти­ческой собствениости были выражены в виде вариантных предписаний (пп. «г» и «д» ст. 162, ч. II ст. 169 и др. ранее действовавшего УК РСФСР), и лишь затем, в связи с развитием социалистических общественных от­ношений, сформировался самостоятельный институт от­ветственности за преступления 'против социалистической собственности.

Как и в других случаях, дифференциация правовых институтов по сферам вызывает необходимость встреч­ного процесса—интеграции нормативного материала. В соответствии с этим в некоторых областях советского права намечается формирование генеральных институтов.

Генеральный институт представляет собой комплекс норм, которые закрепляют общую юридическую конст­рукцию, в преломленном виде (по сферам) выражен­ную в дифференцированных институтах. По своей при­роде генеральные институты родственны общезакрепи­тельным: их роль состоит в том, чтобы выразить то юри­дически единое, которое свойственно отдельным ветвям дифференцированного правового регулирования.

Процесс формирования генеральных институтов в советском праве нельзя признать завершенным (отча­сти потому, что не завершен еще и процесс дифферен-

10* 147

циации правового регулирования по сферам, и надоб­ность в указанных нормативных обобщениях еще не стала столь заметной).

Но думается, что предписания, например гл. VI Ос­нов законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, — это генеральный инстит) г дисциплины труда.

Существует тенденция формирования генеральных институтов в советском гражданском праве. Так, диф­ференциация правового регулирования подрядных от­ношений по некоторым сферам (институт подряда на капитальное строительство, институт заказа индивиду­ального оборудования, институт бытового подряда) обу­словливает необходимость формулирования норм, ко­торые бы образовали генеральный институт подряда. В какой-то мере эта идея выражена в действующем зако­нодательстве. Основы гражданского законодательства и республиканские ГК говорят о подряде вообще (см., например, ст.ст. 350—367 ГК РСФСР, 332—352 ГК Ук­раинской ССР и др.). Однако по своему содержанию они все же в значительной степени сориентированы на регулирование подрядных отношений с участием граж­дан и не выражают в достаточной мере то общее, что свойственно всем дифференцированным институтам.

Поиск по сайту: