Схема 1: Культурные различия «российского» и «западного» инновационного сектора

Предваряя основные части нашего коллективного труда, необходимо оговориться о важной для последующих рассуждений детали. На схеме 1 ее можно заметить в левом верхнем углу – некий обобщенный «ЗАПАД», как точка сопоставления/противопоставления некой идеально-типической РФ. То есть аналитическим основанием исследования является специфический и намеренно упрощенный дуальный взгляд на современный мир как совокупность обществ двух типов – «модернизированных» и «немодернизированных». Предположительно, эти два типа обществ отличаются друг от друга не только экономическими показателями, но также и культурой – разделяемыми представлениями, правилами и практиками поведения – и этот культурный аспект для данного исследования особенно важен. Предполагается также, что при всем культурном многообразии обществ, составляющих первую и вторую категории, существуют некоторые фундаментальные культурные основания, общие для всех модернизированных (и, очевидно, для немодернизированных) сообществ[222].

Также важно отметить, что хотя география признанных модернизированными обществ не ограничивается странами Западной Европы и США. Пионерами здесь были страны Запада, поэтому модернизированные страны географического и культурного «Востока», равно как и другие, стремящиеся в клуб высокоразвитых обществ страны, принимают западную модель как образец. И РФ не является исключением.

Использование в нашем анализе традиционной для отечественного дискурса о модернизации оппозиции РОССИЯ-ЗАПАД было вызвано двумя соображениями. Во-первых, большинство из принявших участие в исследовании информантов прибегали к этой оппозиции, хотя были примеры, когда различали США и Западную Европу. Но в целом для новаторов из России Северная Америка, Западная и Северная Европа, а иногда даже и Япония с Тайванем и Гонконгом, выглядят как нечто слитное «там», «у них», не такое, как «у нас», и обобщается категориями «на западе», «в развитых странах запада» и т.п.

Итак, мы можем перекинуть мостик ко второму важному для нас соображению: «запад» как некая обобщенная модель организации технологического развития потерял привязку к локализованным в географическом пространстве странам и культурам, «запад» превратился в идею и соответствующие ей этические, профессиональные, организационные и бизнес практики. Мы склонны согласиться с позицией, многократно высказанной нашими информантами – людьми с богатым опытом работы, как в российских так и в зарубежных компаниях, институтах, исследовательских центрах. Если постараться выразить ее одной фразой, звучать она будет примерно так: «экономика знаний» имеет глобальный характер, поэтому для нее не существует локальной культурной специфики, все ее агенты действуют в соответствии с общими международными стандартами, которые выросли из западно-европейской научной традиции, дополненной элементами американской деловой культуры. Этот стандарт эффективен и уже стал устойчивым элементом глобальной «экономики знаний», поэтому одинаково применим в культурно очень далеких друг от друга обществах:

«Я не считаю, что есть какие-то западные, восточные, азиатские алгоритмы. Я считаю, что бизнес никак к национальности не относится, ни к каким государствам. Бизнес он всем понятен. И инновационный какой-то бизнес не исключение. Это определенная логика – алгоритм действий и успешного поведения и он международный. Поэтому я не думаю, что нам надо какие-то свои алгоритмы придумывать, или работающие в Америке могут нам не подходить» (Виктор, инженер-технолог компании №3, канд. ф.-м. наук, 31 год), или: «Корпоративная культура сегодня почти везде одинаковая» (Михаил В., химик-фармаколог, PhD, 40 лет, США), и еще: «В плане деловой этики очень-очень-очень близки и российские офисы и немецкие офисы. Опять же мы здесь, офис наш, пытаемся строить по образу и подобию офиса в Германии, а в Германии по образу и подобию американского, и везде мы берем какие-то общие, скажем так, параметры этих офисов, то есть вы не заметите большой разницы» (Иван Ч., руководитель группы разработки ПО в компании №2, 31 год).

Исходя из этой логики, модернизированный Запад был взят за модель для стремящейся модернизироваться России, а культура модернизированного Запада (или «западная культура») и, в частности, организационная культура западной наукоемкой экономики, как «острие» модернизационной культуры, – за некий шаблон, с которым мы и сравниваем культуру (в смысле, определенном выше) российского общества и организационную культуру (наукоемкой) экономики в России.

Итак, мы изучали международные наукоемкие предприятия в Германии и США, а также предприятия в России, но учрежденные в Германии и США, полагая их точками сгущения особой модернизационной культуры, территории ее функционирования и развития.

В Германии и США как модернизированных обществах дистанция между культурой инновационных предприятий и ценностями, правилами и практиками, разделяемыми обществом в целом, предположительно, невелика, или не столь значительна, как в России. В России же, принимаемой в исследовании за не модернизированное общество, инновационные производства представляют собой анклавы, заповедники модернизации в общем немодернизированном пространстве. Таким образом, дистанция между культурой заповедников модернизации и общекультурным окружением весьма значительна (что подтверждается нашими данными). Важно отметить также, что, по словам наших информантов, в России среди анклавов модернизации есть не только западные, но и российские предприятия, которые постепенно становятся активными игроками рынка и при этом руководствуются теми же принципами, разделяют ту же корпоративную культуру, модели менеджмента и т.п., что и их западные собратья. Одна из таких компаний (№3) приняла участие в исследовании.

Все это сказано с тем, чтобы уточнить некоторые понятия. Дискурс о западной и российской культурах, а также о западных и российских предприятиях (как предприятиях с разной культурой), отсылает нас к ориентализму а-ля Эдвард Саид (Саид, 2006), навязывая оценочную дихотомию (продвинутый «запад» – отсталая «Россия») в качестве основной методологической перспективы. Эту перспективу хотелось бы усложнить, поскольку налицо проникновение западной – или капиталистической рациональной – модели в Россию. Представляется аналитически более верным говорить о модернизационной и немодернизационной культурах и соответственно об обществах и предприятиях с такой культурой. В российском контексте можно различить предприятия новой и старой культуры, где новый тип – предприятия с модернизационной культурой независимо от «гражданства»/страны их происхождения, а старый – предприятия с культурой немодернизационной («традиционной для России»). Забегая вперед, отметим, что в центр «облака» предприятий старой культуры наши информанты помещают государственные предприятия, завязанные на структуры власти и оттого нерациональные, аффективные и с точки зрения рынка несвободные и неэффективные.

Соответственно согласно представленной на схеме 1 объяснительной модели мы выстроили анализ по восходящей: от индивидуального к институциональному уровню. В первой части ««Пионеры» российской модернизации: индивидуальное измерение инновационной сферы» рассматриваются культурные особенности российского «креативного класса»[223] на индивидуальном уровне, во второй части – на уровне организаций (на примере трех перечисленных выше компаний), в третьей части анализируются ключевые маркеры производственной культуры, а в четвертой – бизнес-культуры, доминирующей в России. В заключении сформулированы основные выводы из представленного в отчете исследования.

Поиск по сайту: