АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

От исторической географии к этнической психологии

Читайте также:
  1. III. Истоки психологии в России: работы И.М. Сеченова
  2. VI. Психоаналитический подход в психологии личности
  3. Б) правовую систему, которая состоит только из норм законов и в которую не проникают явления из иных сфер знания (политологии, социологии, психологии, этики)
  4. Базовые модули психологии профессионального образования
  5. Базовые понятия теоретической географии
  6. Билеты по географии.
  7. БУДУЩЕЕ ПСИХОЛОГИИ
  8. В. ВУНДТ И СОЗДАНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
  9. Введение в психологию человек. Определение психологии человека как науки. Задачи и место психологии в системе наук.
  10. Возникновении научной психологии и ее особенности
  11. Вопрос №2 Труд в исторической перспективе: в традиционном обществе, в христьянстве
  12. Вопрос №2: « Структура современной социальной психологии».

 

Так же как вне этноса человеку плохо жить вне привычных ему природных условий, подогнанных предками под его потребности. Нами были описаны механизм возникновения антропогенных ландшафтов и его связь с фазами этногенеза. Эта довольно жесткая связь также зависит от коллективного настроя этнической системы, образующей этноценоз, развитие которого сопряжено, как мы теперь знаем, с уровнем пассионарного напряжения, а также с характером адаптации в ландшафте и наличием той или иной этнической доминанты. При таком подходе к сюжету исследования сама собою отпадает европоцентристская идея о преимуществе технической цивилизации над развитием другого типа. Действительно, почему считать земледельческие культуры Индии или охотничьи культуры эскимосов Канады менее совершенными, нежели способ жизни обитателей урбанистических агломераций? Неужели только потому, что последние привычны для большинства наших читателей?

Однако если мы оторвемся от обывательского субъективизма, то нам потребуется надежный критерий для сравнения этносов и суперэтнических культур, потому что они действительно не могут считаться вполне равноценными друг другу. Для этой цели следует снова обратиться к рассмотрению особенностей этногенетических процессов и, не ограничиваясь простым описанием, дать интерпретацию на базе открытой нами пассионарности, где фазы этногенеза и смена состояний антропогенных ландшафтов будут коррективами друг для друга.

То, что разница этнопсихологических стереотипов определяется климатом, рельефом, флорой и фауной этнических месторазвитий, было известно задолго до Монтескье. Эти идеи фигурируют еще у арабских географов X–XIV вв., являясь фундаментом географического детерминизма, неверность коих заключалась не в ложности, а в недостаточности объяснения наблюдаемых явлений. Географы этого направления не учитывали главного – динамики этнопсихологических складов, меняющихся в течение веков единообразно и закономерно. Поясним это на наглядных примерах из русской литературы и истории.

Русский, а точнее – великорусский этнос существует очень давно. Если даже не брать мифического Рюрика с не менее мифическим Олегом и Игорем, то, во всяком случае, наши непосредственные предки зафиксированы уже после татарского нашествия, где-то в начале XIV в. Они такие же русские, а разве они вели себя так, как ведем себя мы? Нет, совсем не так. Например, Пушкин, когда его обидели, стал стреляться на дуэли. Ведь никто из нас, когда его будут оклеветывать, ругать или про жену говорить гадости, на дуэли драться не будет. Являемся ли мы по отношению к современникам Пушкина иным этносом потому, что мы ведем себя иначе? Как будто на это до+лжно ответить утвердительно… А может быть, и нет? Потому что интуиция нам подсказывает, что Пушкин был такой же русский человек, как и мы. И смена стереотипа поведения нам кажется вполне естественной. Ведь за триста лет до Пушкина, в эпоху Ивана Грозного, когда дуэлей не было и вообще их не знали, как повел себя, например, купец Калашников, жену которого обидел опричник Кирибеевич? Лермонтов совершенно точно это описал. Купец улучил момент и в честном кулачном бою нанес противнику нечестный удар в висок. Он убил обидчика, пожертвовав за это собственной жизнью. С точки зрения людей эпохи Пушкина и Лермонтова – это была великая подлость. Так не делают! Если ты вышел на честный бой, дерись честно. Но, с точки зрения современников купца Калашникова, тот поступил абсолютно правильно, и даже сам Иван Грозный сказал: «Казнить-то я тебя казню, так как убийство было подлое, а велю палача нарядить и по всей Москве звонить, а твоим родственникам торговать безданно и беспошлинно, потому что у тебя были основания убить моего верного слугу».

Но еще на 200 лет раньше в таких случаях никто вообще не старался убить своего обидчика, особенно если тот имел высокое социальное положение: был удельным князем или влиятельным боярином. Обиженный дружинник, священник или смерд просто уезжал в другое княжество. Раз в Москве плохо обошлись – поехал в Тверь. А если и в Твери плохо обошлись – в Суздаль, а если в Суздале не понравилось – ехал в Литву. Совершенно иная реакция на обиду, совершенно иной стереотип поведения. Следовательно, по принятому нами принципу, речь в данном случае должна идти о совершенно разных этносах. Но мы-то знаем, что это один этнос и что мы встречаем явление, не фиксированное в статике, а процессы закономерных изменений; каждое явление следует брать с его прошлым, с перспективой его будущего. Можно усомниться, что такие нюансы поведения, как реакция на обиду, имеют значение для географии, но есть равновеликие явления, хотя и менее яркие, которые активно формируют антропогенный ландшафт.

То, что разные этносы различно относятся к природе, это мы уже установили, но даже один и тот же этнос в равные фазы своего этногенеза ведет хозяйство разными способами, а тем самым влияет на вмещающий ландшафт различно.

Кроме того, архитектура не только городов, но и отдельных поселений, даже домов с усадьбами, является составной частью антропогенного ландшафта. А то, что она зависит от характера деятельности людей данного этноса – понятно и без доказательств.

Таким образом, так называемый «национальный характер» – миф, ибо для каждой новой эпохи он будет другим, даже при ненарушенности последовательности смены фаз этногенеза. Например, Илья Ильич Обломов и его слуга Захар – лентяи. Однако их предки отбили от татар Заволжья богатые земли, завели на них доходное хозяйство и построили себе удобные красивые дома, наполнив их книгами и картинами. Предки Раневской развели вишневый сад, который она пустила на ветер. Купчики из пьес Островского тратят капиталы, сколоченные их дедами. Так что же характерно для «русского» психологического типа: строгое собирательство или веселое, беззаботное расточительство? Видимо, то и другое, но в зависимости от эпохи, т. е. фазы этногенеза. Эти изменения идут неуклонно, не будучи функционально связаны ни с модификациями географической среды, ни со сменами общественно-экономических формаций, хотя постоянно взаимодействуют с теми и другими. Но это интерференция «независимых переменных», сопряженных в историческом процессе.

 

Вопреки

 

Если рассматривать историю как функцию времени и отказаться от всех предвзятостей, с этим связанных, то окажется, что время ведет себя не единообразно. Это суждение настолько непривычно, что необходимо условиться о терминах, потому что предлагаемые здесь дефиниции касаются лишь «исторического» времени, но не затрагивают математических концепций Ньютона или Эйнштейна и «биологического» времени, исчисляемого сменой поколений изучаемого вида. Применять особенности, описанные ниже, к процессам геологического времени тоже не следует, так как у косного вещества есть свои закономерности. Ограничимся спецификой человека и характера его становления. Это тоже немало.

Историческое время в отличие от физического (протяженного), биологического и относительного (континуума) обнаруживает себя через насыщенность событиями. То, что мы называем «временем», есть процесс уравнения энергетических потенциалов, иногда нарушающийся взрывами (толчками), воссоздающими неравенство энергетических потенциалов, т. е. разнообразие. Импульсы, возникающие в биосфере из-за этих толчков, и есть материальная основа творчества, проявляющаяся в стремлении то к красоте – искусство, то к истине – наука, то к справедливости – мораль, то к власти – благодаря этому импульсу создаются государства, то к победе – будь то завоевание чужой страны или мимолетный успех оперного тенора, и т. д. Эти импульсы могут быть позитивными, т. е. жизнеутверждающими, щадящими все живое и ценящими все созданное руками человека, и негативными, разделяющими энергию, информацию и вещество, в котором информация находит свой приют. Негативный импульс уводит кванты энергии за границы времени… и это подлинный конец процесса. Но позитивный импульс воссоединяет энергию с косным веществом, принимает информацию, – и мир продолжает существовать заново. Все неповторимое и прекрасное при потере энергетического заряда исчезает. Вот почему так велики утраты в эпохах, насыщенных деяниями, но против гибели выступает Память; а коллективная память этносов – это и есть история культуры.

 

Подъемы и упадки

 

Согласно теории прогресса, нет ни подъемов, ни упадков. Стало привычным, и не без некоторых оснований, считать, что западный полуостров Евразийского континента имеет в истории человечества особо важное значение. В качестве доказательств ссылаются на расцвет классической Эллады, поход Александра Македонского, создание Римской империи, блестящую живопись эпохи Возрождения, «великие открытия» и колониальные захваты XVI–XIX вв. Однако при этом упускается из виду то, что перечисленные «расцветы» были эпизодами, и не только на фоне Всемирной истории, но и на канве истории Средиземноморского бассейна. Расцвет Эллады был, по сути дела, кратковременной гегемонией Афин. Победы Александра вызвали ответные удары парфян, саков и индусов и крушение македонской самостоятельности. Рим… но о нем побеседуем специально. А что касается побед испанцев, французов и англичан над краснокожими, черными, смуглыми и желтыми заокеанскими этносами, захваченными врасплох, то уже сейчас видно, насколько недолговечны были завоевания конкистадоров, авантюристов и негоциантов.

Значительно более долгими были эпохи безвременья, о которых европейские историки не любят писать, но которые станут предметом нашего анализа. Упадки культуры – столь же важные явления истории, как и ее подъемы. Откуда же берутся целые столетия без искусства, литературы, философии? Поясним.

В эпохи частых переселений целых народов в иные страны, при взаимном неприятии чужих культур и при контактах на суперэтническом уровне условия для сохранения памятников искусства были крайне неблагоприятны. Наследие римской античности сохранилось только под землей, откуда его начали извлекать гуманисты в XV в. Дивная иконопись эпохи подъема византийской культуры стала жертвой иконоборцев. Роскошные золотые и серебряные украшения угров, алан, русов и хазар были перелиты в монеты и слитки, а те разошлись по окраинам Ойкумены. Чудные вышивки, тонкие рисунки на шелке, богатые парчовые одежды, тюркские поэмы, написанные на бересте, истлели от времени, а героические сказания и мифы о возникновении космоса были забыты вместе с языками, на которых их декламировали рапсоды. Вот почему эпоху I тыс. н. э. называют «мрачной», «безвременьем», «культурным застоем» и даже «дикостью»!

Окольный путь – через изучение истории событий – показал, что описанная эпоха была творческой, напряженной и трагичной и что не бесплодие души и разума определило наблюдаемую пустоту, а горение сердец и страстей испепелило то, что могло сгореть.

Приступая к исследованию глобальных закономерностей этнической истории, следует сразу же отречься от принципа европоцентризма, который многими воспринимается как не требующий доказательств. В самом деле, с XVI по начало XX в. европейские народы захватили полмира путем колониальных операций, а другую половину – путем ввоза товаров или идей. Последние тоже приносили немалый доход.

Преимущество европейцев над прочими народами было в XIX в. столь очевидно, что Гегель построил философию истории на принципе мирового прогресса, который должен был быть осуществлен германцами и англосаксами, ибо считал, что все обитатели Азии, Африки, аборигены Америки и Австралии – «неисторические народы». Но прошло только полтора века… и стало ясно, что европейское преобладание в мире – не путь прогресса, а эпизод. Америка и Австралия, как заокеанские продолжения Европы (Западной), непосредственно связаны с той же линией закономерности, а аналогичные линии уже прослежены у народов древних, где они дошли до своего естественного конца. Иными словами, те народы, которых принято называть отсталыми, просто реликты, пережившие свои расцвет и упадок. Можно сказать, что черные австралийцы, бушмены, мундруку и даже эскимосы – это старые этносы. Поэтому так бедна их материальная культура и так фрагментарна культура духовная. Этногенезы – процессы дискретные, а потому этносам свойственно понятие «возраст».

О старении народов говорилось и писалось очень много; но историками эта терминология воспринималась как художественная метафора. В самом деле, дети рождаются, следовательно, поколения обновляются, так что же может стареть? Вот это-то мы и постараемся показать, исходя на этот раз не из общих соображений системологии, а из конкретной этнопсихологии, очевидной для любого историка или этнографа с широким кругозором.

 

Принцип отсчета

 

В основу возрастной классификации любого этноса целесообразно положить момент, без которого не может обойтись ни одна система: отношение коллектива-и индивиду. Любой коллектив ограничивает свободу каждого из своих членов необходимостью считаться с другими членами порознь и с интересами коллектива в целом. Этнос не является исключением из общего правила, но характер воздействия на составляющие его персоны с течением времени меняется, и в переменах прослеживается определенная закономерность.

Для этноса, находящегося в статическом состоянии, свойственно стремление к консервации взаимоотношений между его членами. В родовом обществе, например, существует жесткий деспотизм традиции, указывающий каждому новорожденному его место в жизни и пределы его возможностей, причем уровень его личных способностей во внимание не принимается. Например, если герой или гений по возрасту моложе кретина, то он все равно должен считаться ниже его по общественному положению и даже может не дожить до того времени, когда его таланты будут использованы коллективом, если на помощь младшему не придут экстраординарные бедствия вроде жестокой войны с соседями или заразы, когда надо лечить умирающих соплеменников. Но и тогда делается исключение лишь для спасителя племени, а сам принцип старшинства остается нерушимым.

Такое отношение к индивиду существует не только при родовом строе. В развитом классовом обществе оно находит яркое выражение в кастовой системе или ослабленное – в системе сословий. В любом из этих вариантов коллектив указывает индивиду его место и требует от индивида только одного: довольства собой и своим положением, ибо довольство является основным психологическим условием для консервации отношений. Казалось бы, это положение не заслуживает ни одобрения, ни восхищения. Однако не будем спешить с выводами.

Теми же принципами руководствуется статический этнос по отношению к окружающей его природе. Она его кормит, отдавая излишки богатств, а он диктует своим членам не требовать от нее сверх положенной меры. В лесу ежегодно гибнет 10 % деревьев в результате естественного отбора и борьбы за существование; значит, можно эти 10 % срубить для топлива и строительства, но не больше. Также можно убить себе в пищу прирост стада копытных, но без ущерба для производителей.

И ведь как точно умели определять эти нормы в отношения бизонов племена сиу или черноногих! Охота была для них делом общественным, и любое самовольство пресекалось самыми жестокими мерами. Благодаря этому этнос и вмещающий его ландшафт находились в состоянии динамического равновесия (гомеостаза), позволявшего людям, животным и растениям существовать совместно неограниченно долго. Но мы знаем, что это равновесие в любом ландшафте, будь то в Африке, Австралии или Гренландии, является результатом протекавшего ранее процесса этногенеза, его конечной фазой.

Увы, история полезна только тому, кто ее выучил. В обратном случае обывательский «здравый смысл» провозглашает губительную концепцию покорения живой природы. В 1894 г. американский геолог-антрополог У. Дж. Макги писал: «Подчиняя себе диких животных, человек сохраняет лишь тех, кто может быть приручен; остальные же должны быть уничтожены».[371]И самое примечательное, что с обратной концепцией выступили только индейцы сиу, утверждавшие: «Что Дух земли творит, то неделимо; со всем сущим нас связывают узы родства».[372]Вывод однозначен, сиу руководствовались в своей практике понятиями «геобиоценоз» и «биосфера», хотя называли их иначе, а цивилизованный ученый, находившийся на уровне воззрений своего времени и в их плену, проповедовал, что человек проявил свою силу, «изменив лик природы, сделав ее лучше, чем прежде, помогая выжить полезным животным и растениям и уничтожая вредных, защищая стареющую планету от опустошительного воздействия времени и от немощи».[373]

Американскому ученому и его современникам была чужда мысль, что они сами, поскольку у них есть тела, являются составной частью той природы, чей лик они так бодро изменили и о которой теперь тоскуют их внуки. Прославлявшаяся тогда «Сила Человека» в 1948 г. охарактеризована Ф. Осборном уже иначе: «Фактически это – история человеческой энергии, безрассудной и бесконтрольной».[374]Энергией этой, или пассионарностью системы, были уничтожены не только растения и животные, но и те самые индейцы, чей образ жизни и поведение были непонятны и противны носителям пассионарности.[375]Поэтому американцы считали «дикарями» тех, чья натурфилософия опередила развитие их собственной на 300 лет. И как следствие – индейцы, сумевшие обрести экологическую нишу в биоценозах, гибли вместе со своими братьями меньшими, ибо их справедливо трактовали как составную часть природы, подлежавшей переделке.

Как только особи нового склада создают новую этническую целостность, они выдвигают новый принцип общежития, новый императив поведения: «Будь тем, кем ты должен быть». Король обязан вести себя как король, дружинник – как дружинник, слуга – как слуга, потому что без жесткого соподчинения новая система развалится при столкновении либо с внешним врагом, либо с соплеменниками, обычно предпочитающими старый порядок.

Может показаться, что разница между первым и вторым принципами не столь уж велика, но это не так. В становлении динамического этноса первую роль играет категория долга перед коллективом, а не право рождения, как было до того. Король, не соответствующий своему положению, должен быть отрешен или убит и заменен достойным, плохой рыцарь – изгнан, плохой слуга – выпорот. Нет прав, есть обязанности, за которые полагается вознаграждение. Последнее бывает различным: иногда это деньги (бенефиции), иногда право на занятие выгодной должности, иногда возможность разделить власть с правителями, но так или иначе решающим фактором достижения благополучия является деловой принцип, а не право рождения.

Обычно вновь возникающая внутриэтническая система бывает склонна к агрессии, жертвами которой становятся соседи. Если они сильны – система разбивается об их сопротивление, если слабы – система торжествует, и процесс этногенеза идет быстро. Но именно здесь таится опасность не столько для особей нового типа, сколько для принципа, приводящего их к победе над соплеменниками и соседями. Точнее, сама победа и является наибольшей угрозой. Как только большая часть задач решена, долг начинает тяготить людей и на место прежнего принципа выступает новый (третий): «Будь самим собой».

Когда дружинник хочет быть не только оруженосцем князя, но и Ромуальдом или Бертраном, монах не просто произносит тексты писания или служит мессу, но комментирует прочитанное, рискуя быть обвиненным в ереси, художник ставит подпись на картине, купец не просто ищет новые торговые пути, а учреждает фирму под своим именем, крестьянин не только отстаивает права общины, но заявляет: «Когда Адам пахал, а Ева пряла – кто тогда был джентльменом?», тогда появляется поколение, ломающее оковы императива долга, так же как перед этими были разорваны путы права рождения.

На место силы долга приходит право силы, ограниченное только необходимостью учитывать, что сосед так же силен и не менее агрессивен. Проба сил между соседями, превратившимися из сотрудников в соперников, неизбежно ведет к кровавым столкновениям, осложняемым раздражением основной массы, не поспевшей за развитием и не желающей быть объектом честолюбивых вожделений представителей нового поколения.

Накопленный избыток богатств и решение неотложных внешнеполитических задач освобождают известное количество людей от значительной части их обязанностей, и тогда начинается усиление индивидуализма, молчаливо формулируемого коллективом в этот период как императив: «Будь не только трибуном, исполняющим свои обязанности, но и Гаем Гракхом, не только рыцарем, но и Пьером Байяром, не только членом Боярской думы, но и Василием Шуйским», т. е. теперь индивидуальные особенности проявляются даже больше, чем участие в общественных делах. Прежде же эти люди все силы клали на служение делу, определяемому культурной доминантой.

Однако развитие индивидуализма ведет к столкновению активных индивидуумов, по большей части кровавому. Внутри этноса или на уровне суперэтнической общности («культуры») возникает ожесточенное соперничество, поглощающее силы, которые до сих пор направлялись на решение задач внешних. Например, в Европе в XI–XIII вв. пассионарность «Христианского мира» вошла в акматическую фазу. В итоге отражение венгров, разгром норманнов и реконкиста сменились войной гвельфов с гибеллинами и крестовыми походами, что было весьма неблагоприятно для культуры и даже государственности. Война гвельфов с гибеллинами привела к гибели рыцарственных Гогенштауфенов и «авиньонскому пленению» пап, т. е. к развалу империи и унижению церкви. Крестовые походы, т. е. первая попытка колониальной экспансии, закончились грандиозным поражением на всех направлениях. Иерусалимское королевство и Латинская империя вообще исчезли с карты тогдашнего мира, а Ливонский орден хотя и уцелел, но превратился из плацдарма натиска европейского рыцарства на Восток в маленькое феодальное владение на территории, которую у него ни Литва, ни Русь не оспаривали.

Чаще всего такой «расцвет» вызывает реакцию, т. е. стремление к ограничению распрей и убийств. Этому способствует и то обстоятельство, что представители поколений индивидуалистов столь интенсивно истребляют друг друга или гибнут во внешних войнах, манящих их богатой добычей, что процент их неуклонно снижается. Правда, в акматической фазе общее снижение пассионарности происходит своеобразно. Периоды подъема чередуются с периодами пассионарной депрессии, когда уровень пассионарного напряжения резко снижается, а затем снова следует период роста. Но последующий подъем уже не достигает уровня предыдущего.

Механизм таких чередований понятен: поскольку пассионариев в этой фазе достаточно много, разброс их генофонда велик. Их законные, а в еще большей степени незаконные потомки выводят систему из того состояния развала, в которое она приходит после гибели отцов и старших братьев в междоусобной войне. Однако общее снижение все же имеет место, и однажды запаса пассионарности в системе становится недостаточно, чтобы вывести ее из очередной депрессии. Спад становится устойчивым, и его монотонность открывает двери новой фазе этногенеза.

Пассивное большинство членов этноса, вдоволь настрадавшееся от честолюбивых устремлений своих сограждан, формирует новый императив: «Мы устали от великих!» и дружно отказывает в поддержке соплеменникам, желающим быть героями. В этих условиях пассионарный спад ускоряется, социальная перестройка неизбежно отстает от потребностей, диктуемых этнической динамикой.

Острота ситуации и довольно значительный, хотя и уменьшающийся, запас пассионарности определяют стремление к радикальным решениям. При этом одни видят идеал в возврате к «доброму старому времени» (акматической фазе), а другие – в цивилизованной жизни, наблюдаемой у соседей (фазе инерционной). Все понимают, что жить надо иначе, но каждый предпочитает заставить другого жить по-своему, а не искать компромисса. Дивергенция становится неизбежной. Оставшиеся в живых пассионарии примыкают либо к одной, либо к другой группировке и таким образом истребляют друг друга в гражданских войнах, являющихся неизбежным атрибутом фазы надлома.

Однако когда пассионарии еще раз взаимоистребят друг друга, они остаются в таком количестве, что за недостатком сил и средств гражданская война не может быть продолжена. И тогда один из них, победивший, слегка модифицирует принцип общежития, заявляя: «Будь таким, как я». Это значит: «Я велик, и ты (обращение к каждому) обязан мне подражать, ибо отказ от подражания есть крамола или ересь; но ты не можешь и не смеешь ни превзойти меня, ни сравняться со мной, ибо это – крамола и дерзость; и ты не смеешь не стараться уподобиться мне, ибо это – лень и, в конечном счете, тоже крамола». А крамоле нет места в заново организованном коллективе, потому что только что миновавшая эпоха так скомпрометировала насилие, что подавляющее большинство предпочитает любую регламентацию, позволяющую надеяться на защиту от произвола сильных.

Иногда победителем и законодателем бывает реально существующая персона, например Октавиан Август и его преемники, но часто это – отвлеченный идеал человека, на которого следует равняться и которому надо подражать. В том и другом случаях смысл дела не меняется, а вариации соотношения между физическим и моральным принуждением для этнологического анализа несущественны.

«Расцвет» и последующая ситуация, которую обычно именуют «цивилизацией», – разные фазы, а не стадии одного и того же этапа. Согласно высказанному выше принципу, который должен последовательно соблюдаться, фаза развития определяется преобладанием поколения особей с новым поведенческим складом, что мы и наблюдаем. «Цивилизация» (как инерционная фаза развития) – время, благоприятное для накопления материальной культуры, упорядочения быта, стирания локальных этнографических особенностей, унаследованных от прошлых эпох. Это время, когда начинает процветать трудолюбивый римский обыватель – «золотая посредственность» Августа. Тип обывателя встречается на всех стадиях развития этноса, но на ранних он подавляется рыцарями и индивидуалистами, а здесь его лелеют, ибо он никуда не лезет, ничего не добивается и готов чтить господ, лишь бы его оставили в покое.

Здоровый «обывательский» цинизм следует за мятежной эпохой неизбежно. В Европе он нашел словесное воплощение в тезисе Cuius regio, eius religio, когда католики и протестанты перестали различать друг друга, и это было высшим проявлением равнодушия. В Византии такая «усталость» наступила при Македонской династии и Дуках (XI в.). Тогда империя, защищенная храбрыми славянскими варангами[376]и способными армянскими офицерами, богатела, жирела и… опускалась. В культуре ислама эпоха цивилизации – это эпоха Тимуридов, Сефевидов и Великих Моголов; в Китае – время династии Юань и Мин, в Риме – принципат, увенчанный реформами Диоклетиана.

Как видно из краткого, далеко не полного перечня, явление «цивилизации» в указанном смысле свойственно всем народам, не погибшим до достижения этого возраста.

Казалось бы, описанная система должна быть предельно устойчива, но исторический опыт показывает как раз обратное. Именно «цивилизованное» царство Навуходоносора пророк Даниил уподобил металлическому колоссу на глиняных ногах, и этот образ сделался классическим. Все перечисленные выше «цивилизованные» империи пали с потрясающей легкостью под ударами малочисленных и «отсталых» врагов. Для каждого отдельного случая можно подыскать локальные причины, но, очевидно, есть и что-то общее, лежащее не на поверхности явления, а в причинной его глубине. Разберемся.

В самом деле, в «Христианском мире» не было и тени согласия. Короли игнорировали папские буллы. Феодалы дрались друг с другом, не обращая внимания на объявленный «Божий мир», т. е. декретированные церковью перемирия. В городах проповедовали манихеи-катары. В деревнях соблюдались языческие обряды. И каждый боролся за себя, а не за провозглашенные и неоспариваемые принципы. Однако эта интегрированная масса разных устремлений складывалась в одну этнокультурную доминанту, проявляющуюся не внутри суперэтноса, а на его границах, в борьбе с неверными и схизматиками.

В XVI–XVII вв. отношение к окружению стало действенным, но как только пассионарность системы снизилась еще, наступило очередное упрощение системы, стершее временну+ю грань. В XIX в. ведущей чертой стереотипа поведения стала элементарная жажда обогащения, своего рода вульгаризованная алчность.

Вспомним, что конкистадоры и корсары шли на смертельный риск, причем лишь немногие уцелевшие привозили домой золото, да и то лишь для того, чтобы расшвырять его по кабакам. В XIX в. риска избегали, доходы помещали в банк. Войны гугенотов с лигистами заменялись голосованием в парламенте, а дуэли стали безопасными, ибо прекращались при первой же ране. Войны уже в XVIII в. превратились в политические акции правителей и касались только военных. Стерн совершил свое знаменитое путешествие по Франции в разгар ее войны с Англией; и никому в голову не приходило, что он, писатель и мыслитель, имеет отношение к военным действиям. Даже завоевание Европы Наполеоном встретило народное, т. е. неосознанное, импульсивное сопротивление лишь в «отсталых» странах: Испании и Тироле, где сохранились средневековые традиции. А Россия, где пассионарность системы была высока, одержала в 1812 г. победу, несмотря на троекратный перевес противника в численности войск.

Но снижение уровня пассионарности дало небывалые возможности для организации деятельности слабопассионарных и субпаесионарных особей. В Европе установились законность и порядок, поддерживаемые обычаем, а не силой. Благодаря достигнутой на этом этапе упорядоченности стали возможными колониальный захват всей Америки, Австралии, Индии, Африки, за исключением Абиссинии, экономическое подчинение Китая, Турции и Персии. Крайне развилась техническая цивилизация, основанная на достижениях науки, а искусство и гуманитарные науки считались необходимой роскошью, на которую было не жаль небольших денег. Короче говоря, на месте исчезнувшего Rax Romana возникла Rax Europaica заокеанскими ее продолжениями, причем причиной расцвета той и другой цивилизации было снижение пассионарности – от максимума до оптимума вплоть до того перелома, после которого идет движение к минимуму.

На этом мы обрываем наш экскурс, ибо, согласно поставленному в начале исследования условию, мы избегаем аберрации близости, при которой недавние события представляются значительнее давнишних, т. е. нарушается масштабность, без которой любое исследование будет бессмысленным. При этом целесообразно сравнение только величин аналогичных, т. е. суперэтнических систем с суперэтническими системами. Поэтому в процессе изложения концепции мы неоднократно обращались за примерами к античности и ближневосточному Средневековью, а повторяться нет нужды.

Перейдем к подробному описанию фаз этногенеза, которые нами фигурально названы «возрастами этноса».

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 | 72 | 73 | 74 | 75 | 76 | 77 | 78 | 79 | 80 | 81 | 82 | 83 | 84 | 85 | 86 | 87 | 88 | 89 | 90 | 91 | 92 | 93 | 94 | 95 | 96 | 97 | 98 | 99 | 100 | 101 | 102 | 103 | 104 | 105 | 106 | 107 | 108 | 109 | 110 | 111 | 112 | 113 | 114 | 115 | 116 | 117 | 118 | 119 | 120 | 121 | 122 | 123 | 124 | 125 | 126 | 127 | 128 | 129 | 130 | 131 | 132 | 133 | 134 | 135 | 136 | 137 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.01 сек.)