ВОЙНЫ;»

Главной отличительной чертой Тойнби — теоретика культуры бы­ло беспристрастно-плюралистическое видение человечества как равноправной семьи народов, исключающей какое-либо нацио­нальное или региональное высокомерие, в частности такое его про­явление, как европоцентризм. Больше того, к пресловутой "запад­ной", прежде всего североамериканской, цивилизации, постепенно захлестывающей весь мир и ныне претендующей на свою единст­венность, рафинированный английский интеллектуал Тойнби отно­сился достаточно критически, имея в виду ее растущую бездухов­ность, фольклорную безликость, потребительство и экономическую агрессивность, часто прикрываемую якобы общечеловеческими идеалами. Понимая самоценность даже самой маленькой этничес­кой общности, Тойнби оправдывал национально-освободительные движения, позволяющие сохранять человеческое многоцветие ми­ра перед лицом угрожающей ему "вестернизации". Понимал он и опасность этого процесса применительно к наследнице Византии — православной России, а также тот факт, что коммунистические идеи и большевизм были занесены в Россию именно с Запада. "Ес­ли мы посмотрим на столкновение между Россией и Западом глаза­ми историка, — писал он в 1952 г., — то увидим, что буквально це­лые столетия вплоть до 1945 года у русских были все основания глядеть на Запад с неменьшим подозрением, чем мы сегодня смот­рим на Россию"¹.

ПОСТИЖЕНИЕ ИСТОРИИ Различия между цивилизациями и примитивными обществами

<...> Число известных цивилизаций невелико. Нам удалось выде­лить только 21 цивилизацию, но можно предположить, что более де­тальный анализ вскроет значительно меньшее число полностью неза-

¹ А.Дж. Тойнби. Цивилизация перед лицом истории. М., 1995. С. 158.

висимых цивилизаций — около десяти. Известных примитивных об­ществ значительно больше. В 1915 году западные антропологи Хоб-гауз, Узлер и Гинзберг, намереваясь провести сравнительное изуче­ние примитивных обществ и ограничив себя только теми из них, све­дения о которых были достаточно полны и достоверны, составили список приблизительно 650 таких обществ. Почти все общества, приведенные в списке, были к тому времени живы.

Однако сравнивать цивилизацию с примитивным обществом — это все равно, что сравнивать слона с кроликом.

Примитивные общества обладают сравнительно короткой жизнью, они ограниченны территориально и малочисленны. Жизнь цивилиза­ций, список которых едва достигает двузначного числа, наоборот, бо­лее продолжительна, они занимают обширные территории, а число людей, охватываемых цивилизациями, как правило, велико. Они име­ют тенденцию к распространению путем подчинения и ассимиляции других обществ — иногда обществ собственного вида, но чаще всего примитивных обществ. Жизнь примитивных обществ, подобно жизни кроликов, часто завершается насильственной смертью, что особенно неизбежно при встрече их с цивилизациями. Что касается численного неравенства, то, если бы можно было составить перепись населения всех живых цивилизаций, мы обнаружили бы, что каждая из цивили­заций-левиафанов² объединяет в себе большее число людей, чем все примитивные общества, вместе взятые, со времен появления челове­ческого рода. Впрочем, подсчеты такого характера не входят в сферу наших интересов. <...>

Ложность концепции "единства цивилизации"

Ответив на возражение, согласно которому цивилизации слишком разнородны для сравнения, ответим на прямо противоположное ему, но также допустимое возражение то цивилизации, будучи однород­ными, по сути тождественны, и мы фактически имеем дело не с двад­цатью одной цивилизацией, а только с одной-единственной. Цивили­зация эта уникальна, и ее не с чем сравнивать. Этот тезис о "единстве цивилизации" является ложной концепцией, весьма популярной среди современных западных историков, мышление которых находится под сильным влиянием социальной среды.

Одна из причин, породивших это заблуждение, заключается в том, что современная западная цивилизация распространила свою эконо­мическую систему по всему миру. За экономической унификацией, которая зиждется на западном основании, последовала и политичес­кая унификация, имеющая то же основание и зашедшая почти столь

же далеко. Несмотря на то, что политическая экспансия западного мира в наши дни не столь очевидна и наступательна, как экспансия экономическая, тем не менее около 60—70 государств современного мира, включая также существующие незападные государства, в насто­ящее время оказались членами (в разной степени включенности) еди­ной мировой системы государств с единым международным правом.

Западные историки преувеличивают значимость этих явлений. Во-первых, они считают, что в настоящее время унификация мира на экономической основе Запада более или менее завершена, а значит, как они полагают, завершается и унификация по другим направлени­ям. Во-вторых, они путают унификацию с единством, преувеличивая таким образом роль ситуации, исторически сложившейся совсем не­давно и не позволяющей пока говорить о создании единой Цивилиза­ции, тем более отождествлять ее с западным обществом.

Западное общество провозглашается, тем не менее, цивилизацией уникальной, обладающей единством и неделимостью, цивилизацией, которая после длительного периода борьбы достигла наконец це­ли — мирового господства. А то обстоятельство, что ее экономичес­кая система держит в своих сетях все человечество, представляется как "небесная свобода чад Божьих".

Тезис об унификации мира на базе западной экономической систе­мы как закономерном итоге единого и непрерывного процесса разви­тия человеческой истории приводит к грубейшим искажениям фактов и к поразительному сужению исторического кругозора. <...>

Ложная концепция "единства истории" на базе западного общества имеет еще одну неверную посылку — представления о прямолинейно­сти развития.

Это не что иное, как простейший образ волшебного бобового сте­белька из сказки, который пробил землю и растет вверх, не давя от­ростков и не ломаясь под тяжестью собственного веса, пока не уда­рится головой о небосвод. В начале нашего труда была предпринята попытка применить понятие эволюции к человеческой истории. Бы­ло показано, как представители одного и того же вида обществ, ока­завшись в одинаковых условиях, совершенно по-разному реагируют на испытания — так называемый вызов истории. Одни сразу же поги­бают; другие выживают, но такой ценой, что после этого уже ни на что не способны; третьи столь удачно противостоят вызову, что вы­ходят не только не ослабленными, но даже создав более благоприят­ные условия для преодоления грядущих испытаний; есть и такие, что следуют за первопроходцами, как овцы следуют за своим вожаком. Такая концепция развития представляется нам более приемлемой, чем старомодный образ бобового ростка, и мы в нашем исследовании бу­дем исходить именно из нее. <...>

² Левиафан — в библейской мифологии гигантское всепожирающее морское чу­довище, описываемое как крокодил, гигантский змей или дракон.

Область вызова-и-ответа

<...> Вызов побуждает к росту. Ответом на вызов общество решает вставшую перед ним задачу, чем приводит себя в более высокое и бо­лее совершенное с точки зрения усложнения структуры состояние.

Отсутствие вызовов означает отсутствие стимулов к росту и разви­тию. Традиционное мнение, согласно которому благоприятные кли­матические и географические условия, безусловно, способствуют об­щественному развитию, оказывается неверным. Наоборот, историче­ские примеры показывают, что слишком хорошие условия, как пра­вило, поощряют возврат к природе, прекращение всякого роста.

Египет традиционно рассматривают как регион с благодатными природно-климатическими условиями. Однако на поверку оказывает­ся, что первоначально это был трудный для земледелия район, кото­рый расцвел благодаря специальной ирригационной системе. В Цент­ральной Америке, на Цейлоне, на севере Аравийской пустыни, на ос­трове Пасхи, в Новой Англии и Римской Кампании можно заметить следы жизни, когда-то обустроенной и цивилизованной, а потом за­глохшей, заброшенной, забытой. Это говорит о том, что цивилиза­ция существует благодаря постоянным усилиям человека. Достаточно лишить город энергоснабжения, как цивилизованная жизнь в нем сразу же окажется поставленной под сомнение. Достаточно было по­линезийским купцам прекратить свои опасные вояжи на остров Пас­хи, как великие достижения его древней культуры превратились в за­гадку уже через несколько поколений. Италийская Капуя оказалась "коварной" потому, что солдаты, пристрастившись к "радостям зем­ным", полностью деморализовались и позабыли о своем воинском долге³. Одиссей не поддался искушениям гарпий, сулившим "радости земные" взамен родины, путь к которой был труден, Но желанен. Мо­исей вывел соплеменников из Египта, где они "сидели у котлов с мя­сом" и "ели хлеб досыта", и не случайно они сетовали, что их хотят "уморить голодом" (Исх. 16, 3). И, наоборот, предоставленные самим себе народы, обитавшие в жарких центральноафриканских джунглях, оказались лишенными естественного стимула и в течение тысячеле­тий оставались в застывшем состоянии на примитивном уровне.

Стимулы роста можно разделить на два основных вида: стимулы природной среды и стимулы человеческого окружения. Среди стиму­лов природной среды можно выделить стимул "бесплодной земли" и стимул "новой земли".

Стимулов "бесплодной земли" обнаруживается в истории немало. Суровые естественные условия нередко служат мощным стимулом

³ Капуя — город в Италии, славившийся своими благодатными условиями жизни. Когда его заняли воины Ганнибала, они расслабились и перестали быть солдатами. С тех пор это пример неоправданного "почивания на лаврах".

для возникновения и роста цивилизации. Например, если сравнить долины Янцзы и Хуанхе⁵, то первая значительно более приспособ­лена для циклического сезонного земледелия, чем вторая. Казалось бы, древняя китайская цивилизация должна была возникнуть именно в долине Янцзы. Но она возникла в долине Хуанхе. Если сравнить два района в южной Америке, то можно встретить аналогичную ситуа­цию. Андская цивилизация⁶ возникла не в Вальпараисо⁷, районе, ко­торый из-за обилия дождей испанские конкистадоры называли земным раем, а в среднеперуанской области, где постоянна нехват­ка воды, и земледелие невозможно без сложной ирригационной сис­темы.

Возвращение природы. Существуют ли центры возникновения циви­лизаций, природные условия которых существенно отличаются от Египта и Сеннаара⁸? Да, ибо победа Человека над Природой в Егип­те и Сеннааре является столь же замечательным, сколь и исключи­тельным по своей исторической редкости событием. В разных мес­тах, в разное время непокорная Природа, которую некогда потеснил человеческий героизм, вновь набирая силу, освобождалась, чему спо­собствовало то, что пришедшие на смену первопроходцам поколения не смогли удержать в своих руках наследие отцов. Примеров тому ис­тория дает множество. <...>

Рост власти над природой и средой

Определив, что критерий роста цивилизации не в ее прогрессив­ном кумулятивном завоевании человеческого окружения, попробуем рассмотреть вопрос о том, является ли завоевание физического окру­жения, то есть природной среды, достаточным критерием роста циви­лизации. Очевидный признак прогресса в этой области — совершен­ствование техники. Легко можно допустить, что существует опреде­ленное соответствие между технической вооруженностью общества и успехами в деле покорения Природы. Однако удастся ли обнаружить элементы соответствия между совершенствованием техники и соци­альными достижениями общества?

⁴ Янцзы — Голубая река. В Китае считается самой длинной рекой Евразии. Протя­
женность 5000 км, площадь бассейна 1808,5 т кв. км.

⁵ Хуанхе — Желтая река. Протекает на Востоке Китая, протяженность 4845 км,
площадь бассейна 771 т. кв. км.

⁶ Андская цивилизация — цивилизация народа инков, основавшего империю Тау-
антинсуйу, которая в 30-х гг. XVI в. (1534) была подчинена и разграблена испанскими
колонизаторами.

⁷ Вальпараисо — город на побережье Чили, 248 тыс. жителей (1978). Считается
одним из крупнейших и благодатнейших по климату городов этой страны.

⁸ Сеннаар (Сеннаарский султанат) — государство в Северо-Восточной Африке
(территория современного Судана). Было создано в начале XVI в. и расцветало в
XVII—XVin вв. Завоевано египтянами в 1821—1822 гг.

Концепция современных западных социологов, с легкостью усво­енная обыденным западным умом, такое соответствие признает как само собой разумеющееся. Более того, предполагаемая последова­тельность ступеней совершенствования материальной техники берет­ся в качестве показателя соответствующей последовательности в про­грессивном развитии цивилизации. В этой умозрительной схеме раз­витие человечества представляется чередой "эпох", различающихся своим технологическим характером: палеолит, неолит, медно-камен-ный век, медный век, бронзовый век, железный век с кульминацией его в машинном веке, в котором имеет привилегию жить наш нынеш­ний Homo Occidentalis⁹. Несмотря на широкую популярность этой классификации, она явно нуждается в критическом осмыслении. Тео­рия эта выглядит малоубедительной даже при беглом взгляде, без се­рьезной эмпирической проверки ее. И прежде всего она сомнительна в силу своей чрезмерной популярности. Технологическая классифи­кация принимается широкими слоями с готовностью и некритично, без достаточного ее осмысления, поскольку она апеллирует к обще­ственным эмоциям, которые и без того взвинчены недавними техни­ческими достижениями. Изобретая эту схему, наши социологи обра­щались к обыденному сознанию, но и в своем научном анализе они оказались заложниками своей эпохи и своего окружения, утратив не­вольно исторический взгляд на предмет. <...>

Другим поводом для критического отношения к технологической классификации социального прогресса может служить то, что суще­ствует реальная опасность для историка стать рабом случайного мате­риала. С научной точки зрения, может оказаться чистой случайнос­тью то обстоятельство, что материальные орудия, созданные челове­ком, обладают большей способностью выживания, чем творения че­ловеческой души — общественные институты, чувства, идеи. Дейст­вительно, если этот ментальный аппарат задействован, он играет куда более важную роль для человека, чем материальная сфера его жизни. Однако в силу того, что памятники материальной культуры сохраня­ются, а ментальный аппарат исчезает, а значит, археологам остается реконструировать второе через первое, существует даже тенденция изображать Homo Sapiens как Homo Faber par exellence¹⁰. "Произне­сенное слово не останется на земле, как возвращается метательный снаряд, пущенный рукой атлета, или судно, чтобы стать памятью о былых человеческих достижениях. Слово исчезает в воздухе, и фило­логу остается иметь дело не с оригиналами, а в лучшем случае с от­звуком эха. Поэтому реконструировать то, что делали люди, или то, что они создавали, и еще в большей мере то, о чем они думали, к че-

му стремились, удается в какой-то степени только при помощи архео­логии, науки, выросшей из геологии"¹¹.

Еще одним основанием для критики технологической классифика­ции прогресса является то, что эта классификация — яркий пример ошибки в понимании Роста, рассматриваемого как единое прямоли­нейное движение по восходящей, и Цивилизации как единого и еди­ничного процесса. <...>

Даже в настоящее время, когда экспансия Запада и сопутствующая ей вестернизация мира зашли очень далеко, можно увидеть живых представителей каждой ступени развития техники — от современной машинной, которая придала западному обществу невиданную мобиль­ность, и кончая техникой каменного века, которой до сих пор пользу­ются эскимосы и австралийские аборигены. <...>

Даже если предположить, что развитие техники является критери­ем роста, следует все-таки определить, что понимается под словом "развитие" в данном контексте. Следует ли думать о развитии в утили­тарном смысле как о достижении определенных материальных ре­зультатов, или же развитие предполагает духовное обогащение? <...>

Все усилия промышленника направлены на преобразование При­роды, тогда как Человеком и отношениями между людьми он прене­брегает. Влияние Человека на силы Добра и Зла возросло невероят­но с основанием новых источников энергии, но это, увы, не прибави­ло Человеку мудрости или добродетели, не убедило его в том, что в царстве людей милосердие более ценно, чем часовой механизм.

Эти "априорные" возражения против технологической диаграммы человеческого прогресса сами по себе почти достаточны для опро­вержения идеи о технических усовершенствованиях как критерии со­циального роста. Если прибегнуть к хорошо испытанному методу эмпирического анализа, то он сразу же опрокинет эту гипотетичес­кую корреляцию обыденного ума. Обзор ряда фактов и ситуаций вы­явит с неизбежностью случаи, когда техника совершенствовалась, а цивилизации при этом оставались статичными или даже приходили в упадок; будут и примеры противоположного свойства, когда техника не развивалась, а цивилизация между тем была весьма динамичной.

Очень высокий уровень техники был характерен для каждой из задержанных цивилизаций. Полинезийцы стали прекрасными море­ходами, эскимосы — рыбаками, спартанцы — солдатами. Цивили­зации оставались статичными, тогда как техника совершенствова­лась. <...>

⁹ Западный человек (лат.).

10 Преимущественно, "человек делающий" (лат., фр.)-

И Цит. по: J.L. Mires. The Cambridge Ancient History. Vol. I. Cambridge, 1924. P. 1—2.

Поиск по сайту: