Сцена I

КРИВОНОС. Это скучно.

КСЕНИЯ. А тебе, значит, надо, чтобы все весело было, да?

Кривонос не отвечает, подходит к музыкальному центру, делает звук громче.

Голос Акулова (из динамиков). …Итак, конец света, назначенный американскими проповедниками на двадцать четвертое сентября, не наступил, и мы встретили утро нового дня без серьезных происшествий. Это все сообщения в выпуске. Уже через час со свежими новостями вас будет знакомить Ирина Медведкова. А я — Евгений Акулов — прощаюсь с вами до вечера, когда в эфир выйдет программа «Итоги дня». Это будут итоги первого дня после конца света.

ГОЛОС ЯРУШЕВА (из динамиков). Спасибо, Евгений. Ну, а я хочу сообщить нашим слушателям, что сегодня у Жени последний рабочий день в эфире нашей радиостанции. Это так?

КСЕНИЯ. Вот же сучок!

Ксения приподнимает жалюзи на окнеи становится видна часть эфирной студии — стол с большим пультом и микрофоном, за которым сидит ведущий эфира Михаил Ярушев, ему около пятидесяти.Его собеседник сидит спиной к окну, лица его мы пока не видим. Ксения показывает Ярушеву кулак, тот в ответ делает рокерскую «козу».

ГОЛОС АКУЛОВА. Совершенно верно, Михаил. Так получилось, что с завтрашнего дня я больше не работаю на радио «Город».

ГОЛОС ЯРУШЕВА. Это уход по собственному желанию?

КСЕНИЯ. Вот что он делает, а? (Кричит в «застеколье».) Ты что, гад, делаешь?!

ГОЛОС АКУЛОВА. Да, это мой выбор. Никаких разногласий с руководством у меня нет.

КРИВОНОС. Он тебя не слышит.

ГОЛОС АКУЛОВА. Более того, надеюсь, что и в дальнейшем служба новостей радио «Город» будет проводить политику информационного комфорта.

ГОЛОС ЯРУШЕВА (не без иронии). Да уж, наши новости способны ублажить самые взыскательные уши!

КСЕНИЯ. Я его убью…

ГОЛОС АКУЛОВА. Спасибо, Михаил. Приятно было с вами работать.

ГОЛОС ЯРУШЕВА. Рад слышать.

КСЕНИЯ. Нет, я его покалечу. Я его просто покалечу.

ГОЛОС АКУЛОВА. Евгений Акулов, служба новостей радио «Город».

(Звучит джинглрадиостанции — короткая музыкальная фраза с вокальной пропевкой. )

Кривонос выключает звук приемника.

Надпись «ON AIR» гаснет, дверь эфирной студии открывается и в комнату входит Евгений Акулов, ему около 40, следом идет Ярушев.

КСЕНИЯ. Миша, б…ь, я же просила… Я русским, б…ь, языком… Никаких «прощалок» в эфире!

ЯРУШЕВ. Ксения Эдуардовна, «б…ь» — существо женского пола. И если разбираться, кто у нас на радиостанции был замечен в половой распущенности, то…

АКУЛОВ. Михаил Александрович, не надо!

КСЕНИЯ. Нет, пусть скажет!

ЯРУШЕВ. Да идите вы!..

КРИВОНОС. Саныч, пожалуйста!

ЯРУШЕВ (машет рукой). Идите на холм — куль поправьте! (Уходит в «эфирку», хлопнув дверью.)

КСЕНИЯ. Ты собираешься что-нибудь сделать?

КРИВОНОС. Что ли, я должен?

КСЕНИЯ. А кто?!

КРИВОНОС (отворачивается от нее, демонстративно общаясь только с Акуловым). Жень, ты закончил?

АКУЛОВ. Почти.

КСЕНИЯ. Алё, Кривонос, я с тобой разговариваю.

КРИВОНОС (Акулову). А когда освободишься?

КСЕНИЯ. Леша, ты игнорируешь меня, да?

АКУЛОВ. Выпуск начитаю и приду.

КРИВОНОС (Акулову). Хоккей! Тогда я у себя в кабинете. (Идет к двери, оборачивается, подмигивает Акулову и выходит в коридор.)

КСЕНИЯ (ему вслед). Детский сад! Штаны на лямках!

АКУЛОВ (смеется). Осокина, ты когда «училку» включаешь — совсем невыносима становишься. Знаешь об этом?

КСЕНИЯ. Теперь в курсе. Ну-с, тебя можно поздравить?

АКУЛОВ. С чем это?

КСЕНИЯ. Такие, как ты, в «никуда» не уходят. Наверняка уже место нагрел?

АКУЛОВ. Кто тебе сказал?

КСЕНИЯ. На телевидение возвращаешься, да?

АКУЛОВ. Не выдумывай.

КСЕНИЯ. И даже со старой подругой не поделишься?

АКУЛОВ. Заметь, слово «старая» употребил не я.

КСЕНИЯ. Трудно ответить?

АКУЛОВ (садится за компьютер, просматривает файлы). Башка сейчас другим забита. И Медведкова опаздывает.

КСЕНИЯ. Знаешь, я не привыкла узнавать новости самой последней. Это обидно.

АКУЛОВ. Сочувствую. Привыкай.

Из эфирной студии выглядывает Ярушев, в руке у него дымится сигарета.

ЯРУШЕВ. Ушла эта?.. (Видит Ксению, тихо.) Б…ь! (Скрывается за дверью.)

КСЕНИЯ. Ведь знает же, зараза, что я запретила курить в эфирке, а все равно дымит.

АКУЛОВ. Ну, оштрафуй его.

КСЕНИЯ. А толку? Такое ощущение, что я не программный директор, а надсмотрщик. Цербер!

АКУЛОВ. Для Цербера у тебя голов маловато, но в целом ты права — есть во всем этом нечто вертухайское. И Ярушев это совершенно четко дает понять.

КСЕНИЯ. Ну, спасибо, открыл глаза. Я программный директор всего полгода, а оскорблений — на всю жизнь хватит.

АКУЛОВ. Ярушев — легенда ФМ-диапазона, ему можно.

КСЕНИЯ. В гробу я видала такие легенды, в белых тапках. У него слова вылетают быстрее, чем он дышит.

АКУЛОВ. Ну, так за это ему деньги и платят.

В программный отдел вбегает Ирина Медведкова.

ИРИНА (Акулову). Привет, шеф!

КСЕНИЯ. Во сколько у редакторов передача смены?

ИРИНА. Ой, Ксения Эдуардовна, ну подумаешь, чуть-чуть опоздала. В метро не протолкнуться — народу больше, чем людей! (Бросает сумку на диван.)

Акулов уступает ей место за компьютером.

КСЕНИЯ. Запиши себе штраф.

ИРИНА. Гадство!

КСЕНИЯ. Что?

ИРИНА. Я молчу.

КСЕНИЯ. Распустил вас Евгений Николаевич, вот что я скажу.

АКУЛОВ. Каюсь. Виноват, Ксения Эдуардовна. Готов понести — и прочее.

КСЕНИЯ. Фигляр.

ИРИНА. Так я не поняла, штраф записывать?

АКУЛОВ. Нет.

КСЕНИЯ (одновременно). Да.

ИРИНА. А давайте…

КСЕНИЯ. А давайте без «давайте»! Евгений Николаевич работает последний день. За службу новостей буду отвечать я. Как и до его прихода. Надеюсь, ты не забыла, кто тебя принимал на работу, нет?

ИРИНА. Шеф, если вы последний день, то кто будет давать задание репортеру?

АКУЛОВ. Сама как думаешь?

ИРИНА. Никак.

АКУЛОВ. Молодец — хвалю! (Ксении.) Т ебе все карты в руки. Командуй! Мне прям даже любопытно, что ты выберешь. Сегодня столько вкусного. Например, открытие новой больницы. Или большая выставка кукол. Ну? Что у нас будет главной новостью?

КСЕНИЯ (Ирине). Звони Илье. Сегодня днем начинают читать приговор Ольге Соколовой. Пусть едет в суд — сделаем прямое включение.

ИРИНА. Соколова — это котораяна дверях приемной президента х… нарисовала и утекла от охраны?

КСЕНИЯ. Только не «х…», а мужской половой орган. И бегала она после этого не долго.

ИРИНА. Все равно непонятно, к чему эти художества. Типа, она таким образом презика нашего трахнула?

КСЕНИЯ. Ты в эфире так не скажи.

ИРИНА. А чего, прикольно! Ужас, летящий на крыльях ночи! Экстремистка насилует президента!

КСЕНИЯ. Ее не за экстремизм судят, а якобы за торговлю наркотиками.

АКУЛОВ. Вот именно, что «якобы».

КСЕНИЯ. Поймал на слове, да? Молодец! Возьми с полки пирожок.

ИРИНА. Все равно — не наш формат. Или мы теперь о каждом наркоторговце будем рассказывать?

КСЕНИЯ. Не будь дурой!

АКУЛОВ. По-моему, вы обе сейчас говорите глупости.

ИРИНА (берет с «базы» трубку радиотелефона, идет к двери в эфирную студию, набирая номер). Чем штрафами душить, лучше б выяснили, почему телефон только в эфирке ловит. (В трубку.) Алло! Мне бы хлеба полкило. Да, Илюха, я это… (Уходит.)

АКУЛОВ (Ксении). Как это понимать?

КСЕНИЯ. Никак. Тебе вообще про эту радиостанцию ничего больше понимать не надо.

АКУЛОВ. Надеюсь, ты в курсе, что вся эта сладенькая чушь — больничка, выставка кукол — не новости, а херня на постном масле?

КСЕНИЯ. Поэтому главной новостью будет приговор этой… художнице.

АКУЛОВ. Сколько яда. Давай еще — барыгой ее назови.

КСЕНИЯ. Надо будет — назову. Не хуже тебя в журналистике разбираюсь.

АКУЛОВ. Так почему журналистика на этой станции начинается в тот день, когда я отсюда увольняюсь? Можешь мне ответить?

КСЕНИЯ. Приговор Соколовойбудет в эфире. Точка. В текст итоговой программы можешь его не включать.

АКУЛОВ. Да с горки я катался на итоговой программе! Я понять хочу!

КСЕНИЯ. Я тоже! Я тоже хочу понять, почему ты…

Из студии выбегает Ирина, за ней, растопырив руки, идет Ярушев.

ИРИНА (смеется). Ярушев, ты не мужик, ты осьминог какой-то!

ЯРУШЕВ (Акулову). Евгений, так вы сегодня проставляетесь?

АКУЛОВ. Обязательно. Вас приглашаю персонально.

КСЕНИЯ. Вам лишь бы выпить.

ЯРУШЕВ. Не надо лжи, я даже не курю.

Ирина смеется.

КСЕНИЯ (Акулову). Я заходила к звукарям. Ростик уже пришел — можешь идти на запись.

ЯРУШЕВ. Трезвый?

КСЕНИЯ. Не принюхивалась.

АКУЛОВ (Ирине). Распечатай мне текст.

ЯРУШЕВ. Я рад, ребятушки, что работаю с профессионалами высшего класса! Только на нашей радиостанции «Итоги дня» записываются еще до полудня! Браво!

ИРИНА (не слыша иронии). А чего, очень удобно. Не до вечера же шефу здесь сидеть.

ЯРУШЕВ. Только один вопрос, коллеги. А если — не дай бог! — что-нибудь взорвется?

КСЕНИЯ. В смысле?

ЯРУШЕВ. Допустим, некий вертолет врежется в башню трансляционного центра! Ну, просто представьте! Включите фантазию! Представьте, что мы с вами по какой-то причине остались единственной в городе станцией, у которая может вещать. Неужели мы промолчим? Или политика «информационного комфорта» превыше всего? И мы не станем волновать слушателей такими пустяками, как рухнувший вертолет?

ИРИНА. А чего… Помню, когда практику на областном радио проходила, подводная лодка утонула. Сколько там погибло? Человек сто?

ЯРУШЕВ. Сто восемнадцать.

ИРИНА. Так вот тамошние редакторы информацию народу как милостыню давали. А в день траура новости вообще отменили и музычку спокойную в эфир поставили.

Пауза.

ЯРУШЕВ (тихо). Б…и. (Уходит.)

ИРИНА. Чего он? Не я же их всех убила!

КСЕНИЯ. Ты с Ильей договорилась?

ИРИНА. В следующем выпуске постараемся сделать включение.

ГОЛОС ЯРУШЕВА (из студии). Где «пробки»?

ИРИНА. Гадство! Несу! (Лихорадочно ищет в компьютере нужный файл, отправляет его на печать.)

Зажигается плафон с надписью «ON AIR». Ксения включает звук на музыкальной центре.

ГОЛОС ЯРУШЕВА (из динамиков). А сейчас информация о состоянии дел на дорогах. Ну что я могу вам сказать… Город встал… (Звучит музыка.)

Ирина хватает листы бумаги, выползшие из принтера, бежит с ними в студию.

ГОЛОС ЯРУШЕВА. А теперь подробности.

КСЕНИЯ (выключает звук). Куда ты уходишь?

АКУЛОВ. Ксюш, я еще ничего не решил. Правда. Мне надо отдохнуть. Собраться с мыслями. Все как-то сложно в последнее время.

КСЕНИЯ. И одна из этих сложностей — я, да?

АКУЛОВ (внезапно). Вот что — я сейчас запишу «Итоги», а потом сам поеду в суд. Хорошо? Илья — практикант, у него никакого опыта, завалит репортаж. А если поеду я, то смогу поговорить с Соколовой. Мы с Ольгой… немного знакомы.

КСЕНИЯ. Нет, Женя.

АКУЛОВ. Да почему?!

КСЕНИЯ. Нет — и всё. Я запрещаю.

АКУЛОВ. Осокина, ну что с тобой не так?! В чем твоя проблема?!

Плафон с надписью «ON AIR» гаснет. Из студии появляется Ирина.

ИРИНА (поправляя юбку). Гадство! Хоть юбку не надевай на работу.

Ксения улыбается Акулову, показывает на репродукцию известного советского плаката«Не болтай!», висящую на стене, и идет к двери в коридор.

АКУЛОВ (Ксении). Разговор не окончен.

Ксения выходит.

Медведкова, в каком возрасте у женщин климакс начинается?

ИРИНА. А-а-а… Э-э-э… Могу погуглить.

АКУЛОВ. Не надо. Пусть останется тайной. Ты «Итоги» мне распечатала?

ИРИНА. Простите, шеф! Секунду! Сейчас найду! (Быстро находит нужный файл, выводит его на печать.)

Акулов берет распечатанный лист и выходит.

ИРИНА (оставшись одна, достает из сумки косметичку, извлекает зеркальце). Не, ну вот как можно было с лысыми глазами в люди пойти?

(Красится.) Но самое печальное — никто даже не заметил. Всем тотально по фиг.

На пороге возникает Анна, самая молодая сотрудница радиостанции, едва ли старше 20-23 лет.

АННА. Не переживай — по радио не видно!

ИРИНА. Умеешь настроение поднять.

АННА. Акулов здесь?

ИРИНА. У Ростика, «Итоги» начитывает. А тебе зачем?

АННА. Ну… это… Ему звонят все утро. Я на ваш отдел переключаю, а трубку никто не берет. Телефон, что ли, не работает?

ИРИНА. Я Покрышкина убью когда-нибудь.

АННА. Давно пора. Толку от него — ноль. Одно название, что главный инженер.

ИРИНА. Так, мы прическу тебе делаем? Или передумала?

АННА. Слушай, я и забыла… А ты принесла?

ИРИНА. Спрашиваешь! (Извлекает из сумки парикмахерский манекен — довольно реалистично выполненную женскую голову из латекса, с настоящими волосами, ставит на стол.) Кинг-Конг жив! Только помялось все немного. (Расправляет замысловатую прическу головы-манекена.) Как тебе моя Детка?

АННА. Красотка! Ты прямо с курсов прибежала?

ИРИНА. Ага. Осокина штраф влепила за опоздание.

АННА. Меня тоже сейчас облаяла, что я с папой по телефону болтала.

ИРИНА. Да ну ее! (Любуется манекеном.) Чучундры наши на курсах болванов своих как только не называют — и Анжела, и Сусанна, и Натэлла. Такое ощущение, что они в парикмахеры из проституток подались.

АННА. Детка круче! (Показывает на прическу манекена.) Хочу такую же!

ИРИНА. Сделаем! Сейчас выпуск набросаю — подстригу тебя. Подождешь?

АННА. А кто в эфире?

ИРИНА. Ярушев. Он сегодня до вечера.

АННА. Не, приходи лучше ко мне. (Нервно поправляет платье.) Не хочу с ним пересекаться.

ИРИНА. Ну, я вот тоже сегодня сдуру юбку надела. Забыла, что он на подмене.

АННА. Задолбал, старый хрен.

ИРИНА. Только я еще медленно стригу. Ничего?

АННА. Рабочий день длинный. (Идет к двери в коридор.) Все, я убежала. Жду тебя.

Из эфирной студии выглядывает Ярушев, замечает Анну.

ЯРУШЕВ. О, рыжая! Хорошо, что ты здесь!

АННА (тихо). Не успела.

ЯРУШЕВ. Сгоняй в магазин, у меня сигареты кончились.

АННА. Михаил Александрович, у вас совесть есть?

ЯРУШЕВ. Нет, рыжая, совесть это роскошь, а я старый и бедный. Дедушка фм-диапазона, между прочим. Прояви уважение!

АННА. Вот оно и видно. Что дедушка.

ЯРУШЕВ. У меня сегодня две смены — восемь часов у микрофона. Без курева я сдохну.

АННА. Никто не заплачет, кстати.

ИРИНА. Могу своими угостить. Хотите? (Лезет в сумку, достает пачку сигарет.)

ЯРУШЕВ. Медведкова, я не настолько богат, чтобы курить твои дешевые сигареты. Спрячь. А лучше — выбрось. (Замечает «Детку».) Это чего у тебя такое? Сменная голова?

ИРИНА. Это моя Детка. Нравится?

ЯРУШЕВ. Страшная. На тебя похожа. Это парик, что ли?

ИРИНА. У моей Детки волосы свои, натуральные. А вот вам, Михаил Алексендрович, парик действительно не помешает.

ЯРУШЕВ. Грубо, детка. Очень грубо. (Анне.) Значит, не сходишь дедушке за палочками здоровья? И за шоколадку? Ну и кто ты после этого? Рыжая и есть!

АННА. Я не рыжая.

ЯРУШЕВ. Это ты прикидываешься. А на самом деле ты рыжая. Везде. (Уходит.)

ИРИНА. Н-да… Не всех больных война убила.

АННА. Слушай, может, мне уволиться?

ИРИНА. Из-за него, что ли? Да раскрасить и выбросить! Уж если кому уходить, то мне. Осокина меня терпеть не может. А сейчас, когда шеф уволится, совсем живьем съест. Не-не-не, валить надо отсюда! Валить!

АННА. Вот все говорят, говорят, а никто толком… Куда он уходит-то?

ИРИНА. Не знаю. Не говорит. А жаль. Я бы с ним… Шеф крутой!..

АННА. Мне всегда его репортажи нравились. Ну, когда я еще телевизор смотрела…

ИРИНА. И ведь не старый еще мужик…

АННА. Совсем не старый. Это я недавно только поняла. А когда он к нам только-только устроился, все время с палочкой ходил. Совсем как старик выглядел. Помнишь?

ИРИНА. Он только из больницы был.

АННА. Да, я читала в Интернете. Их ведь так и не нашли?

ИРИНА. Не-а. Да и не ищет их никто. (Пауза.) Короче, вот он уйдет — я тоже заявление напишу.

АННА. Куда ты денешься?

ИРИНА. А ты думаешь, радио — это навсегда? Любовь до гроба? Нет, дорогая! Валить! Куда угодно — только не на радио!

АННА. Тебе же нравится в эфире. Нет?

ИРИНА. Да какое там «нравится». Тупик это. Я потолка достигла, головой об него стучусь. Выше мне не прыгнуть. Вот глянь на Ярушева. Ему полтос, если не больше…

АННА. Больше. Он вообще старикашка. Лысый.

ИРИНА. Ну вот! Ему отсюда одна дорога — вперед ногами. И кто он? Просто ведущий эфира. Так вот я не хочу быть просто редактором, и до пенсии новости делать.

АННА. А какие варианты?

ИРИНА (берет в руки манекен, любовно гладит). Детка меня прокормит.

АННА. Я думала, это хобби у тебя.

ИРИНА. Началось как хобби. А сейчас… Людям вроде нравится, как я работаю… А главное, я четко для себя поняла, парикмахер — это такая профессия, в которой потолка не видать вообще. Можно всю жизнь учиться. Не то что здесь. (Показывает на окно в эфирную студию.) Столик, стульчик, микрофончик. А с Деткой — весь мир передо мной! Да и без куска хлеба мы с ней не останемся.

АННА. Может, ты права. А я вот, когда сюда устроилась, как будто мечта осуществилась.

ИРИНА. Ха! Нашла о чем мечтать!

АННА. Вот вы работаете здесь, и не понимаете, радио — это дар, возможность говорить, чтобы тебя все услышали. А вы… Вы в эфир, как в туалет ходите.

ИРИНА. Ага, кто по-маленькому, а кто и по-большому.

АННА. Вечно ты все опошлишь.

ИРИНА. Работа такая — без цинизма ни шагу.

АННА. А зачем? Не понимаю.

ИРИНА. Поймешь еще. Все впереди.

В программном отделе появляется Александр Матвеевич Юдин, крепкий

50-летний мужчина.

МАТВЕИЧ. Доброе утро, девушки!

ИРИНА. Здрасьте, Александр Матвеевич.

МАТВЕИЧ. Как настроение?

АННА (мрачно). Боевое.

ИРИНА. А чего это рекламному отделу не спится?

МАТВЕИЧ. Не тяжкий труд, а мыслей ход — определяет наш доход! Акулова не видали?

ИРИНА. На записи.

МАТВЕИЧ. Что за жисть? То вставай, то ложись!
ИРИНА. У вас что-то срочное?

МАТВЕИЧ. Мне, собственно, от него нужен список продуктов и деньги. Должен ведь кто-то выполнять черную работу? Так?

ИРИНА (открывает ящик стола, достает список и пачку денег).

Вот деньги, вот список. Со вчерашнего дня лежит, вас дожидается.

МАТВЕИЧ (берет деньги, профессионально пересчитывает).

Ой ты, змейка-кобринька, что глядишь недобренько? Переживаете за своего ненаглядного шефа?

Ирина не отвечает.

Анечка, не составите мне компанию? Прошвырнемся до супермаркета! Романтика! Эй, красавица, постой — я сегодня холостой! Хотите мороженого?

АННА. Я на диете.

МАТВЕИЧ. И напрасно! Все, что попадает в ротик, называется «эротик»!

(Уходит.)

АННА. У меня мурашки от него.

ИРИНА. Сидит в своем рекламном отделе, жалом водит… Фу!

АННА. Прикинь, подкатывает вчера ко мне на ресепшн… Ну, как полагается, со стишками своими дебильными...

ИРИНА. Тошнит от них…

АННА. И такой, на голубом глазу спрашивает, — обсуждала Осокина с кем-нибудь кандидатуру нового главного редактора или нет? Прикинь?! Как будто я шпионю за ней!

ИРИНА. А ты чего?

АННА. Послала! Я секретарь, а не стукачка.

ИРИНА. Ты, подруга, осторожнее. Болтают, что он… (Шепчет ей на ухо.)

АННА. Вот сволочь!

ПОКРЫШКИНА (голос). Кто сволочь? (Появляется на пороге, уже без нагрудника, с букетом цветов.)

ИРИНА. Ты — кто же еще.

Аня отворачивается, демонстративно не обращая внимания на Покрышкина.

ПОКРЫШКИН. Ирка-дырка, дай сигаретку!

ИРИНА. Тебе что дай, что выбрось.

ПОКРЫШКИН. Ну, пожа-а-а-алуйста!

ИРИНА. Телефон нам почини.

ПОКРЫШКИН. Ну вот, испортила настроение. Дай курнуть-то!

ИРИНА. Подавись. (Бросает ему пачку сигарет.)

ПОКРЫШКИН (достает две сигареты, закладывает их за уши, намеревается положить пачку себе в карман). А не соблаговолишь ли представить меня своей подруге?

ИРИНА (ловко перехватывает у него сигареты). Не наглей!

ПОКРЫШКИН (подходит к Анне, протягивает букет). Прекрасная дева, эти скромные цветы для вас.

ИРИНА. Теперь понятно, кто здесь дева, а кто — табачный ларек.

Звонит телефон.

(Берет трубку.) Илюха, ты? Чего стряслось? Ну, давай, не молчи на казенные деньги! (Трясет трубку.) Покрышкин, ты когда нам телефон починишь? Гадство! (Удостоверившись, что плафон с надписью «ON AIR» не горит, идет в эфирную студию.)

Покрышкин и Анна молчат.

ПОКРЫШКИН. Ань, я не могу без тебя. Правда. Пусти меня обратно. Хватит злиться.

АННА. Я не злюсь. Устала.

ПОКРЫШКИН. Может, еще раз попробуем?

АННА. Думаешь, цветов с клумбы достаточно? Мы уже пытались. Помнишь?

ПОКРЫШКИН. Не забыл. Аня, ну как можно было выбросить на помойку все мои заклинания?!

АННА. Покрышкин, никто не пишет заклинания на палочках от эскимо!

ПОКРЫШКИН. Я пишу! Я! А ты их выбросила! Лишила меня магической силы!

АННА. Слышал бы тебя сейчас мой папа…

ПОКРЫШКИН. Твой папа — мент!

АННА. А ты — идиот!

Входит Акулов.

АКУЛОВ. Здравствуйте, Аня. Покрышкин — приветствую.

АННА (еле слышно). Здравствуйте.

ПОКРЫШКИН. Ань, ты… это… пойдем — покурим?!

АННА. Сам не работаешь — другим не мешай!

ПОКРЫШКИН. Ты чего?

АННА. Ничего! Забирай свой веник и проваливай!

Покрышкин внимательно смотрит на Анну, потом на Акулова и уходит.

АКУЛОВ. Аня, ну зачем вы так? Он в вас влюблен.

АННА. Не ваше дело! (Бросает букет в мусорную корзину.)

АКУЛОВ. Вы правы — не мое. Извините.

Из студии выбегает Ирина.

ИРИНА. Шеф! Отвал башки! Звонил Илюха! Надо делать экстренное включение!

АКУЛОВ. Выдохни!

ИРИНА. (послушно выдохнув). Соколова сбежала! До суда не доехала! Автозак попал в аварию! Представляете? Пока охрана очухалась — она и смылась! Ну? Выходим в эфир?

Пауза.

АКУЛОВ. Нет. Никакого эфира.

ИРИНА. Шеф, вы чего? Настоящие новости! Не туфта!

АКУЛОВ. Ирина, я ваш начальник! Это приказ! (Быстро уходит.)

ИРИНА. Чего с ним?

Анна, не отвечая, бежит за Акуловым.

Гадство, чего происходит-то?!

Поиск по сайту: