АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Об историческом прогрессе

Читайте также:
  1. Античность в историческом сознании и историографии Ренессанса
  2. Античность в историческом сознании и историографии Ренессанса – с. 98-102
  3. Всемирно-исторический подход к историческому процессу
  4. Глава 2. Наука в историческом измерении
  5. Глава 8. ИСТОРИЯ В XX в.: КРИЗИСЫ И РЕВОЛЮЦИИ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ
  6. Глава 8. ИСТОРИЯ В XX в.: КРИЗИСЫ И РЕВОЛЮЦИИ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ – с. 206-241
  7. Историко-стадиальный подход к историческому процессу
  8. Массовые настроения в историческом развитии
  9. На историческом ринге
  10. О диалектическом и историческом материализме.
  11. Периодизация истории. Формационный подход и цивилизационный подход к историческому процессу.

 

Идея прогресса

На протяжении почти всей истории развития философской мысли в ряду с другими фундаментальными идеями существенное место занимала идея прогресса. Большая часть человечества, прежде всего мыслители, верует в прогресс, т.е. не только в эволюцию, а в посту­пательное движение человечества к одной высшей разумной цели, к идеалу всеобщего блага, искупающего все жертвы, все страдания. И хотя иногда, как говорил Г. Лейбниц, и встречается попятное дви­жение наподобие линий с заворотами, тем не менее в конце концов прогресс возобладает и восторжествует[112]. Г.В.Ф. Гегель определял всемирную историю как «прогресс в сознании свободы — прогресс, который мы можем познать в его необходимости»[113].

Вопрос о прогрессе — это не простой вопрос умозрения, а жиз­ненный вопрос о судьбе человека и всего человечества, а в еще более широком плане — и всего мирового бытия.

Процесс развития предполагает накопление качественных новообразований, которые необратимо уводят систему от ее исходного состояния в направлении либо повышения уровня организации сис­темы, либо ее понижения, либо сохранения в общем того же уровня при постоянных модификациях. Такие формы развития выражают­ся категориями прогресса, регресса и одноплоскостного развития. Бросив взгляд на историю человечества, возвращаясь мыслью от звена к звену в глубь веков, мы обозреваем непрерывную цепь сме­нявших друг друга поколений людей. Каждое из них родилось, жило, радовалось, страдало и уходило в мир иной. Ткань всемирной истории состоит из вечно зарождающейся и обрывающейся жизни ин­дивидов и из непрерывной цепи того, что создано их усилиями.

Долог и тернист путь человечества. От первобытного стада до современных социальных систем, от каменного рубила до исполь­зования энергии атома, автоматики, электроники и информатики, от стойбища вокруг костра и шалаша до современных гигантских городов, от бродячих сообществ дикарей до великих наций; от при­митивных знаний, переплетенных с мифологическими вымыслами, до глубоких и изощренных теорий...

На «подмостках» истории сыграно неисчислимое множество ве­ликих и мелких, героических и гнусных, злодейских сцен, произо­шло множество кровавых войн. Подсчитано, что за шесть тысяч лет истории человечества на Земле было более 20 тысяч войн, которые унесли многие миллионы человеческих жизней; историки зареги­стрировали всего лишь 292 мирных года за 3600 лет. В течение не­многих месяцев, дней или даже часов разрушается то, что создава­лось десятилетиями и столетиями. В истории возникают мощные государства, расцветают и гибнут колоссальные империи. Из вели­ких, шедших в авангарде человеческой цивилизации, этносы стано­вились малыми, из богатых — нищими. В огне революций сгорала власть одних социальных групп и рождалась власть других. Разби­вались и рушились царские и королевские троны, срывались с голов короны, а сами головы нередко слетали с плеч. Уходили в небытие тираны, но, к сожалению, приходили новые.

Раздумья о социальном прогрессе приводят к противоречивым вопросам, например: становится человечество физически и духовно более здоровым и счастливым или нет? Развивается ли утонченность ума и чувства людей или современные люди не продвинулись в своем умственном развитии ни на йоту по сравнению с великолепием умов, скажем, в древних цивилизациях? Что принесла людям современная техника — этот «идол» человечества? Разве авангардизм и абстракт­ное искусство лучше полотен Рафаэля и Леонардо да Винчи, а пьесы или стихи наших современников лучше творений Шекспира, Гете, Пушкина, Лермонтова и Тютчева?

Прогресс в его чисто логическом смысле есть всего лишь абстрак­ция. Развитие искусства это особенно хорошо доказывает. Сравните такие шедевры, отдаленные друг от друга сотнями лет, как «Илиада» Гомера, «Божественная комедия» Данте, «Гамлет» Шекспира, «Фауст» Гете и «Евгений Онегин» Пушкина. Можно ли какое-нибудь из этих произведений назвать более высоким по силе гениальности и художественности? Каждое из них — великое творение.

В науке иначе — явное преимущество на стороне более современ­ного автора: он или резко ограничил значимость своего предшест­венника, или отверг его теорию как ошибочную. Но Пушкин не от­верг ничего в Шекспире. Время только усиливает мощь художест­венного шедевра прошлого.

Некоторые авторы утверждают, что люди биологически, интеллектуально и нравственно вырождаются, доказывая это тем, что увеличивается число раковых больных, больных сердечно-сосудисты­ми, нервно-психическими, аллергическими и иными недугами; угро­жающе много рождается детей с физиологическими отклонениями от нормы. Увеличивается число умственно отсталых. Следует также учесть еще число людей, страдающих СПИДом, наркоманией, алко­голизмом.

Нарушение экологического равновесия, чудовищное загрязне­ние окружающей среды, накопление термоядерных, химических, биологических средств массового истребления — это «подарок» уче­ных. В результате всего этого современное человечество подошло вопреки своей воле к краю пропасти своего бытия в этом мире.

Каждый новый источник энергии являет собой результат науч­ных открытий, свидетельствуя о взлете научной мысли, способст­вующей дальнейшему прогрессу производительных сил. Но он же нередко становится угрозой для жизни самого человека. Атомная физика и кибернетика (как и многое другое) тесно связаны с воен­ным делом. В первую очередь именно здесь приобретения оборачи­ваются потерями.

Сознание многих наших современников пронизано гнетущим чувством какой-то бесперспективности: стоит ли бороться, стре­миться к лучшему, заботиться о судьбах грядущего поколения, если все должно обратиться в тлен? Возникает крайне обостренное чув­ство обреченности человека в мире. Отсюда идеи трагической учас­ти рода человеческого, кризиса сознания, крушения разума, отсут­ствия веры в позитивные программы выхода: ради чего жить, когда все идеалы прогресса померкли?

Некогда Ж.Ж. Руссо выдвинул тезис, что прогресс наук и искусств принес людям неизмеримый вред. Этот тезис парадоксален только на первый взгляд. Руссо уже тогда угадал противоречивый характер развития человеческой цивилизации: одним она несет благо, дру­гим — страдания. Он в очередной раз воскресил идею «золотого века», находившегося в далеком прошлом человечества. Тогда не было частной собственности, царило всеобщее равенство. Люди были детьми природы. Они находили пищу под любым деревом, утоляли жажду из первого попавшегося источника, постелью им слу­жила трава под тем же деревом, которое давало пищу. Представление о «естественном человеке» у Руссо, хотя и питало Французскую ре­волюцию, по существу представляло собой реакцию, именно реак­цию на христианское средневековое мировоззрение. Человечеству предлагалось отвернуться от уже осознанного в христианстве и вновь, как в античности, обрести идеал в мифологизированном про­шлом. Как ни привлекательна идея повернуть вспять прогресс с его нежелательными плодами, она неосуществима и есть мыслительный идеализм. Выражаясь словами П. Флоренского, это попытка «зама­зать противоречие тестом философии», вместо того чтобы взгля­нуть ему в глаза. Христианство, как видно из опыта, судит о человеке вернее, когда говорит о его греховной природе, чем философы, предполагающие идеальность «естественного человека». А.И. Герцен метко подчеркнул:

«Руссо понял, что мир, его окружающий, не ладен; но нетерпе­ливый, негодующий и оскорбленный, он не понял, что храмина ус­таревшей цивилизации о двух дверях. Боясь задохнуться, он бро­сился в те двери, в которые входят, и изнемог, борясь с потоком, стремившимся прямо против него. Он не сообразил, что восстанов­ление первобытной дикости более искусственно, нежели выжившая из ума цивилизация».

Руссо оказал определенное влияние на Л.Н. Толстого в его про­поведи опрощения. Н.А. Бердяев заметил, что и Руссо, и Толстой «смешивают падшую природу, в которой царит беспощадная борьба за существование, эгоизм, насилие и жестокость, с преображенной природой, с природой ноуменальной, или райской»[114].

Современная критика беспредельного технологического про­гресса более изощренна, чем концепция Ж.Ж. Руссо. У нее есть не­сколько сторон. Во-первых, осознаны границы роста человечес­кой цивилизации, по крайней мере в пределах Земли. Как заметил А.И. Солженицын, черви, грызущие одно яблоко, должны понимать, что яблоко не бесконечно. Хотя сделанные в 1970-е гг. оценки при­родных ресурсов оказались заниженными, самой проблемы это не снимает. Во-вторых, на разных направлениях чувствуется при­ближение некоего качественного перехода в новую эпоху, сопоставимого с переходом от средневековья к Новому времени («новое средневековье» Бердяева). Этот переход должен включать в себя и перемену ценностей с отказом от потребительской гонки на пути «вверх», как призывал Солженицын в Гарвардской речи. Типичными чертами такого рода концепций являются осознание неизбежности нынешнего этапа в истории человечества и стремление преодолеть его, а не просто отвернуться от него (мы не говорим о хиппи, оди­ночках, бегущих от цивилизации, и т.п., чье существование, кстати, тоже свидетельствует о переживаемом историческом переломе). Происходит поиск возможности применить плоды самого техноло­гического прогресса к его «изживанию», например пропаганда дроб­ного, малого производства на основе самых передовых технологий. Характерно также стремление к религиозному осмыслению пробле­мы. Коротко говоря, современных критиков прогресса отличает от Руссо прежде всего желание идти не назад, а вперед.

Здесь имеет смысл вернуться к содержанию понятия «прогресс». Заметим, кстати, что еще в первые десятилетия XX в. слово «про­гресс» употреблялось обычно не само по себе, а чаще в конкретных оборотах вроде «прогресс народного хозяйства» и т.п. Современное словоупотребление (без дополнительных определяющих слов) в какой-то мере отражает тенденцию к оперированию обособленны­ми понятиями, ставшими мифологемами, символами. Это вполне объективная тенденция, происходящая из того, что многие общие понятия действительно как бы вырвались на свободу в нашем веке, обретя определенную власть над вещными реалиями и человеческим сознанием, которому они раньше преданно служили. Попытка уст­роить жизнь на началах материализма обернулась торжеством худ­шего варианта идеализма, торжеством автономно существующих фантастических идей над сознанием.

Что же сейчас имеют в виду, когда говорят о прогрессе и его издержках? Что вообще такое прогресс? По смыслу — это развитие к лучшему. Но что такое — это лучшее и как же может развитие к лучшему принести плохое?

Тут имеются две стороны. Во-первых, говоря об издержках и бедах, принесенных прогрессом цивилизации, в содержание этого понятия вкладывают то, что считалось прогрессом (особенно эко­номическим и технологическим) еще в XIX в., вернее, современную экстраполяцию этих представлений.

Бросим хотя бы беглый взгляд на замечательные открытия, на­чиная с древних времен, в области математики, астрономии, физи­ки, биологии, медицины, а уже в науке Нового и Новейшего време­ни — теории теплоты, электричества, магнетизма, оптики, теории относительности, квантовой механики, кибернетики и т.п. И мы поймем: совсем не удивительно, что идея научного прогресса ока­залась доминирующей начиная уже с XVIII в., когда Ж. Кондорсе выпустил свою знаменитую книгу «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» (1794). Сторонником безграничного прогресса был И. Кант: он иронизировал над идеей остановки, «конца сущего».

В XIX в. в таком прогрессе действительно видели путь к лучшему для человечества. Современное разочарование в прогрессе в первую очередь вызвано обманутыми надеждами: прогресс технологии обернулся экологическими бедами и опасностью физической гибели человечества (оружие массового поражения, катастрофы на АЭС), социальные эксперименты привели к чудовищным жертвам и созда­нию вырождающихся тоталитарных обществ. «Земля большой утес, на котором приковано и терзается коршуном сомнения человечест­во, которое и есть истинный Прометей. Оно похитило свет и теперь переносит за это мучительные пытки»[115].

Попытаемся уточнить критерии прогресса: что считать лучшим, что худшим, какое направление в развитии прогрессивно, какое реакционно. «Одним словом, все можно сказать о всемирной истории, все, что только самому расстроенному воображению в голову может прийти. Одного только нельзя сказать — что благоразумно. На первом слове поперхнетесь»[116]. Тут большое поле для критического разума, выводы которого нам будут казаться парадоксальными, пока мы не отрешим­ся от прогрессистских иллюзий XVIII—XIX вв.[117]

Но, во-вторых, все сказанное выше об онтологической при­роде противоречий, их абсолютной неизбежности свидетельствует о том, что плата за прогресс будет всегда, как бы хорошо мы ни скорректировали это понятие, И это, пожалуй, более важная сто­рона проблемы. В рамках материального, тварного мира человек не может преодолеть трагичность бытия. Опрометчиво рассчиты­вать на посюстороннее решение всех проблем, на бесконфликтный ход прогресса (при самом верном его понимании). Христианская надежда совершенно отлична от «исторического оптимизма». Она имеет основание вне этого мира и обращена не к обществу, не к массам, а к личности.

Несомненно, объективным законом истории является создание все более совершенного общества: общественные союзы, появляю­щиеся от начала жизни на Земле, вступают во взаимные столкнове­ния, в общую борьбу за выживание и реализацию личных и группо­вых интересов. В истории общества выживали и процветали сначала наиболее сильные, жизнеспособные, находчивые как личности, так и сообщества, потом общественные структуры более широкого на­ционального и многонационального масштаба, и наконец — наибо­лее солидарные, разумные и наиболее культурные.

Солидарность объединяет народы и способствует их прогрессу: разумный смысл человечества не может заключаться в бесконечном порождении борющихся, враждующих, воюющих государств, соперничающих в величине и разрушительной силе и пожирающих друг друга, используя все более смертоносное оружие.

«Если прогресс — цель, то для кого мы работаем? Кто этот Молох[118], который, по мере приближения к нему тружеников, вместо награды пятится и в утешение изнуренным и обреченным на гибель толпам, которые ему кричат: осужденные на смерть приветствуют тебя, только и умеет ответить горькой насмешкой, что после их смер­ти все будет прекрасно на земле? Неужели и вы обрекаете совре­менных людей на жалкую участь кариатид, поддерживающих терра­су, на которой когда-нибудь другие будут танцевать... или на то, чтобы быть несчастными работниками, которые по колено в грязи тащат барку с таинственным руном и с смиренной надписью «прогресс в будущем» на флаге. Утомленные падают на дороге, другие со свежи­ми силами принимаются за веревки, а дороги, как вы сами сказали, остается столько же, как и при начале, потому что прогресс беско­нечен. Это одно должно было насторожить людей; цель бесконечно далекая — не цель, а если хотите, уловка; цель должна быть ближе, по крайней мере заработанная плата или наслаждение в труде»[119].

Ф.В. Шеллинг, например, говорил: идея непрекращающегося прогресса есть идея бесцельного прогресса, а то, что не имеет цели, не имеет и смысла; бесконечный прогресс — это самая пустая и мрачная мысль. С.Н. Булгаков вторит ему: теория прогресса подобна тусклой свече, которую кто-то зажег в самом начале темного бесконечного коридора. Свеча скудно освещает уголок в несколько футов вокруг себя, но все остальное пространство объято глубокой тьмой. Наука не в силах раскрыть будущих судеб человечества, она оставляет нас относительно них в абсолютной неизвестности.

Отрадная уверенность, что все доброе и разумное в конце концов восторжествует и непобедимо, не имеет никакой почвы в механис­тическом миропонимании: ведь здесь все абсолютная случайность. И отчего же та самая случайность, которая нынче превознесла разум, завтра его не потопит, и которая нынче делает целесообраз­ными знание и истину, завтра не сделает столь же целесообразными невежество и заблуждение? Или история не знает крушения и гибели целых цивилизаций? Или она свидетельствует о правильном и не­правильном прогрессе?

Забудем о мировом катаклизме или застывании Земли и всеобщей смерти как окончательном финале истории человечества, говорят механицисты, но уже сама по себе перспектива абсолютной случай­ности, полная непроглядного мрака и неизвестности, не принадле­жит к числу бодрящих. И на это нельзя возражать обычным указа­нием, что будущее человечество лучше нас справится со своими нуж­дами, ибо ведь речь идет не о будущем человечестве, а о нас самих, о том, как мы представляем свою судьбу. Все, что имеет сказать здесь наука, это одно: непознаваемо. Разгадать сокровенный смысл исто­рии и ее конечную цель, оставаясь собой, она не может.

Но, конечно, на этом ответе никогда не может успокоиться человеческий дух. Остановиться на таком ответе — это значит стать спиной к самым основным вопросам сознательной жизни, после которых уже не о чем спрашивать.

О критериях прогресса

Существует точка зрения, согласно которой невозможно решать проблему критериев прогресса вообще. Эту проблему надо рассмат­ривать применительно лишь к определенным системам, хотя и гло­бального масштаба, например к обществу, обобщением процесса раз­вития которого она первоначально и явилась. Ее сложнее решать применительно к животному миру и тем более растительному. А го­ворить о прогрессе применительно к физической реальности вооб­ще не стоит.

Некоторые утверждают, что можно говорить об универсальности прогресса: от элементарных частиц к атому, а потом к молекуле и затем... к коммунизму[120].

С общей точки зрения мерой прогресса может служить продвижение от простого к сложному, повышение сложности организации. Вос­ходящее развитие означает повышение уровня организации и соот­ветственно сложности системы, что влечет за собой усиление роли внутренних факторов в составе целого по сравнению с внешними, рост активности системы, возможности ее самосохранения, а также относительной самостоятельности.

Такая формулировка особенно созвучна нашему времени, когда появились общие теории типа теории систем, кибернетики или более ранней «тектологии». «Организованность повышается коли­чественно тогда, когда в рамках данной формы, при данной ее струк­туре объединяются, накопляется более значительная сумма элемен­тов-активностей, например, когда масса туманности или планеты возрастает за счет материала окружающих ее пространств. Струк­турно организованность повышается тогда, когда в рамках системы ее активность соединяется с меньшими дезингрессиями, например, когда в механизме уменьшаются вредные трения частей, когда уве­личивается коэффициент использования энергии, т.е. становятся меньше ее бесплодные затраты»[121].

Современная математика научилась придавать числовое выражение сложности системы. Оно базируется на сложности ее описания, грубо говоря, на потребном для этого количестве знаков.

В естественно-научных рамках прогресс обычно характеризуют как общее совершенствование системы, а именно: повышение ее витальности, устойчивости, информационной емкости и увеличение возможностей ее дальнейшего развития и функционирования, ее адаптивности к внешним и внутренним факторам распада. Так, в истории Человечества совершенствованием считают повышение уровня жиз­неспособности и устойчивости, возрастание производительности груда, совершенствование механизмов управления. Тот способ про­изводства и распределения материальных благ является более про­грессивным, который обеспечивает большую заинтересованность человека в труде и производстве капитала.

При рассмотрении критерия экономического прогресса нужно исходить не столько из уровня и темпов развития производства как такового, сколько из уровня жизни трудящихся и роста народного благосостояния[122].

Без сомнения, высшее мерило прогрессивности всех общественных явленийчеловеческая личность. Исторический прогресс находит свое отражение в развитии и удовлетворении потребностей человека в научном, философском, эстетическом познании мира, в развитии и удовлетворении потребности жить по благородным нормам ис­тинно человеческой морали — морали высокого уважения к себе и другим. Существенным мерилом исторического прогресса является возрастание свободы в ее разумном употреблении.

Как мы уже говорили, тема прогресса в искусстве еще более осложняется.

А вот прогресс в нравственности? Можно ли сказать, что современные люди более нравственны, чем прежние[123]?! Посмотрев на то, что происходит с нравственным миром человека и человечества, можно ли со спокойной совестью сказать, что в процессе исторического развития увеличивается, к примеру, «сумма» человеческого счастья? По крайней мере, это весьма сомнительно. И все мы не без чувства тревоги наблюдаем это.

А в технике? Тут, как уже говорилось, прогресс достаточно очевиден[124].

Есть области, в которых прогресс тоже несомненен — это области познания и экономики. В познании человечество идет к одной опре­деленной и ясной цели — к истине, знание дает нам все больше воз­можности его практического применения во всех сферах нашего бытия. Распространяясь в массах, оно просвещает, возвышает, объ­единяет человечество, внося свой вклад в единую культуру.

Но разве наука сама по себе может дать человеку и человечеству всю полноту блага — духовного и телесного?

Было бы очень наивным полагать, что исторический прогресс являет собой какое-то торжественное шествие человечества только прямо вперед и только непременно вверх, при этом во всех отно­шениях.

Но не будем впадать в пессимизм: он не обладает возвышающей душу силой.

 

Философские школы и направления


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.006 сек.)