АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Трудноразрешимые проблемы истории экономики

Читайте также:
  1. COBPEMEННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
  2. I. Основы экономики и организации торговли
  3. I. Предмет и метод теоретической экономики
  4. I. ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ПРИРОДЫ И ОБЩЕСТВА
  5. I. Современное состояние проблемы
  6. II. Основные проблемы, вызовы и риски. SWOT-анализ Республики Карелия
  7. III. Методологические основы истории
  8. III.4.1. Научные революции в истории естествознания
  9. S 4. Показатели развития мировой экономики
  10. XVI-XVII вв. в мировой истории. «Новое время» в Европе
  11. XX ВЕК В МИРОВОЙ ИСТОРИИ
  12. XX век: судьба проблемы бытия

Несмотря на то, что история экономики вообще и история эконо­мики России в частности многого уже добились, в науке осталась мас­са трудноразрешимых крупных и мелких проблем, которые затрудняют процесс преподавания.

Среди крупных проблем назову прежде всего проблему метода. Есте­ственно, что изучая историю экономики, необходимо исследовать и развитие метода нашей науки. Здесь возможны крайности в подходах. До недавнего времени, когда в нашей стране господствовал "поголов­ный марксизм", в официальной науке признавался лишь один метод исследования — диалектико-материалистический. Между тем непреду­бежденный взгляд в историю показывает, что и на базе иных методо­логических предпосылок,

* Мак-Клоски Д. Н. Полезно ли прошлое для экономической науки? // Thesis:

Теория и история экономических и социальных институтов и систем.— Зима, 1993.- Том 1.- Вып. 1.- С. 107-131.

 

 

например, маржиналистских* или институционалистских*, возможны значительные достижения экономической мысли. Это, впрочем, не должно быть причиной того, чтобы отрицать познавательные возможности гегельянского и марксистского методов. Крайности и экстремизм в науке — весьма вредные явления. Терпи­мость и попытки понять друг друга — вот путь для взаимного обога­щения школ и направлений.

Всякое экономическое явление можно рассматривать с различных точек зрения и с различными целями. И вполне вероятно, что разные подходы могут быть верными для различных условий. Эмпиризм ученых античной древности и средневековья не помешал им выдвигать глубокие теоретические гипотезы, которые еще не сложились в систе­му взглядов, но стали предтечей науки под названием политическая экономия. С другой стороны, метод научной абстракции, разрабатываемый в эпоху классиков буржуазной политической экономии, не помешал теории выродиться в упрощенные построения последовате­лей классического наследия. Любопытно, что Ж.-Б. Сэй, Дж. Мак-Куллох, У. Сениор, упрощая классическое учение, вместе с тем со­здавали базу для иных концепций, которые позднее превратились в новую систему взглядов. Диалектический материализм, дав значитель­ные результаты в развитии экономической мысли, все-таки не по­зволил чутко уловить достижения маржиналистской концепции. По­пытка выдающегося русского экономиста и историка М. И. Туган-Барановского найти синтетическое единство марксистских и маржиналистских концепций была грубо осуждена ортодоксальным маркси­стом Н. И. Бухариным. И зря! Упустили марксисты и возможность бо­лее глубокого синтеза с институционализмом, хотя, скажем, Дж. К. Гэлбрейт был готов к такого рода сотрудничеству.

И методы, и теории стареют и умирают. Но в отличие от людей (если, конечно, не верить в переселение душ) могут воскресать и воз­рождаться на новом витке спиралевидного развития. Слепое следова­ние определенным методологическим посылкам привело к самоизоля­ции экономической науки России от магистральных путей развития экономической мысли, что, в свою очередь, ввергло историко-экономическую науку России в глубокий и пока не преодоленный кри­зис.

Судя по всему, в любой исторической науке трудно достичь полной объективности и окончательной истины, которой просто не существу­ет. Меняется конкретная социально-экономическая обстановка и ме­няются взгляды исследователей на прошлое. Это — нормальный про­цесс. Не следует только одно невежество заменять другим. Например, в недавнем прошлом марксисты ничего в истории не видели кроме классовой борьбы, сейчас же делаются попытки не видеть этой клас­совой борьбы вообще. Одна крайность сменяет другую.

Другая важная проблема для экономиста-историка — это возмож­ность относительно самостоятельного изучения истории экономики в отрыве от гражданской, политической, военной или иной истории. Все попытки такого рода отделения оказались безуспешными. Экономист, раз уж он занялся историей, должен знать все! Речь может идти лишь о "нюансировке", об объекте внимания, а не об игнорировании не­экономических факторов

 

* Маржинализм — крупное направление в экономической теории, методоло­гической базой которого является использование предельных величин в экономи­ческом анализе.

** Институционализм — направление экономической теории, уделяющее ос­новное внимание роли социальных институтов (преимущественно неэкономичес­кого характера) в экономической жизни общества.

истории. Поэтому предполагается, что и уча­щиеся, приступающие к изучению истории экономической, уже дос­таточно знакомы с историей гражданской хотя бы в объеме школьно­го курса. Впрочем, спасает нас то обстоятельство, что, как правило, в российских вузах уже в первом семестре изучается история Отечества.

Третья проблема несколько щекотливого свойства. Насколько пра­вомерно и этически корректно включать в книгу по истории России (а не СССР) сюжеты, касающиеся ретроспективы экономики тех самосто­ятельных государств, которые в недавнем прошлом входили в состав Со­ветского Союза? Парадоксально, но ведь могут найтись ученые, счи­тающие, что история Киевской Руси — это изначальная история Ук­раины, в которую входила Московия, а вовсе не наоборот. И будут правы. Не говорю уже о политиках и ученых, например, Туркмениста­на или Армении, которые справедливо выразят недовольство тем, что кто-то включил "их историю" в "нашу". Не будем зря иронизировать по поводу этой проблемы*. Договоримся о следующем: экономическую историю среднеазиатских, закавказских и прибалтийских государств я буду затрагивать лишь тогда, когда это крайне необходимо для нераз­рушающего течения основной фабулы, всегда специально оговарива­ясь относительно их нынешнего суверенитета. Что же касается Украи­ны и Белоруссии, то тут я немного теряюсь, хотя возможный выход из тупика уже показан несколькими строчками выше: я признаю, что Владимиро-Суздальское княжество, на территории которого позже по­явилась Москва, — это окраинный Северо-Восток славянского госу­дарственного образования с центром в Киеве и что Киев не входил в состав Московского царства до воссоединения с Россией. И до­вольно об этом!

Четвертую проблему я назвал "пространственными и временными аберрациями"**. Человеку, живущему в наше время, иные события ка­жутся исторически важными (вспомним "исторические" партийные съезды КПСС), а с точки зрения действительной Истории они могут оказаться незначительными случайными явлениями, флуктуациями, слабыми возмущениями, не отражающимися на последующих собы­тиях и не оставляющими следа в жизни человеческого сообщества. По­этому историку необходимо осторожно обращаться с фактами "све­жей" истории, ибо здесь возможны как преувеличения, так и недо­оценки событий. Однако и более "застарелые" исторические аберра­ции тоже возможны. То, что важно и существенно для экономики, вовсе не столь важно для отдельных граждан. Люди в своей повседнев­ной деятельности могут и не замечать глобальных экономических про­цессов (конечно, если это не война и не революция), если они не отражаются на их жизни непосредственно. Поэтому в научно-методи­ческом труде могут встретиться описания социально-экономических событий, которые лишь на первый взгляд были не столь значитель­ны, а на самом деле сыграли важную (позитивную или негативную) роль в дальнейшей цепи событий. У историка есть преимущество в сравнении с экономистом, изучающим современность: он уже знает, что было дальше. При этом я признаю возможность мощного воздей­ствия на экономику страны случайных, порой

* Привычное занятие создавать проблемы с единственной целью их долгого и неэффективного разрешения Характерно, что искусственно созданные проблемы их инициаторы всегда объясняют некими объективными обстоятельствами, кото­рые ими — инициаторами — были "услышаны" в отличие от прочих граждан, глу­хих и неразумных. Экономисту-историку стоит помнить перипетии "отделения" России от самой себя в 1991 году.

** Аберрация — в общем случае, всякие отклонения от нормы в строении или в функции, в частном — искажения изображений.

 

 

экзогенных, обстоя­тельств, отдельных личностей и даже отдельных идей. Но в основание исследования я положил идею о том, что экономическая история — это прежде всего история производственных отношений людей, а не статистических рядов. В этом смысе я — консерватор, предпочитаю­щий и в экономической истории искать людей, действующих в кон­кретном времени, в конкретных обстоятельствах и в составе конкрет­ных социальных групп и стран.

И последнее. Нам хочется думать, что люди сильно изменились со времен древнего мира или средневековья. Но мой "здоровый консер­ватизм" подсказывает, что генетически закрепленных человеческих ка­честв гораздо больше, чем изменяющихся, приобретенных благодаря, например, техническому прогрессу или изменениям в формах соб­ственности. И вообще трудно быть уверенным в том, что жить в совре­менном крупнопанельном доме гораздо приятнее и здоровее, чем в ма­леньком, но собственном домике с печкой, что сидеть часами перед телевизором более интересно, чем общаться с умными и оригиналь­ными людьми посредством книг. Все действительно относительно. И "Евгений Онегин" был написан при свете свечи и без компьютера. Поэтому, описывая социально-экономический прогресс, я постараюсь в этой книге его не преувеличивать.

 

Подумаем вместе!

1. Почему именно в России с дореволюционных времен историко-экономическая литература пользовалась популярностью?

2. Поскольку все знать невозможно, не лучше ли экономисту-профес­сионалу потратить время на изучение математики или иностранного язы­ка, вместо того, чтобы заниматься не столь полезной историей экономи­ки?

3. Чем древнее исторический период, тем ограниченнее круг источ­ников; документы прошлых веков в принципе хорошо изучены и проком­ментированы, новые документы и факты включаются в научный оборот крайне редко. Почему же споры вокруг истории никогда не прекращаются и каждое новое поколение исследователей пытается, опираясь на те же источники, сказать что-то новое? Разве сам дух исторической науки не предполагает определенного консерватизма?

4. Что важнее для специалиста в области истории экономики: знания экономики или знания истории?

5. А вы знаете кого-нибудь из современных, ныне здравствующих, экономистов, которые занимаются историей?

(Не торопитесь с ответами. Как говорил великий шахматист X. Р. Капабланка, "делая даже очевидный ход, все равно подумай".)



1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.004 сек.)