АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Ж ИЛИ О ЦАРСТВЕ ЧЕЛОВЕКА Ж

Читайте также:
  1. C. разрушение или существенное нарушение экологических связей в природе, вызванное деятельностью человека ?
  2. Антропогенез приматов и человека
  3. Антропогенез. Положение человека в общей системе природы. Черты, доказывающие принадлежность человека к каждой систематической группе.
  4. Антропогенные воздействия на леса и другие растительные сообщества. Экологические последствия воздействия человека на растительный мир. Защита растительных сообществ.
  5. Атмосфера. Её значение для человека.
  6. Безопасность трудовой деятельности человека в условиях производственной среды
  7. Биологический подход А. Гелена и К. Лоренца к рассмотрению человека.
  8. Большой и малый круг кровообращения, основные артерии и вены человека.
  9. Бытие человека в мире
  10. В каком обществе плодотворный творческий труд - дитя свободы - становится основой успеха и процветания человека и общества?
  11. В работе Ф. Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» изложена так называемая _____ гипотеза происхождения человека и общества.
  12. Введение в психологию человек. Определение психологии человека как науки. Задачи и место психологии в системе наук.

I

Дело и цель человеческого могущества в том, чтобы производить и сообщать данному телу новую природу или новые природы. Дело и цель человеческого знания в том, чтобы открывать $форму$ данной природы, или истинное отличие, или производящую природу, или источник происхождения (ибо таковы имеющиеся у нас слова, более всего приближающиеся к обозначению этой цели). Этим двум первичным делам подчиняются два других дела, вторичных и низшего разряда. Первому подчиняется превращение одного конкретного тела в другое в пределах возможного; второму—открытие во всяком порождении и движении скрытого процесса, продолжающегося непрерывно от проявленного действующего начала и проявленной материи вплоть до данной формы, а также открытие другого схематизма тех тел, которые пребывают не в движении, а в состоянии покоя.

II

Насколько неблагополучно существующее положение человеческого знания, явствует даже из того, что обычно утверждается. Правильно полагают, что “истинное знание есть знание причин”. Не плохо также устанавливаются четыре причины: материя, форма, действующая и конечная причины. Но из них конечная причина не только бесполезна, но даже извращает науки, если речь идет не о действиях человека. Открытие формы почитается безнадежным. А действующая причина и материя (как они отыскиваются и принимаются вне скрытого процесса, ведущего к форме) — вещи бессодержательные и поверхностные и почти ничего не дают для истинной и деятельной науки. Однако мы не забыли, что выше мы отметили и исправили заблуждение человеческого ума, отдающего формам первенство сущности. Ибо хотя в природе не существует ничего действительного, помимо единичных тел, осуществляющих сообразно с законом отдельные чистые действия, однако в науках этот же самый закон и его разыскание, открытие и объяснение служат основанием как знанию, так и деятельности. И этот же самый закон и его разделы мы разумеем под названием форм, тем более что это название укоренилось и обычно встречается.

III

Знание того, кто знает причину какой-либо природы (как, например, белизны или теплоты) только в некоторых предметах, несовершенно. Равным образом несовершенно могущество того, кто может производить действие только на некоторые материи (из числа тех, что способны воспринять его). А кто знает только действующую и материальную причины (эти причины переходящи и в некоторых случаях суть не что иное, как носители формы), тот может достигнуть новых открытий в отношении материи, до некоторой степени подобной и подготовленной, но не затронет глубже заложенных пределов вещей. Тот же, кто знает формы, — тот охватывает единство природы в несходных материях. И следовательно, он может открыть и произвести то, чего до сих нор не было, чего никогда не привели бы к осуществлению ни ход природных явлений, ни искусственные опыты, ни самый случай и что никогда не представилось бы человеческому

мышлению. Поэтому за открытием форм следует истинное созерцание и свободное действие.

IV

Хотя пути к человеческому могуществу и знанию ближайшим образом сплетены один с другим и едва ли не одни и те же, однако вследствие пагубной застарелой привычки обращения к абстрактному гораздо безопаснее начинать и строить науки от тех оснований, которые связаны с действенной частью, чтобы она сама обозначила и определила созерцательную часть. Следовательно, должно позаботиться о том, какие правила, или направление, или указание более всего нужны были бы тому, кто хотел бы породить в данном теле и придать ему какую-нибудь природу и изложить это простой и незапутанной речью.

Так, например, если кто-либо пожелает придать серебру желтый цвет золота, или (сохраняя законы материи) увеличить вес, или придать непрозрачному камню прозрачность, или стеклу прочность, или какому-либо нерастительному телу способность к произрастанию, следует, повторяю, позаботиться о том, какие он может скорее всего пожелать для себя правила или предписания.

И прежде всего он, без сомнения, выберет то, что не будет тщетным в работе и не обманет в опыте. Затем он изберет себе для указания то, что не будет его стеснять и связывать определенными средствами и особенными приемами работы, ибо может случиться, что он не будет иметь возможности и благоприятных обстоятельств для того, чтобы добыть эти средства или обеспечить себя ими. Ибо если кроме предписанного существуют и другие средства и другие способы порождения этой природы, то они, возможно, окажутся доступны работающему; и тем не менее его может удержать узость предписания, и он не соберет плодов. В-третьих, он изберет себе для указания то, что не столь трудно, как то дело, которое отыскивается, но ближе подходит к практике.

Итак, требование относительно правильного и совершенного наставления в работе будет таково: чтобы оно было точным, свободным и располагающим или ведущим к действию. Но это то же самое, что и открытие истинной формы. Ибо форма какой-либо природы такова, что когда она установлена, то и данная природа неизменно за ней следует. Итак, форма постоянно пребывает, когда пребывает и эта природа, она ее вполне утверждает и во всем присуща ей. Но эта же форма такова, что когда она удалена, то и данная природа неизменно исчезает. Итак, она постоянно отсутствует, когда отсутствует эта природа, постоянно удерживает ее и только ей присуща. Наконец, истинная форма такова, что она выводит данную природу из источника какой-либо сущности, которая пребывает во многом и, как говорят, более известна природе, чем сама форма (60). Итак, наше требование и предписание относительно истинной и совершенной аксиомы знания состоят в том, чтобы была открыта другая природа, которая могла бы быть превращена в данную природу, но была бы ограничением более известной природы наподобие истинного рода. Но эти два требования

относительно действенного и созерцательного суть одно и то же. Что в действии наиболее полезно, то и в знании наиболее истинно.

V

Предписания, или аксиомы, превращения тел бывают двоякого рода. Первый рассматривает тело как группу, или соединение, простых природ. В золоте, например, соединяется следующее: что оно желто, тяжело до такого-то веса, ковко и тягуче до такого-то растяжения, не становится летучим и на огне ничего не теряет из твоего количества; таково в жидком состоянии; выделяется и растворяется посредством таких-то способов; и так в отношении других естественных свойств, которые сходятся в золоте. Итак, аксиома этого рода выводит вещь из форм простых природ. Ибо, кто знает формы и способы наведения желтизны, тяжести, ковкости, прочности, текучести, растворимости и тому подобного, а также их степени и меры, тот и позаботится о том, чтобы они могли быть соединены в каком-либо теле, откуда последует превращение в золото. Этот род работы относится к первичному действию. Способ порождения какой-либо одной простой природы тот же, что и многих, — разве только человек связан и ограничен в действиях, когда требуется получить много природ, вследствие трудности соединения столь многих природ, которые не по проторенным и обычным дорогам природы не сходятся легко. Как бы то ни было, нужно все же сказать, что этот способ работы (рассматривающий простые природы, хотя и в определенном теле) исходит из того, что постоянно, вечно и всеобще в природе, и открывает человеческому могуществу широкие дороги, которые (сообразно с нынешним положением дел) едва может охватить и представить себе человеческая мысль.

Второй род аксиом (который зависит от открытия скрытого процесса) направлен не на простые природы, а на конкретные тела, как они открываются в природе в ее обычном течении. Например, в том случае когда исследуется, из каких начал, каким образом и посредством какого процесса рождается золото или какой-либо другой металл или камень — от их первых зачатков до совершенного минерала; или также: каким путем рождаются травы — от первых сгущении соков в земле или от семян до сформировавшегося растения с общей последовательностью движения и разнообразными и продолжительными усилиями природы; или также при последовательном разъяснении рождения животных от совокупления до родов; или также в случае, когда исследуются другие тела.

Действительно, это исследование относится не только к рождению тел, но также и к другим движениям и произведениям природы. Например, когда ведется исследование прохождения и последовательных актов питания — от принятия пищи до ее совершенного усвоения; или произвольного движения у животных — от первого впечатления воображения и последовательных усилий духа вплоть до сгибания и движений членов тела; или развитого движения языка и губ и остальных органов — вплоть до произнесения членораздельных звуков. Ведь все эти исследования относятся к естествам слитым, или собранным, в одном построении, и здесь рассматриваются как бы частные и особые навыки природы, а не основные и общие законы, которые образуют формы. Впрочем, нужно вообще признать, что этот способ кажется более легким, и более близким, и подающим бóльшие надежды, чем тот первичный.

Подобным же образом и практическая часть, соответствующая рассмотренной созерцательной части, выводит и распространяет практику от того, что обычно открывается в природе, до чего-либо ближайшего или не слишком удаленного от ближайшего. Но более высокие и коренные воздействия на природу зависят, как бы то ни было, от первичных аксиом. Более того, там, где человеку дана не возможность действия, а только возможность знания, как, например, в небесных явлениях (ибо человеку не дано воздействовать на небесные тела, или менять их, или преобразовывать), исследование самого факта, или истинного положения вещей, не менее, чем познание причин и соответствий, зависит от тех первичных и всеобщих аксиом о простых природах, таких, как природа самопроизвольного вращения, притяжения или магнетической способности, или многих других явлений, которые более общи, чем сами небесные явления. Поэтому пусть никто не надеется решить вопрос, вращается ли в суточном движении земля или небо, не поняв предварительно природу самопроизвольного движения.

VI

Скрытый же процесс, о котором мы говорим, далеко не такая вещь, которая легко могла бы представиться человеческой душе в том ее состоянии, какому она ныне подвержена. Ведь мы не понимаем под ним ни какие-либо меры, ни знаки или степени в движении, видимые в телах, а только непрерывный процесс, который большею частью ускользает от чувств.

Например: во всяком порождении и превращении тел следует искать, что теряется и улетает, что остается, что прибавляется, что расширяется, что сжимается, что разделяется, что продолжается, что обрывается, что побуждает, что препятствует, что господствует, что подчиняется и многое другое.

И опять-таки это следует искать не только в порождении и превращении тел, но и во всех других изменениях и движениях; точно так же должно искать, что предшествует и что последствует, что стремительнее и что спокойнее, что производит движение и что им управляет и тому подобное. Но все это наукам (которые ныне разрабатываются крайне грубо и совершенно негодны) не известно и ими не затронуто. Ведь если каждое естественное действие совершается при посредстве самых малых частиц или по крайней мере слишком малых для того, чтобы возбудить чувство, то пусть никто не надеется, что он сможет управлять природой или изменять ее, пока должным образом ее не поймет и не узнает.

VII

Точно так же разыскание и открытие скрытого схематизма тел есть не менее новая вещь, чем открытие скрытого процесса и формы. Ведь мы до сих пор вращаемся только в преддверии природы и не готовим себе доступа в ее тайники. Но никто не может придать данному телу новую природу или удачно и целесообразно превратить тело в новое, пока он не будет хорошо знать об изменении и превращении тела. Без этого он прибегнет к тщетным или по крайней мере трудным и превратным способам, не соответствующим природе тела, над которым он работает. Итак, также и к этому надо открыть

и проложить путь.

Несомненно правильно и с пользой применяют труд в анатомии органических тел (каковы тела человека и животных); это представляется тонкой вещью и хорошим исследованием природы. Но этот род анатомии основан на зрении, т. е. подчинен чувству и имеет место только для органических тел. Притом это нечто близкое и очевидное в сравнении с истинной анатомией скрытого схематизма в тех телах, которые считаются однородными, особенно, в вещах, отличающихся специфическими чертами (61), и их частях, таких, как железо, камень, и в однородных частях растения, животного, таких, как корень, лист, цветок, мясо, кровь, кость и т. д. Но даже и здесь человеческое усердие не всецело бездействовало, ибо к

этому направлено разложение однородных тел путем перегонки и другими способами разложения, обнаруживающими неоднородность целого, составленного из собрания однородных частей. Это разложение приносит пользу и содействует нашим исканиям, хотя часто бывает обманчиво, ибо многие природы считаются результатом разделения, как если бы они ранее существовали в сложном [целом], в действительности же их заново создают и вводят огонь и тепло и другие способы разложения. Но и это лишь малая часть работы в раскрытии истинного схематизма в сложном целом, ибо этот схематизм гораздо более тонкая вещь, которая действием огня, скорее, смешивается, чем извлекается и проясняется.

Итак, необходимо разделение и разложение тел, конечно, не огнем, но посредством размышления и истинной индукции с помощью опытов, а также посредством сравнения с другими телами и сведения к простым природам и их формам, сходящимся и слагающимся в сложном. Решительно следует перейти от Вулкана к Минерве, если мы намерены извлечь на свет истинное строение и схематизм тел (от чего зависит всякое скрытое и, как его называют, специфическое свойство и способность в вещах и из чего также выводится правило всякого значительного изменения и превращения).

Например, нужно исследовать, сколько есть во всяком теле от духа и сколько от осязаемой сущности, а также обилен ли и тучен этот самый дух или тощ и беден, тонок он или более густой, более воздушный или более огненный, деятельный или праздный, слабый или сильный, влекущий вперед или назад, раздробленный или непрерывный, пребывает ли в согласии с внешним и окружающим или в раздоре и т. д. То же в отношении осязаемой сущности (у которой не меньше различий, чем у духа)— ее жил, волокон и всякого рода ткани. И опять-таки под то же исследование подпадают расположение духа в телесной массе и ее поры, проходы, жилы и клетки, и начала, или первые зачатки, органического тела. Но также в этом исследовании и в открытии каждого скрытого схематизма истинный и ясный свет, действительно разгоняющий всякий туман и неясность, проистекает от первичных аксиом.

VIII

Мы поэтому не будем сводить вещь к атому, который предполагает пустоту и нетекучую материю (и то и другое ложно), а к истинным частицам, как они открываются. С другой стороны, нет ничего такого, что заставило бы кого-нибудь испугаться этой тонкости, как чего-то необъяснимого. Напротив, чем больше исследование склоняется к простым природам, тем более все будет ясно и очевидно, ибо исследование переходит от многообразного к простому, от несоизмеримого к соизмеримому, от невнятного к учитываемому, от бесконечного и смутного к конечному и определенному, подобно тому как мы видим это в элементах письма и в тонах созвучий. Лучше же всего подвигается вперед естественное исследование, когда физическое завершается в математическом. Пусть никто опять-таки не устрашится множества или раздробленности. Ибо в вещах, которые рассматриваются посредством чисел, столь же легко думать и говорить о тысяче, как и об одном, или о тысячной части одного, как об одном целом.

IX

Из двух родов аксиом, которые установлены выше, возникает истинное деление философии и наук, причем мы придаем особый смысл общепринятым названиям (которые наиболее подходят к обозначению вещи). Таким образом, исследование форм, которые (по смыслу и по их закону) вечны и неподвижны, составляет $метафизику$, а исследование действующего начала и материи, скрытого процесса и скрытого схематизма (все это касается обычного хода природы, а не основных и вечных законов) составляет $физику$. Им и подчиняются подобным образом две практики: физике — $механика$, метафизике (в очищенном смысле слова)—$магия$ вследствие ее обширных путей и большей власти над природой.

Х

Итак, поставив цель учению, дóлжно перейти к предписаниям. сделав это отнюдь не превратным и спутанным образом. Указания об $истолкованииприроды$охватывают две различного рода части: во-первых, выведение или порождение аксиом из опыта; во-вторых, выведение или извлечение новых опытов из аксиом. Первая часть разделяется трояко, а именно: вспоможение чувству, вспоможение памяти и вспоможение уму, или рассудку (62).

Ведь прежде всего мы должны подготовить достаточную и хорошую $естественную$ и $опытную историю$, которая представляет собой основу дела. Ибо мы должны не измышлять и выдумывать, а открывать то, что свершает и приносит природа.

Естественная же и опытная история столь разнообразна и рассеянна, что приведет разум в замешательство и расстройство, если не будет установлена и предложена в должном порядке. Поэтому нужно образовать $таблицы$ и $сопоставления примеров$ таким способом и порядком, чтобы разум мог по ним действовать.

Однако, даже в случае если бы это было сделано, все же разум, предоставленный сам себе, движимый сам собой, неуправляемый и неподготовленный, неспособен и недостаточен для того, чтобы образовать аксиомы. Итак, в-третьих, следует применить истинную и законную $индукцию$, которая есть самый ключ истолкования. При этом дóлжно начать с конца и затем уже открыто возвращаться к остальному.

XI

Исследование форм происходит следующим образом. Сначала нужно для каждой данной природы представить разуму все известные примеры, сходящиеся в этой природе, хотя бы и посредством самых различных материй. И собрание этого рода должно быть образовано исторически без преждевременного умствования или каких-либо чрезмерных тонкостей. Например, в исследовании формы тепла.

Ж Примеры, сходящиеся в природе тепла Ж

1. Солнечные лучи, особенно летом и в полдень.

2. Солнечные лучи, отраженные и собранные, как, например, среди гор или в стенах н особенно в зажигательных зеркалах.

3. Огненные метеоры.

4. Воспламеняющиеся молнии.

5. Извержение пламени из горных недр и т, д.

6. Всякое пламя.

7. Раскаленные тела.

8. Естественные горячие источники.

9. Кипящие или нагретые жидкости.

10. Горячие пары и дымы, а также и самый воздух, который принимает сильнейший и неистовый жар, когда бывает заперт, как, например, в отражательных печах.

11. Некоторые случаи ясной погоды, обусловленные самим состоянием воздуха независимо от времени года.

12. Запертый и подземный воздух в некоторых пещерах, особенно зимой.

13. Все мохнатое, как, например, шерсть, шкуры животных, оперения, содержат не мало тепла.

14. Все тела, как твердые, так и жидкие, как густые, так и разреженные (каков, например, сам воздух), на время приближенные к огню.

15. Искры от кремня и стали, полученные посредством сильного удара.

16. Всякое подверженное сильному трению тело, как, например, камень, дерево, сукно; так что иногда дышла и оси колес загораются; а у западных индейцев огонь добывался посредством трения.

17. Зеленые и влажные травы, плотно уложенные вместе, как, например, розовые лепестки, набитые в корзинки, сено, если оно было сложено влажным, часто охватывается пламенем.

18. Негашеная известь, смоченная водой.

19. Железо, как только оно начинает растворяться в стеклянном сосуде кислотой, и притом без какого-либо приближения к огню. Так же и олово и прочее, но не столь сильно.

20. Животные, особенно и постоянно во внутренних частях; впрочем, тепло насекомых не доходит до осязания по причине малости их тела.

21. Конский навоз и вообще свежие испражнения животных.

22. Крепкое серное и купоросное масла выполняют действие тепла, сжигая ткань.

23. Масло майорана (63) и т.п. выполняет действие тепла, сжигая кости зубов.

24. Крепкий и хорошо очищенный винный спирт выполняет действие тепла, так что если бросить в него белок яйца, то белок сгущается и белеет, почти как в сваренном яйце. А брошенный в него хлеб становится сухим и твердеет наподобие поджаренного хлеба.

25. Ароматические и теплотворные травы, как, например, тургун (64), старая настурция и т. д., которые хотя и не теплы на ощупь (ни в целом виде, ни в порошке), но если слегка пожевать их, то язык и нёбо ощущают тепло и жжение.

26. Крепкий уксус и всякие кислоты на тех членах тела, где нет верхнего слоя кожи, как, например, на глазе, на языке, или на какой-нибудь пораненной части тела или там, где содрана кожа, причиняют боль, ненамного отличающуюся от той, которую причиняет жар.

27. Сильный и острый холод также приносит некое ощущение жжения.

$Разгорячась, не сожгла, ни Борея пронзительный холод?..$(65)

28. И прочее.

Эту таблицу мы обыкновенно называем таблицей сущности и присутствия.

XII

Во-вторых, должно представить разуму примеры, которые лишены данной природы, ибо форма (как уже сказано) так же должна отсутствовать там, где отсутствует природа, как и присутствовать там, где она присутствует. Но перечисление этого во всех случаях было бы бесконечным.

Поэтому отрицательное должно быть подчинено положительному, и отсутствие природы должно быть рассмотрено только в предметах наиболее родственных тем, в которых данная природа присутствует и наблюдается. Эту таблицу мы называем $таблицей отклонения, или отсутствия в ближайшем.$

Ж Примеры ближайшего, Ж

Ж лишенного природы тепла Ж

$ к первому положительному примеру — первый $

$ отрицательный, или подчиненный, пример $

Лучи луны, звезд и комет не оказываются теплыми для осязания. Более того, в полнолуние обычно наблюдаются наиболее суровые холода. Но полагают, что большие неподвижные звезды увеличивают и усиливают жар солнца, когда солнце проходит под ними или приближается к ним, как это бывает, когда солнце стоит в созвездии Льва и в дни Пса (66).

$ ко второму — второй $

Лучи солнца не производят тепла в средней (как ее называют) области воздуха. Обычно этому дается неплохое объяснение, а именно что эта средняя область не приближена достаточно ни к теплу солнца, откуда исходят лучи, ни к земле, которая их отражает. Это можно видеть на вершинах гор (если они не чрезмерно высоки), где постоянно пребывает снег. Напротив того, многими было замечено, что вершины пика Тенериф, а также Перуанских Анд (67) лишены снега и что снег там лежит только ниже — на подъеме. Кроме того, воздух этих самых горных вершин оказывается вовсе не холодным, а только разреженным и резким, так что в Андах чрезмерная резкость колет и ранит глаза, а также поражает устье желудка и вызывает рвоту. Замечено также древними (68), что на вершине Олимпа воздух был столь разрежен, что необходимо было тем, кто туда поднимался, нести с собою губки, смоченные уксусом и водой, и время от времени подносить их ко рту и к носу, ибо воздух вследствие его разреженности был недостаточен для дыхания. Сообщают также, что на этой вершине была такая ясность и такое спокойствие при отсутствии дождей, снегов и ветров, что буквы, начертанные пальцем на пепле жертвенных животных, приносимых на алтарь Юпитера, оставались до следующего года без какого-либо изменения. Так же и теперь те, кто взбирается на вершину пика Тенериф, идут туда ночью, а не днем. И вскоре после восхода солнца проводники предупреждают их о необходимости поспешить со спуском ввиду той опасности, что разреженность воздуха может прервать дыхание и задушить их.

$ ко второму — третий $

Отражение солнечных лучей в областях, близких к полярным кругам, оказывается очень слабым и неэффективным в отношении тепла — настолько, что голландцы, которые зимовали на Новой Земле и ожидали освобождения своего корабля от осаждающих его ледяных громад, в начале июля, обманувшись в своей надежде, были принуждены искать спасения на лодке (69). Итак, как видно, прямые солнечные лучи мало действуют, притом даже на ровной поверхности земли; да и отраженные также, если они не умножаются и не соединяются, как это бывает, когда солнце больше приближается к зениту. Ибо тогда падающие лучи образуют острые углы, так что линии лучей находятся ближе одна к другой, тогда как при большем склонении солнца углы весьма тупые и поэтому линии лучей находятся на большем расстоянии одна от другой. Но при этом следует также отметить, что действия солнечных лучей могут быть различными и даже обусловленными природой тепла, причем они не соразмерны нашему ощущению, так что в отношении нас их действие не простирается до теплотворности, но в отношении некоторых других тел они производят работу тепла.

$ ко второму — четвертый$

Проделаем следующий опыт. Возьмем стекло, сделанное противоположно тому, как делаются зажигательные стекла (70), расположим его между рукой и солнечными лучами и станем наблюдать, уменьшает ли оно солнечное тепло подобно тому, как зажигательное стекло его увеличивает и усиливает. Ибо в отношении оптических лучей наблюдается, что — в соответствии с различием в толщине стекла на середине и по краям — и изображения оказываются более размытыми или более собранными. Поэтому то же самое должно наблюдаться и в отношении тепла.

$ ко второму — пятый$

Надо тщательно произвести опыт, можно ли посредством сильнейших и превосходно сделанных зажигательных стекол уловить и собрать лунные лучи для того, чтобы создать какую-либо, хотя бы наименьшую, степень тепла. Но так как эта степень тепла, возможно, будет слишком тонка и слаба, чтобы ощущение смогло ее воспринять и обнаружить, то надо будет прибегнуть к помощи тех измерительных стекол, которые показывают холодное или теплое состояние воздуха (71). Сделать это надо таким образом, чтобы лунные лучи, проходящие через зажигательное стекло, падали на верхнюю часть такого измерителя. И тогда надо заметить, происходит ли там из-за тепла понижение воды.

$ко второму — шестой$

Надо также применить зажигательное стекло к такому теплу, которое не предполагает ни лучей, ни света, как, например, от нагретого, но не раскаленного железа и камня или от кипящей воды. И обратить внимание, будет ли здесь увеличение и усиление тепла, как от солнечных лучей (72).

$ко второму — седьмой$

Следует также применить зажигательное стекло для обычного огня.

$к третьему — восьмой$

Не обнаруживается, чтобы кометы (если и их причислять к метеорам) 73 производили очевидное и постоянное действие на увеличение жары, хотя и замечено, что они часто сопровождаются засухой. Более того, светящиеся полосы и столбы, небесные сияния и т. п. показываются чаще в зимнее время, чем в летнее, и преимущественно во время сильнейших холодов, однако в соединении с сухой погодой. Молнии, зарницы и гром редко происходят зимой, но бывают во время большого зноя. Так называемые падающие звезды обыкновенно считаются, скорее, состоящими из какой-то особой блестящей и воспламененной материи, чем имеющими более сильную огненную природу. Но это будет исследовано далее.

$к четвертому — девятый$

Бывают сверкания, которые дают свет, но не жгут, и они всегда бывают без грома.

$к пятому — десятый$

Извержения пламени происходят в холодных областях не менее, чем в теплых, как, например, в Гренландии и в Исландии; равным образом и деревья в холодных областях иногда более воспламеняемы и более смолисты, чем в теплых. Таковы ель, сосна и другие. Однако, в каком состоянии и в какой природе почвы обычно происходят подобного рода извержения, недостаточно исследовано для того, чтобы мы могли присоединить к положительному примеру отрицательный.

$к шестому — одиннадцатый$

Всякое пламя всегда более или менее горячо, и здесь вообще нет отрицательного примера. И все же указывают, что так называемый блуждающий огонь, который иногда налетает на стену, содержит мало тепла. Возможно, он подобен пламени винного спирта, которое спокойно и

мягко. Но еще более мягко то пламя, которое, согласно некоторым верным и надежным свидетельствам, охватывало волосы и головы мальчиков и девочек и которое никоим образом не зажигало волос, а мягко колыхалось вокруг них. Вполне достоверно также и то, что вокруг вспотевшей в пути лошади иногда ночью при сухой погоде показывается сияние без какого-либо заметного тепла. Всем известно и несколько лет тому назад считалось почти чудом, что корсаж какой-то девушки сиял, если его немного шевелили или терли. Это, возможно, вызывали квасцы или соли, которыми был выкрашен корсаж: они пристали несколько плотнее, чем обычно, стали как бы корою и ломались при трении. Достоверно также и то, что всякий сахар, приправленный ли (как его называют) или простой, если только он тверд, сверкает, если его ломают в темноте или скоблят ножом. Иногда ночью подобным же образом сияет соленая морская вода, когда ее рассекают сильным ударом весла. Так же и во время бурь ночью сверкает сильно волнующаяся морская пена. Это сверкание испанцы называют дыханием моря (74). Что же касается того пламени, которое древние мореплаватели называли Кастором и Полуксом, а новые — огнем св. Эльма (75), и того, какое тепло в нем содержится, то это недостаточно исследовано.

$к седьмому — двенадцатый$

Все доведенное до такой степени каления, что становится огненно-красным, постоянно горячо, хотя бы и без пламени. Этому положительному примеру нет соответствующего отрицательного. Но ближе всего к этому подходит, по-видимому, гнилое дерево, которое светит ночью и, однако, не отдает теплом; так же и гниющая рыбья чешуя блестит ночью, но на ощупь не тепла. И незаметно также, чтобы тело светящегося червяка или мухи, которую зовут светляком, было тепло на ощупь.

$к восьмому — тринадцатый$

Недостаточно исследовано, в каких местах и в почве какой природы обычно истекают теплые источники. Поэтому здесь не присоединяется отрицательный пример.

$к девятому — четырнадцатый$

К кипящим жидкостям присоединяется отрицательный пример самой жидкости в ее природе. Ведь нет ни одной осязаемой жидкости, которая была бы тепла по своей природе и постоянно оставалась бы таковой. Тепло наводится только на время, как приобретаемое свойство. Так что те жидкости, которые наиболее теплы по своей силе и действию, как винный спирт, химические ароматические масла, а также купоросное и серное масла и т. п., которые спустя короткое время обжигают, при первом прикосновении холодны. А вода естественных теплых источников, взятая в какой-либо сосуд и отделенная от своих истоков, охлаждается так же, как вода, нагретая на огне. Однако верно и то, что маслянистые жидкости на ощущение менее холодны, чем водянистые, подобно тому как масло менее холодно, чем вода, а шелк менее холоден, чем полотно. Но это относится к таблице степеней холода.

$ к десятому — пятнадцатый$

Подобным же образом к горячему пару присоединяется отрицательный пример природы самого пара, в которой он нам является. Ибо испарения маслянистых жидкостей, хотя ii легко воспламеняемые, все же не теплы, кроме того случая, когда они недавно изошли из теплого тела.

$к десятому — шестнадцатый$

Подобным же образом и к горячему воздуху присоединяется отрицательный пример природы самого воздуха. Ведь воздух у нас не встречается теплым, кроме того случая, когда он заперт, или сжат, или явно нагрет солнцем, огнем или каким-нибудь другим горячим телом.

$к одиннадцатому — семнадцатый$

К этому примеру присоединяется отрицательный пример погоды более холодной, чем соответствовало бы времени года; такая бывает у нас, когда дуют восточный и северный ветры, подобно тому как противоположная погода наступает тогда, когда дуют южный и западный ветры. Так же и дождливость (особенно в зимние времена) сопровождает теплую погоду, а снегопад, наоборот, холодную.

$к двенадцатому — восемнадцатый$

Присоединяется отрицательный пример воздуха, заключенного в пещерах в летнее время. Но запертый воздух надо вообще более усердно исследовать. Ибо прежде всего не без основания возникает вопрос, какова сама по себе природа воздуха в отношении к теплу и холоду. Ведь воздух явно получает тепло от воздействия небесных тел, а холод он получает, возможно, от дыхания земли и, кроме того, в средней (как ее называют) области воздуха от холодных паров и снегов. Так что нельзя высказать никакого суждения о природе воздуха по воздуху наружному и расположенному под открытым небом, по истиннее будет суждение по запертому воздуху. Однако необходимо, чтобы воздух был заключен в таком сосуде и материале, который и сам не передаст воздуху тепло или холод и не легко допустит силу внешнего воздуха. Поэтому надо сделать опыт в глиняном кувшине, много раз обернутом шкурой для защиты от внешнего воздуха, и пусть в продолжение трех или четырех дней воздух остается в этом хорошо закрытом сосуде. И потом, открыв кувшин, надо сделать испытание рукой или стеклянным измерителем.

$к тринадцатому — девятнадцатый$

Подобным же образом возникает сомнение, получается ли тепло в шерсти, шкуре, перьях и т. п. из какого-то малого количества присущего им тепла, поскольку все это отделяется от животных, или также от некоторой жирности и маслянистости, которые по своей природе схожи с теплом, или исключительно от заключенного в них раздробленного воздуха, как сказано в предыдущем параграфе. Ибо по-видимому, всякий воздух, отрезанный от бесконечности наружного воздуха, имеет некоторое количество тепла. Поэтому надо сделать опыт на том волокне, которое приготовляют из льна, а не из шерсти, перьев или шелка, получаемых от животных. Следует также

заметить, что все порошки (где явно содержится воздух) менее холодны, чем их целые тела; точно так же мы считаем, что всякая пена (как содержащая воздух) менее холодна, чем сама жидкость.

$к четырнадцатому — двадцатый$

К этому примеру не присоединяется отрицательный. Ибо мы ничего не находим ни осязаемого, ни воздушного, что, будучи приближено к огню, не принимало бы тепла. Однако есть различие в том, что одни тела принимают

тепло быстрее, как воздух, масло и вода, а другие — медленнее, как камень и металл. Но это относится к таблице степеней.

$к пятнадцатому — двадцать первый$

К этому примеру нет другого отрицательного, кроме того, что искры (что надо ясно отметить) не возникают из кремня, или из стали, или из какой-либо другой твердой субстанции, если не отсекаются какие-нибудь ничтожные частицы от самого вещества камня или металла, а трение воздуха само по себе никогда не производит искр, как это обычно полагают. Ведь и сами эти искры по причине веса огненного тела направляются более вниз, чем кверху, и, погаснув, обращаются в некую вещественную сажу.

$к шестнадцатому — двадцать второй$

Мы полагаем, что к этому примеру нельзя присоединить отрицательный. Ибо у нас нет ни одного осязаемого тела, которое бы явно не нагревалось от трения; так что древние воображали, будто присущая небесным телам сила или способность нагревания обусловлена всецело трением о воздух при их сильном и быстром вращении (76). Но в этой области следует далее исследовать, не получают ли тела, выбрасываемые машинами (как, например, ядра из пушек), сколько-нибудь тепла от самого сотрясения— в такой степени, что после падения оказываются довольно горячими. Движение же. воздуха больше холодит, чем нагревает, как, например, при ветре, при работе раздувальных мехов и когда дуют сквозь сжатые губы. Впрочем, движение этого рода не настолько быстро, чтобы вызвать тепло, и совершается в целом, а не в частицах. Так что не удивительно, если оно не рождает тепла.

$к семнадцатому — двадцать третий$

Относительно этого примера следует сделать более тщательное исследование. По-видимому, травы и зеленые и влажные растения имеют в себе какое-то скрытое тепло. Но это тепло столь слабо, что в отдельных растениях оно не воспринимается ощущением; но, после того как эти растения были бы соединены и заключены таким образом, чтобы их дух не испарялся в воздух, а, наоборот, согревал сам себя, возникало бы явное тепло, а иногда и огонь в подходящей для этого материи.

$к восемнадцатому — двадцать четвертый$

Также и относительно этого примера следует сделать более тщательное исследование. По-видимому, политая водой негашеная известь получает тепло или вследствие соединения тепла, которое ранее было рассеяно (как выше было сказано относительно спрессованных трав), или вследствие раздражения и возбуждения огненного духа водой, так что происходит некоторое столкновение и противодействие. Какая же из двух причин в действительности имеет место, легче обнаружится тогда, когда вместо воды будет влито масло. Ведь масло будет иметь такое же значение, как и вода для связывания заключенного духа, но не для его раздражения. Дóлжно также расширить опыт, производя его как над пеплом и известью различных тел, так и посредством вливания различных жидкостей.

$к девятнадцатому — двадцать пятый$

К этому примеру присоединяется отрицательный пример других металлов, которые более мягки и текучи. Ибо листки золота, обращенные в жидкость с помощью царской водки (77), не дают в растворе никакого ощутимого тепла. Точно так же и свинец в крепкой водке, и ртуть (насколько я помню). Но само серебро возбуждает малое количество тепла, а также и медь (насколько я помню); а более это заметно в олове и более всего в железе и стали, которые возбуждают при растворении не только сильное тепло, но даже и бурное кипение (78). Итак, по-видимому, тепло возникает от столкновения, когда крепкие жидкости проникают в тела, пронизывая их и разрывая их на части, а сами тела этому противятся. А там, где тела уступают легче, тепло едва возбуждается.

$к двадцатому — двадцать шестой$

К теплу животных не присоединяется ни один отрицательный пример, за исключением насекомых (как уже сказано) по причине малого размера их тела. Ибо в рыбах, если их сравнить с земными животными, скорее замечается низкая степень тепла, чем его отсутствие. Зато в растениях всякого рода не воспринимается ощущением никакая степень тепла — ни в вытекающем соке, ни в свежераскрытой сердцевине. Но и в животных обнаруживается великое разнообразие тепла как по его расположению (ибо одно тепло — вблизи сердца, другое — в мозгу и другое—вблизи поверхности тела), так и по состояниям, в которых они находятся, как, например, при сильном напряжении и лихорадках.

$к двадцать первому — двадцать седьмой$

К этому примеру едва ли можно присоединить отрицательный. Ведь даже и несвежие испражнения животных явно содержат потенциальное тепло, как это замечается при унавожении земли.

$к двадцать второму и двадцать третьему —$

$двадцать восьмой$

Жидкости, обладающие большой и сильной остротой (называть ли их водами или маслами), производят тепловое действие, разлагая тела, а также обжигая их после не которого промежутка времени. И все же на ощупь они

сначала не теплы. Действуют же они сообразно способности и проницаемости тела, с которым они соединяются. Действительно, царская водка растворяет золото, но не серебро; кислота, напротив, растворяет серебро, но не золото; по ни та ни другая не растворяют стекла и так далее.

$к двадцать четвертому — двадцать девятый$

Надо сделать опыт над действием винного спирта на дерево, на коровье масло, на воск, на смолу: не разжижает ли он их до некоторой степени своим теплом. Ведь двадцать четвертый пример представляет его силу схожей с теплом в случае затвердения. Подобно этому надо сделать опыт и в отношении разжижения. Надо также сделать опыт посредством измерительного стекла, полого в своей верхней части. В эту полость надо налить хорошо очищенный винный спирт под крышкой, чтобы он лучше удерживал свое тепло, и заметить, заставит ли он своим теплом воду опускаться.

$к двадцать пятому — тридцатый$

Ароматические растения и острые травы сообщают тепло нëбу и еще гораздо больше — желудку. Итак, нужно рассмотреть, на какие другие вещества они производят действие тепла. Моряки рассказывают, что если сразу открыть склад ароматических растений, который долго был заперт, то для тех, кто их разбирает и выгружает, представляется опасность заболеть лихорадкой или воспалением. Можно было бы также сделать опыт, сушит ли порошок из таких ароматических растений подвешанные над ним жир и мясо, подобно дыму огня.

$к двадцать шестому — тридцать первый$

Острота и способность проникновения присущи и холодным жидкостям, как уксус или купоросное масло, и теплым жидкостям, как масло майорана и подобные ему. Поэтому они одинаковым образом вызывают боль у животных, а у неживых тел разделяют и уничтожают их части. И для этого примера пет отрицательного. Притом в живых существах никакая боль не наблюдается без некоторого чувства тепла.

$к двадцать седьмому — тридцать второй$

Есть много действий, общих и теплу и холоду, хотя и совершенно различных по своим причинам. Так, мы видим, что снег жжет руки мальчиков, спустя недолгое время; и холод предохраняет мясо от гниения не меньше, чем огонь; и тепло стягивает тела в меньшие размеры, что делает так же и холод. Но это и подобное этому будет удобнее отнести к исследованию о холоде.

XIII

В-третьих, должно представить разуму примеры, в которых исследуемая природа присутствует в большей и в меньшей степени. Это возможно или посредством сопоставления роста и уменьшения этого свойства в одном и том же предмете, или посредством сравнения его в различных предметах. Ибо если форма вещи есть сама вещь и вещь не отличается от формы иначе, чем явление отличается от сущего, или внешнее от внутреннего, или вещь по отношению к человеку от вещи по отношению к Вселенной (79), то отсюда вообще следует, что никакую природу нельзя принимать за истинную форму, если форма не убавляется всегда, когда убавляется сама природа, и подобным же образом не увеличивается всегда, когда увеличивается сама природа. Мы называем эту таблицу $таблицей степеней, или таблицей сравнений$ (80).

 

Ж Таблица степеней, Ж

Ж или сравнений, для тепла Ж

Итак, сначала мы будем говорить о том, что не имеет на ощупь совершенно никакой степени тепла, но, по-видимому, имеет только некоторое потенциальное тепло, или предрасположение и приуготовление к теплу. Затем мы перейдем к тому, что актуально или на ощупь тепло, к его силе и степеням.

1. Среди твердых и осязаемых тел мы не находим ни одного, которое было бы изначально тепло по своей природе. Ведь ни камень какой-либо, ни металл, ни сера, ни какое-либо ископаемое, ни дерево, ни вода, ни труп животного не обнаруживают тепла. Теплые же воды в источниках нагреваются, очевидно, случайно — либо подземным пламенем или огнем наподобие того, что извергается из Этны и многих других гор, либо столкновением тел подобно тому как образуется тепло при растворении железа и олова. Итак, в неживых телах нет никакой заметной для человеческого ощущения степени тепла. Однако они различаются степенью холода, ибо неодинаково холодны дерево и металл. Но это относится к таблице степеней холода.

2. Но что касается потенциальности тепла и предуготовленности к пламени, то встречается много неживых тел, весьма расположенных к этому, как, например, сера, нефть, горное масло.

3. Тела, которые были ранее нагреты, как конский навоз, нагретый животным, или негашеная известь, или, может быть, пепел и сажа, нагретые огнем, удерживают некоторые скрытые остатки прежнего тепла. Поэтому можно производить некоторые перегонки и разложения тел посредством их закапывания в конский навоз; а также возбуждать тепло в негашеной извести посредством обливания водой, как уже было сказано.

4. Среди растительных тел нет ни одного растения или части растения (как камедь или сердцевина), которые были бы теплы для человеческого осязания. Однако все же (как сказано выше) спрессованные зеленые травы нагреваются. И для внутреннего ощущения, как для нёба или желудка или также и для внешних частей тела, при несколько более длительном воздействии (например, в пластырях или в мазях) одни растения оказываются горячими, другие — холодными.

5. В частях животных после смерти или отделения от тела не обнаруживается какого-либо тепла, заметного для человеческого ощущения. Даже и самый конский навоз не удерживает тепла, если он не закрыт и не закопан. Однако, по-видимому, всякий навоз содержит потенциальное тепло, как, например, при удобрении полей. Подобным же образом содержат это скрытое потенциальное тепло и трупы животных, так что в земле кладбищ, где ежедневно происходят погребения, собирается некоторое скрытое тепло, которое гораздо скорее уничтожает недавно положенный труп, чем чистая земля. Рассказывают также, что на Востоке существует какая-то тонкая и мягкая ткань, сделанная из перьев птицы, которая своей прирожденной силой растопляет и разжижает масло, если его слегка в нее обернуть.

6. То, чем удобряют поля, как, например, навоз всякого рода, мел, морской носок, соль и тому подобное, имеет некоторое предрасположение к теплу.

7. Всякое гниение имеет в себе зачатки некоторого слабого тепла, хотя и не в такой степени, чтобы оно воспринималось на ощупь. Ибо ни то, что при гниении разлагается на мелких животных, как мясо, сыр, ни гнилое дерево, которое блестит ночью, не тепло на ощупь. Иногда же тепло в гнилых телах обнаруживается отвратительным и сильным запахом.

8. Итак, первая степень тепла среди тех тел, которые теплы для человеческого осязания, есть тепло животных, которое имеет широкую шкалу степеней. Действительно, низшая степень (как у насекомых) едва заметна на ощупь. Высшая же степень этого тепла едва не достигает степени тепла солнечных лучей, свойственного областям и временам года наиболее знойным, хотя этот жар и не настолько резок, чтобы рука не могла его выдержать. И все же рассказывают о Констанции (81) и о некоторых других, отличающихся чрезвычайной сухостью телосложения, будто, заболев острейшей лихорадкой, они охватывались таким жаром, что приложенная к ним рука испытывала некоторый ожог.

9. В животных тепло увеличивается от движения и напряжения, вина и еды, половой деятельности, острых лихорадок и боли.

10. Во время приступов импульсивной лихорадки животные сначала охватываются холодом и ознобом, но спустя немного нагреваются в еще большей степени; последнее бывает в начале при воспалительных и чумных лихорадках.

11. Необходимо дальнейшее исследование для сравнения тепла различных животных, как, например, рыб, четвероногих, змей, птиц, а также различных видов этих животных, как лев, коршун, человек. Ибо, согласно обычному мнению, рыбы в своих внутренностях менее теплы, птицы же более теплы, особенно голуби, ястребы, воробьи.

12. Необходимо дальнейшее исследование для сравнения тепла в одном и том же животном, но в различных его частях и членах. Ибо молоко, кровь, сперма, яйца оказываются в умеренной степени теплы и менее горячи, чем поверхность самого тела животного, когда оно движется или действует. Какова же степень тепла в мозгу, желудке, сердце и остальных частях, до сих пор еще не исследовано.

13. Все животные охлаждаются на поверхности тела зимой и во время холодной погоды; но полагают, что во внутренних частях они становятся еще более горячими.

14. Тепло небесных тел, даже в наиболее знойной области и в наиболее знойную пору года и дня, не достигает такой степени, чтобы воспламенить или обжечь самое сухое дерево, или солому, или даже трут, если его не усилить посредством зажигательного стекла. Однако оно может вызывать пар из влажных вещей.

15. Согласно воззрению астрономов, одни звезды считаются более теплыми, другие — менее теплыми. Среди планет самым горячим после солнца считается Марс, затем Юпитер, затем Венера. Холодными же считаются Луна, а затем — наиболее холодным из всех — Сатурн. Среди неподвижных же звезд самой горячей считается Сириус, затем Сердце Льва, или Регул, затем Пес и др. (82).

10. Солнце греет тем более, чем более приближается к положению отвеса или к зениту. И это же следует полагать и для других планет в отношении меры их тепла. Например, Юпитер более согревает, когда он расположен под знаком Рака или Льва, чем под знаком Козерога или Водолея.

17. Должно полагать, что само солнце и остальные планеты больше нагревают в своих перигеях (по причине близости к земле), чем в апогеях (83). Но если случается, что в какой-нибудь области солнце одновременно находится в перигее и ближе к зениту, то оно неизбежно больше греет, чем в той области, где оно также находится в перигее, но в большем склонении. Так что следует учитывать сравнение высот планет в различных областях, смотря по отношению к отвесу или склонению.

18. Считается, что солнце и остальные планеты греют больше тогда, когда находятся вблизи больших неизменных звезд. Так, например, когда солнце находится под знаком Льва, оно оказывается ближе к Сердцу Льва, к Хвосту Льва, к Колосу Девы, к Сириусу и к Псу, чем тогда, когда оно находится под знаком Рака, хотя там оно расположено ближе к зениту. Дóлжно так же полагать, что части неба сообщают тем более тепла (хотя и незаметного для осязания), чем более они украшены звездами, особенно большими.

19. Вообще тепло небесных тел увеличивается тремя условиями, а именно: отвесным положением, близостью или нахождением в перигее и соединением или сочетанием звезд.

20. Правда, имеется большой интервал между теплом животных, а также лучей небесных тел (в том их состоянии, как они до нас доходят) и огнем, хотя бы мягчайшим, а также всеми раскаленными телами, жидкостями и самим воздухом, нагретым в сильной степени огнем. Ибо пламя винного спирта, будучи особенно разреженным, все же в состоянии зажечь солому, полотно или бумагу, чего никогда не сделает тепло животного или тепло солнца без зажигательных стекол.

21. Есть много степеней силы и слабости тепла у пламени и раскаленных тел. Однако об этом еще нет тщательного исследования, так что придется этого коснуться лишь слегка. По-видимому, из всех видов пламени наиболее мягко пламя винного спирта, разве только еще более мягок блуждающий огонь и огонь или сияние от испарений животных. За этим, мы полагаем, следует пламя легких и пористых растительных тел, как соломы, тростника, сухих листьев; от этого пламени немногим отличается пламя волос или перьев. За этим, возможно, следует пламя дерева, в особенности такого, которое содержит немного смолы. Причем пламя небольших кусков дерева (которые обычно собираются в связки) мягче, чем пламя стволов и корней. Это можно легко испытать в тех печах, где выплавляют железо, — для них огонь связок и ветвей дерева не вполне пригоден. За этим следует (как мы полагаем) огонь масла, сала, воска и тому подобных маслянистых и жирных тел, не имеющих большой остроты. Сильнейшее же тепло оказывается в смолах и еще большее — в сере, камфоре, нефти, годном масле и солях (после того как из них удалено сырое вещество) и в их сочетаниях, как, например, в огнестрельном порохе, греческом огне (который часто зовут диким огнем) и в его различных разновидностях, которые имеют столь упорный жар, что их нелегко тушить водой.

22. Мы считаем также очень сильным и острым пламя, которое происходит от некоторых несовершенных металлов. Но для всего этого необходимо дальнейшее исследование,

23. Но по-видимому, пламя могущественных молний превосходит все эти виды пламени настолько, что иногда расплавляет в капли кованое железо, чего другое пламя совершить не может.

24. В раскаленных телах также имеются разные степени тепла, о которых еще не сделано тщательного исследования. Мы считаем, что наиболее слаб жар у трута, которым мы пользуемся при высекании пламени, и подобным же образом — у губчатого дерева или сухого фитиля, применяемого для огнестрельных орудий. За этим следует раскаленный уголь, древесный и каменный, а также торф и тому подобное. Но самый сильный жар среди всех раскаленных тел содержится, как мы считаем, в раскаленных металлах, как железо, медь и др. Однако относительно этого также должно быть сделано дальнейшее исследование.

25. Встречаются среди раскаленных тел гораздо более горячие, чем некоторые виды пламени. Так, раскаленное железо гораздо горячее и гораздо более обжигает, чем пламя винного спирта.

26. Некоторые тела, превосходящие теплом многие виды пламени и раскаленных тел, встречаются также среди тел, которые не раскалены, а только нагреты огнем, как, например, кипящая вода и воздух, заключенный в отражательных печах.

27. Движение увеличивает теплоту, как это видно на примере раздувательных мехов, так что более твердые из металлов не расплавляются и не превращаются в жидкости от мертвого или спокойного огня, пока огонь не будет возбужден дутьем.

28. Надо произвести опыт с зажигательными стеклами. Здесь (насколько помню) происходит следующее. Если стекло, например, ставится на расстоянии пяди от зажигаемого предмета, оно не обжигает и не воспламеняет его в такой степени, как если, например, поставить стекло на расстоянии полупяди и затем постепенно и медленно отодвигать его на расстояние одной пяди. Хотя конус и соединение лучей остаются теми же, но само движение увеличивает действие теплоты (84).

29. Считается, что пожары, которые происходят при сильном ветре, скорее распространяются против ветра, чем по ветру; очевидно, потому, что пламя отбрасывается более быстрым движением, когда ветер уступает ему, чем тогда, когда оно движется, подгоняемое ветром.

30. Пламя не поднимается и не возникает, если нет пространства, в котором оно могло бы двигаться и играть, за исключением порохового пламени и подобного ему, когда сжатие и запирание пламени увеличивает его неистовство.

31. Наковальня сильно нагревается под молотом, так что мы считаем, что если бы наковальня была сделана из более тонкой плиты, то сильными и продолжительными ударами молота ее можно было бы раскалить докрасна, как раскаленное железо. Но это нужно проверить на опыте.

32. В охваченных огнем телах, которые настолько пористы, что дают пространство для движения огня, огонь тотчас гаснет, если этому движению мешает сильное сдавливание. Так, действие огня немедленно прекращается, если трут или фитиль свечи или лампады или также раскаленный уголь сжать прессом.

33. Приближение к горячему телу увеличивает теплоту в зависимости от степени приближения, как это происходит и со светом, а именно: чем ближе помещают предмет к свету, тем более он видим.

34. Соединение различных теплот увеличивает теплоту, если только не происходит смешения тел. Действительно, большой огонь и малый огонь в одном и том же месте сообща немало увеличивают теплоту. Но теплая вода, введенная в кипящую воду, охлаждает ее.

35. Пребывание горячего тела увеличивает теплоту. Ибо постоянная переходящая и исходящая теплота смешивается с теплотой, существовавшей ранее, так что теплота увеличивается. Ведь огонь не настолько нагревает комнату в продолжение получаса, как в продолжение целого часа. Свет же этого свойства не имеет, ибо лампада или свеча, поставленная в каком-либо месте, не больше освещают в течение продолжительного времени, чем тотчас после начала освещения.

36. Раздражение окружающим холодом увеличивает теплоту, как это видно по горению очага во время сурового мороза. Мы считаем, что это происходит не только от ограничивания и сжатия теплоты, что представляет собой род соединения, но и от раздражения. Так, если воздух или палка насильственно сжимаются или сгибаются, то они отскакивают не до прежнего места, но дальше в противоположную сторону. Поэтому надо сделать тщательный опыт с палкой или чем-либо подобным, внесенным в пламя, — не будет ли горение сильнее по бокам пламени, чем в середине пламени.

37. Есть много степеней восприимчивости теплоты. И прежде всего следует заметить, что незначительная и слабая теплота все же изменяет и несколько нагревает даже те тела, которые наименее восприимчивы к теплоте. Ведь даже теплота руки несколько нагревает шарик из свинца или другого металла, если немного подержать его. Так легко теплота проникает во все тела и возникает в них, в, то время как тело нисколько не изменяется на вид.

38. Из всех известных нам тел легче всех и воспринимает и испускает теплоту воздух. Это отлично показывает измерительное стекло. Устройство его таково. Берут стеклянную колбу с объемистым брюшком и с тонкой и продолговатой шейкой. Колбу опрокидывают и опускают устьем вниз и брюшком вверх в сосуд с водой так, чтобы устье опущенной колбы коснулось дна принимающего сосуда; и пусть шейка опущенной колбы немного обопрется о край принимающего сосуда так, чтобы она могла стоять. Чтобы облегчить это, надо положить немного воска на край принимающего сосуда, но не вовсе закрыв его отверстие, чтобы не помешать недостатком поступления воздуха весьма легкому и тонкому движению, о котором мы будем говорить.

Следует перед тем, как вставить опускаемую колбу в другую, нагреть на огне ее верхнюю часть, т. е. брюшко. После же того, как эта колба будет поставлена так, как мы говорили, воздух (расширенный нагреванием) после промежутка времени, достаточного для угасания заимствованного тепла, сожмется и соберется до того же протяжения и объема, какой был у окружающего воздуха в то время, когда опускается стекло, и потянет воду вверх до соответствующего деления; нужно привесить длинную и узкую бумажную полосу, размеченную на сколько угодно делении. И мы увидим, что, сообразно тому, становится ли погода теплее или холоднее, воздух сжимается от охлаждения и расширяется от нагревания. Это будет заметно по воде, которая поднимается, когда воздух сжимается, и опускается, когда воздух расширяется. При этом чувствительность воздуха в отношении холода и тепла столь тонка и изощренна, что намного превосходит способность человеческого осязания; так что какой-нибудь солнечный луч или тепло дыхания и еще более тепло руки, положенной поверх склянки, тотчас явно понижают воду. И все же мы считаем, что животный дух имеет еще более изощренное чувство тепла и холода, только этому чувству мешает и притупляет его телесная оболочка.

39. После воздуха мы считаем наиболее чувствительными к теплоте тела, которые сразу же изменяются и сжимаются холодом; таковы, например, снег и лед, ибо они начинают таять и распускаться от любого слабого тепла. За ними, пожалуй, следует ртуть. За ней следуют жирные тела, как растительное и животное масла и тому подобные; затем дерево, затем вода и наконец камни и металлы, которые нагреваются нелегко, особенно внутри. Они, однако, приняв однажды тепло, удерживают его очень долго: раскаленный кирпич, или камень, или железо, брошенные и погруженные в таз с холодной водой, приблизительно в продолжение четверти часа удерживают тепло настолько, что до них нельзя дотронуться.

40. Чем меньше размер тела, тем скорее оно нагревается от приближения нагретого тела; это показывает, что все наше тепло некоторым образом обращено к осязаемому телу.

41. Применительно к человеческому чувству и ощущению тепло есть разнообразная и относительная вещь. Так, теплая вода покажется горячей, если погрузить в нее охваченную холодом руку, и холодной, если рука будет нагрета.

XIV

Насколько мы бедны в истории, каждый может легко видеть из приведенных выше таблиц, где мы вместо проверенной истории и несомненных примеров ставили иногда ходячие мнения (всегда, однако, присоединив замечание о сомнительной верности авторитета) и часто также должны были пользоваться следующими словами: “Надо сделать опыт” или “Необходимо дальнейшее исследование”.

XV

Задачу и цель этих трех таблиц мы называем $представлением примеров разуму$. А после представления должна прийти в действие и самая индукция. Ибо на основании представления всех и отдельных примеров следует открыть такую природу, которая всегда вместе сданной природой и присутствует и отсутствует, возрастает и убывает и является (как сказано выше) частным случаем более общей природы. Если разум с самого начала попытается сделать это в положительном смысле (как он всегда делает, будучи предоставлен самому себе), то произойдут призрачные, сомнительные и плохо определенные понятия и аксиомы, которые надо будет ежедневно исправлять, если только не предпочитать (по обычаю схоластов) сражаться за ложное. Однако эти заключения будут лучшими или худшими сообразно со способностью и силой действующего разума. Вообще же только богу (подателю и творцу форм) или, может быть, ангелам и высшим гениям свойственно немедленно познавать формы в положительных суждениях при первом же их созерцании. Но это, конечно, выше человека, которому только и дозволено следовать сначала через отрицательное и в последнюю очередь достигать положительного после всякого рода исключения (85).

XVI

Итак, следует совершать разложение и разделение природы, конечно, не огнем, но разумом, который есть как бы божественный огонь. Поэтому первое дело истинной индукции (в отношении открытия форм) есть $отбрасывание$, или $исключение$, отдельных природ, которые не встречаются в каком-либо примере, где присутствует данная природа, или встречаются в каком-либо примере, где отсутствует данная природа, или встречаются растущими в каком-либо примере, где данная природа убывает, или убывают, когда данная природа растет. Тогда после отбрасывания и исключения, сделанного должным образом (когда все легковесные мнения обратятся в дым), на втором месте (как бы на дне) останется положительная

форма, твердая, истинная и хорошо определенная. Сказать это просто, но путь к этому извилист и труден. Мы же постараемся не оставить без внимания ничего, что способствует этому.

XVII

Приходится почти постоянно предостерегать и наставлять людей, чтобы они, видя, какое значение мы придаем формам, не переносили того, что мы говорим, на те формы, к которым до сих пор привыкло созерцание и размышление людей.

Ибо, во-первых, мы сейчас не говорим о видовых формах, которые представляют собой (как мы сказали) сочетания простых природ, возникшие из общего хода вещей в мире, как, например, лев, орел, роза, золото и тому подобное. Ибо говорить о них будет время тогда, когда мы подойдем к скрытым процессам и скрытым схематизмам и к нахождению того, как они открываются в так называемых субстанциях, т. е. и конкретных природах.

Опять-таки, пусть не отнесут наши слова (даже относительно простых природ) к абстрактным формам и идеям или вовсе не определенным в материи или плохо определенным (86). Ибо когда мы говорим о формах, то мы понимаем под этим не что иное, как те законы и определения чистого действия, которые создают какую-либо простую природу, как, например, теплоту, свет, вес во всевозможных материях и воспринимающих их предметах. Итак, одно и то же есть форма тепла или форма света и закон тепла или закон света. Мы никогда не отвлекаемся и не отходим от самих вещей и от практики. Поэтому, когда мы говорим, например, при исследовании формы тепла: “Отбрось тонкость” или “Тонкость не относится к форме тепла”, то это значит то же, как если бы мы сказали: “Человек может ввести тепло в плотное тело” или, наоборот, “Человек может удалить или отнять тепло из тонкого тела”.

Но если кому-нибудь и наши формы покажутся несколько абстрактными по той причине, что они смешивают и сочетают разнородные вещи (ведь кажутся весьма разнородными и тепло небесных тел и тепло огня, красный цвет в розе и тому подобном и красный цвет радуги или лучей опала или алмаза, смерть от утопления, смерть от огня, от удара мечом, от апоплексии, от атрофии; и все же они сходятся в природе теплоты, красноты, смерти), то пусть он знает, что разум пленен и опутан привычкой, кажущейся целостностью вещей и ходячими мнениями. Ибо совершенно очевидно, что хотя эти вещи разнородны и чужды одна другой, однако они сходятся в той форме или законе, которые управляют теплотой, или красным цветом, или смертью. Невозможно сделать независимым могущество человека, освободить его от общего хода природы, расширить его и возвысить до новых задач и способов действия, кроме как обнаружением и открытием форм этого рода. И все же после этого соединения природы, которое есть основное дело, в дальнейшем в свое время будет сказано о разделениях и ответвлениях природы как обычн


1 | 2 | 3 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.044 сек.)