АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Понятие ассиметричного конфликта

Читайте также:
  1. I. Общее понятие модернизма
  2. I.понятие заработной платы.
  3. Participle 1 Понятие о причастии 1
  4. PR и маркетинг: эволюция развития конфликта
  5. Агрессия: понятие, основные теории. Проявления агрессии. Управление агрессией.
  6. Адекватность отражения конфликта.
  7. Административное правонарушение: понятие и признаки, правовая основа№9
  8. Административные взыскания: понятие, перечень и наложения
  9. Административные наказания: понятие, система, характеристика.
  10. Акты официального толкования норм права: понятие, признаки, классификация.
  11. Акты применения норм права: понятие, классификация, эффектив-ность действия. Соотношение нормативно-правовых и правоприменительных актов.
  12. Акты применения права: понятие и виды.

Самый беглый обзор литературы по международным отношениям последних лет показывает, что отношения «асимметрии» выделяют как значимый элемент анализа – «асимметричные угрозы», «асимметричная война», «асимметричный конфликт»1. Чаще всего понятие асимметрии применяют для характеристики отношений между несопоставимыми по силе и статусу противниками, популярной мифологической аналогией чего можно считать битву Давида и Голиафа. За исключением немногочисленной литературы военно-стратегического и нормативно-правового характера, выделение асимметричности, как правило, указывает на парадоксальный характер отношений, в которых более слабый противник способен нанести серьезный ущерб и даже навязать свою волю более сильному, а сильный противник не всегда может отстоять свои интересы и подчинить слабого.

Анализ стратегии и тактики борьбы слабых против сильных и составляет суть изучения асимметричных отношений. Причем если теоретики и аналитики в большей степени заинтересованы в ответе на вопрос: «Почему возможна победа слабого или чем обусловлено поражение сильного?», то для практиков (политиков и военных) важен поиск оптимальной стратегии поведения в подобных ситуациях.

 

 

 

Еще в 2000 г. министр обороны США Уильям Коэн отметил существование «парадокса супердержавы» – ситуации, когда ни одна страна не может напрямую бросить вызов Соединенным Штатам, однако может угрожать косвенно посредством «асимметричных конфликтов» в форме «химической, биологической или даже ядерной войны»3. В данном контексте термин асимметричный конфликт (асимметричная война) отнесен к ситуации шантажа, когда слабый игрок угрожает применением оружия массового уничтожения (ОМУ) против гражданского населения противоборствующей страны. Характерной особенностью подобных ситуаций является двойной шантаж – угроза заведомо недопустимого развития событий для сильной стороны, притом, что слабый игрок использует запрещенное средство давления и нарушает правила игры против того, кто их создал и пытается навязать.

После терактов 2001 г. термин «асимметричные угрозы» применяют в отношении международного терроризма, а также в случае опасности приобретения ОМУ международными террористическими группами. Пол Уилкинсон, директор Центра изучения терроризма и политического насилия (Университет Сент-Эндрюс, Великобритания) назвал эту ситуацию «реализацией силы слабого против слабости сильного» и образно сравнил борьбу против терроризма с работой вратаря: он может «блестяще защищать ворота команды сотни раз, но люди все же запомнят тот единственный гол, который окажется пропущенным»4.

Начало военной операции в Ираке (2003) и неспособность коалиции сильнейших держав завершить войну в соответствии с изначальными планами – установить полный контроль над страной после разгрома ее вооруженных сил, переход военных действий в партизанскую войну специалисты квалифицируют как пример классического «асимметричного конфликта» и сравнивают с войной во Вьетнаме. В иракском конфликте обнаруживает себя явная диспропорция силовых возможностей противников, их статусов и тактики военных действий. Партизанские войны в условиях оккупации или колониального правления, национально-освободительные движения были причислены к разряду асимметричных конфликтов еще в 1960-е годы. Сегодняшние реалии заставляют вернуться к их анализу как особого типа вооруженного противостояния.

Выделив совпадающие элементы названных случаев, можно определить некоторые основные черты асимметричных конфликтов:

– непредсказуемость исхода при явной несоразмерности силовых возможностей и статусов противоборствующих сторон;

– использование слабым участником стратегии поиска «слабостей сильного»;

– обращение слабой стороны к запрещенным средствам ведения военных действий;

– тактика «непрямых» военных действий, применяемая слабой стороной;

– неспособность сильной стороны отстоять свои позиции и надежно подавить слабого.

Следовательно, уточняя определение, можно сказать, что асимметрия характеризует парадоксальные конфликтные ситуации, в которых сильный противник не способен защитить себя и добиться победы над слабым5. В большинстве подобных конфликтов слабый противник не способен одержать военную победу над сильным. Но первому, как правило, удается навязать второму выгодный ему (слабому) тип протекания конфликта. В этом смысле слабый навязывает сильному свою волю и таким образом достигает политической победы, ради которой, собственно, и применяется сила с точки зрения классического определения войны6.

С 1960-х годов концепция асимметрии использовалась для анализа конфликтов между развитыми и развивающимися странами. Ею занимались международники, политологи и военные эксперты. Изучение парадокса асимметричных конфликтов и попытки построения теоретических обоснований отражено в работах Э. Макка, А. Эрригин-Тафта, М. Фишерклера, З. Маоза, Г. Мерома и других7. В их работах повторялась мысль о том, что успех военной кампании в подобном конфликте зависит не столько от силовых потенциалов противников, сколько от взаимодействия факторов военно-стратегических и тактических с невоенными факторами победы, то есть политическими, психологическими и идеологическими параметрами ситуации. Как отмечали многие исследователи, для достижения победы необходима поддержка целей войны обществом воюющей страны – их легитимация. Этот фактор является решающим как для сильной, так и для слабой стороны.

Однажды Эндрю Макк в работе «Почему большие нации проигрывают “малые войны”?»8 заметил, что за неравенством силовых возможностей участников конфликта могут скрываться и более важные асимметрии – асимметрии отношений к конкретной войне и асимметрия способности стран добиться мобилизации общества в интересах ее ведения. Второй тип асимметрий проявляется в дихотомии «ограниченной» и «тотальной» войны или применении асимметричных тактик – действия партизанских групп против регулярной армии. Нередко этот тип и объясняет причины победы слабого и поражения сильного.

Главный посыл размышлений этого автора состоял в том, что проигрывает войну тот, кто утратил политическую волю к ее продолжению, а важнейшим условием наличия таковой является общественная поддержка целей войны. По мнению Макка, демократические страны часто проигрывают «малые войны» на «внутреннем фронте», так как бывают не в состоянии мобилизовать общество на продолжение войны и представить убедительные оправдания ее целей, человеческих жертв и материальных затрат, и тогда война утрачивает легитимность в глазах нации. Лишь те страны, которые действительно ведут войну во имя значимой всеобщей идеи, способны в течение долгого времени обеспечивать мобилизацию материальных и людских ресурсов для достижения победы над превосходящим по силе противником. Cильная приверженность общества войне может подталкивать его к идее абсолютной войны. Притом, что логика таковой всегда побеждает логику войны «ограниченной» или «малой».

Р. Арон в фондаментальном труде «Мир и война между народами» отмечал, что причина поражения великих держав в колониальных войнах ХХ века может быть объяснена асимметрией отношений «повстанец-колонизатор». Кроме неравенства сил, Арон выделил асимметрию «воли, интереса, антипатии в воинственном диалоге консерваторов и повстанцев», которая «явилась последней причиной того, что французские авторы называют поражением Запада»9. Асимметрия воли и интереса объясняет, почему в 1960-х годах формально сильная сторона (Франция) отказывается от продолжения борьбы с более слабым противником (Алжир).

Кроме указания на ограниченный характер боевых действий, феномен «малой войны» свидетельствует также и о небольшой приверженности целям войны со стороны сильной нации. В определенный момент выгоды, получаемые от достижения победы военным способом, начинают считаться обществом не столь существенными по сравнению с людскими, материальными и моральными потерями от продолжения войны. В 1960-е годы Р. Арон находил естественным, что «однажды консерватору надоедает платить за восстановление порядка и оплачивать затраты на народы, которые с ним борются. Похоже, что в американском общественном мнении сегодня вызревают те же настроения. «Война иракцев против оккупационных сил продолжается с неожиданной жестокостью и упорством», – с огорчением констатирует американская печать, сокрушенно сетуя на то, что, как показывают события в Ираке и Афганистане, «добрые намерения не всегда вознаграждаются», если под таковыми понимать насильственную демократизацию обеих стран по сценариям США11. Правительствам демократических стран все труднее оправдывать цели войн (особенно «малых») и обеспечивать необходимую поддержку со стороны общества для их начала и продолжения.

Эта гипотеза отсылает нас к наименее оспоренному тезису И. Канта об идеале «мира между республиками», где просвещенное общество не поддерживает агрессивную внешнюю политику своих правительств. В этом отношении показательно название книги Гила Мерома «Как демократии проигрывают малые войны», посвященной анализу асимметричных конфликтов. Автор намеренно переворачивает мнение о миролюбии демократий в свете критики теории «демократического мира» и, таким образом, удачно обостряет высказанный другими исследователями тезис о причинах поражения развитых странах в конфликтах в третьем мире. Мером отмечает, что политологи часто рассматривают общество как пассивный объект, вовлекаемый в военные действия политической и военной элитой, и не учитывают комплексный характер отношений между обществом, государством и войной. Полемизируя с приверженцами реализма, автор доказывает, что современный «парадокс силы» (power paradox) объясняется внутренней борьбой в демократических странах двух сил (forces) – «государства» и части образованного «среднего класса». Последний и составляет основу «общества» по поводу трех аспектов ведения войн – инструментального, политического и нормативного. Эти отношения Мером выражает в трех дилеммах:

– как примирить ценности гуманизма, которых придерживается часть образованного среднего класса, с жестокостью ведения антиповстанческих войн;

– как найти приемлемое для общества соотношение между жестокостью войны и готовностью нести жертвы во имя этой войны;

– как обеспечить поддержку войне, не подрывая устоев демократического порядка.

Последняя дилемма – о соотношении войн и демократии – прямо указывает на выявленную ранее тенденцию к нарушению или ограничению демократических устоев и ценностей в обществах, ведущих войны.

Различие между партизанской войной и террористическими стратегиями заключаются в сознательном использовании парадоксальных преимуществ стратегической асимметрии. Традиционные партизанские движения стремились достичь симметрии в отношениях с противником, а затем и победить его в вооруженной борьбе18. Террористические группы стремятся подорвать морально-психологический потенциал противника без контакта с его военной машиной. При этом для своих ударов они выбирают самые уязвимые цели в той или иной стране, попросту «обходя» все военные преграды и защитные механизмы, в создание которых так много вкладывали современные общества ради обеспечения своей безопасности19.

С учетом сказанного важной методологической задачей прогнозирования перспектив вооруженных конфликтов является не просто сравнительное изучение возможностей противостоящих сторон, а выявление возможностей как симметричного, так и несимметричного использования тех или иных составляющих их потенциалов. При подобном анализе важно выделять как относительно устойчивые («структурные»), так и изменчивые («динамические») характеристики конфликтов. Под первыми понимаются силовые и ресурсные возможности, легально-правовой статус сторон, их цели, состояние соответствующих обществ и их отношение к соответствующему конфликту. Вторые – это имеющиеся у каждой их сторон стратегии и тактики, применяемые для компенсации очевидных силовых несоразмерностей.

Стремление учесть специфику асимметричных конфликтов было заметно в международной политике на протяжении всей второй половины ХХ века. Прежде всего государства старались модифицировать стратегию военных действий, учитывая особенности борьбы против относительно слабых противников. В этом смысле преобладали следующие тенденции:

– разработка сценариев прямых военных столкновений ограниченного масштаба (стратегии «локальных войн», «ограниченных войн», «конфликтов низкой интенсивности»);

– подготовка вооруженных сил к ведению боевых действий небольшими по численности контингентами специально подготовленных войск;

– ведение превентивных действий против нерегулярных формирований и использование данных разведки и агентурных сетей;

– осуществление мер для обеспечения контакта с местным населением, под лозунгами защиты которого выступает более слабый противник, а также оказание военной и материальной поддержки группам своих сторонников в местном обществе;

– ограничение масштабов боевых операций и переход к невоенным способам оказания давления на слабого противника.

Общей тенденцией был переход к более осторожному, дозированному применению военной силы, уходу от прямых военных интервенций во внутренние конфликты иностранных государств, более активное использование невоенных способов давления23. Изменения претерпевали и подходы к переговорному процессу. Во-первых, более гибкими становилось отношение к статусным аспектам переговоров – стороны легче соглашались на ведение переговоров на базе неформального равенства их участников24. Во-вторых, больше внимания стало уделяться учету интересов более слабой стороны и поиску «баланса интересов» между участниками конфликта. Эти изменения отчасти отражали опыт неудач переговорной тактики «с позиции превосходства», а в известной мере они были и следствием использования методов математического моделирования конфликтов.

Одним из факторов, оказывавших влияние на исход асимметричных конфликтов, было усиление нормативных и ценностных подходов в международной политике послевоенного периода. Такие понятия, как справедливость и легитимность, долгое время ассоциировались с системой норм присущей замкнутому социуму, однако именно в это время они становятся основаниями международной политики26. Послевоенное устройство базировалось на демократических ценностях и принципах, постепенная и последовательная реализация которых порождала противоречия между нормами, принципами, заявленными ценностями и реальными условиями функционирования международной системы, объединяющей разнородных акторов. Специалисты в области международных отношений обращали внимание на невоенные основания доминирования развитых стран в мире. Р. Гилпин, развивая теорию гегемонической стабильности, указывал, что доминирование гегемона принимается в силу того, что оно обеспечивает определенные блага другим участникам системы – безопасность и благоприятные экономические условия; и, кроме того, может быть поддержано идеологическими, религиозными или иными ценностями, общими для некоторого числа государств.

Появление угрозы транснационального терроризма против развитых государств разрушило иллюзии о повышении управляемости международной системы и возможностей нахождения компромиссов между асимметричными антагонистами. Современные проявления терроризма оставляют открытым главный вопрос: к каким политическим целям стремятся эти группы, и насколько совместимы политические цели террористов с целями и ценностями тех стран, против которых они ведут борьбу. Американский ученый Д. Стивенсон указал на возможность двух вариантов реакции «сильных»: с одной стороны, капитуляция, переговоры с террористами, отказ от защиты союзников; с другой – полномасштабная мобилизация Запада (сама по себе рискованная и деструктивная).

Правительства разных стран в борьбе против транснационального терроризма ужесточают внутренний контроль, делают менее проницаемыми государственные границы, убеждают граждан в необходимости мобилизации против общенациональной и даже общецивилизационной угрозы. Эти действия оцениваются рядом экспертов как ограничения демократических свобод человека ради обеспечения безопасности.

Одновременно происходит переосмысление роли силовой компоненты обеспечения безопасности: (1) пересмотр военных доктрин, структуры и системы организации и подготовки вооруженных сил, (2) разработка превентивных стратегий, увеличение расходов на оборону и (3) деятельность разведывательных служб30. Силовые ведомства озабочены непредсказуемостью современных угроз.

Рассуждение об асимметрии в международной политике возвращает к спору о соотношении силы, норм и ценностей в международной системе. Работы Р. Кейгана32 стимулировали дискуссии о парадоксах ведущих игроков мировой политики – «силы слабого» и «слабости сильного». Обращение к проблеме обеспечения безопасности напоминает о том, (1) что понятие силы является комплексным и не определяется совокупностью силовых, экономических и людских ресурсов, и (2) что в условиях реальных конфликтов превосходство в военной силе может быть компенсировано нахождением уязвимых мест у сильного противника.

Как отмечал М. Мандельбаум, «вся огромная военная и экономическая мощь США не может обеспечить то, что лежит вне силы оружия и власти денег»33. Применительно к ситуации асимметричных столкновений необходимым условием безопасности является единство ценностно-нормативного пространства как результата добровольного выбора, в котором большинство участников взаимодействия придерживались бы правил игры без принуждения. Это условие гармонии международных отношений сейчас пока не существует.

 


Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.006 сек.)