Константину Терешковичу

Трава зеленая, как скука,

Однообразная навек,

Упала на землю, без стука,

Подкошена, как человек…

О, верьте мне или не верьте,

Но я попятился, как ужас,

Пред небом, что бледнее смерти,

И солнцем, что садится в лужах…

«О, не смотри в оконную дыру…»

О, не смотри в оконную дыру,

Не упади в провал открытой двери,

И, чувствую, от страха я умру,

А ты смеешься, ничему не веря…

Не веришь ты, что за окном не двор,

И что за дверью не перила лестниц,

Но пустота, в которой до сих пор

Мяуканье пронзительное вестниц

О гибели не заградивших дверь,

О выпавших чрез окна без затворов,

И если шаг мы сделаем теперь,

То на лету мы задохнемся скоро…

О, неужели ты не видишь ту

Огромнейшую яму за порогом —

Остановись, не ввергнись в пустоту,

Тебя молю и заклинаю Богом.

Но ты не хочешь слушать и понять,

Уже одетый, ты спешишь спуститься,

А я не в силах ни тебя обнять,

Ни сам с собой торжественно проститься…

«Я улицу покинул Ламартина…»

Я улицу покинул Ламартина

И поселился на твоей, Декарт…

Там все погибло… О, какая тина…

А здесь – премудрость глобусов и карт.

Но скучно жить среди книгохранилищ.

На глобусе гуляю и верчусь…

Я ангелу скажу – одно верни лишь.

Но как сказать не знаю, и учусь.

«На деревянное яйцо…»

На деревянное яйцо

Кустарное мы не похожи,

Хотя живое взяв лицо

И разберем его и сложим.

И как за скорлупой яйца

Находят пестрые скорлупы.

За умным выступом лица

Есть выступ маленький и глупый…

Второе в первом, во втором

Лицо тупеющее третье,

И. словно шарик за шаром,

За лбом костлявый лобик встретим.

Когда без горечи и страсти,

Лишь вздрагивая иногда,

Лицо любимое на части

Мы разбираем без труда…

Но пусть над глубиной яиц

Последние замкнулись крышки,

Таятся в глубине всех лиц

Преравнодушные пустышки.

Во всех единые видны,

И, отразившиеся в душах.

Не мертвые, но холодны

Всей мертвенностью равнодушья.

«Какая боль… Не воспаленье ль мозга…»

Какая боль… Не воспаленье ль мозга…

Температура – тридцать девять, пять…

Что это! иглы, бритвы или розга,

Или венец терновый, чтоб распять…

О, о, о… Иглы колют, бритвы режут

И розга резко рассекает лоб…

Острее, медленнее, глубже, реже…

Иметь бы морфий, сразу помогло б…

«Подобно крысам с корабля…»

Подобно крысам с корабля,

Лист за листом, шурша угрюмо,

Бежит из твоего, земля,

Еще не тонущего трюма,

И мы, рассудку вопреки,

Следим за тайным бегством этим,

И гибель ждем, как моряки,

И мужественно гибель встретим,

Хотя деревья и кусты

Без парусов темно-зеленых

Как мачты сделались пусты

Не от морских ветров соленых,

Хотя за волнами волна

Не кораблекрушений лютых

Дождями льются, льются на

Борта земли и на каюты,

Но только листьям, только им,

Понятно, что грозит нам вскоре,

И отчего мы так грустим,

Плывя в сентябрьское море,

И, словно крысы с корабля,

Лист за листом, шурша угрюмо,

Бежит из твоего, земля,

Еще не тонущего трюма…

«Я мою руки… И кувшин Пилата…»

Я мою руки… И кувшин Пилата

Льет воду в чашку с белоснежным дном…

О, мучаюсь… О, ждет меня расплата…

О, вся нечистота на мне одном…

Я поднял руки, чтобы видно было —

Опрятен и трудолюбив, и прав…

Все десять пальцев… серой кровью мыла…

Но мы чисты — одиннадцать Варрав…

«Ах, бабочка между домами…»

Поиск по сайту: