АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Дежурные по храму

Читайте также:
  1. Дорога к храму

Старики, переезжая в новостройки, лишались своего привычного мирка, и молодежь уже потихоньку настраи­валась на новый лад. Вошло в обиход понятие «бабушки на лавочках», окрашенное отрицательно и обозначавшее праздных, вредных и злобных старух. Они от нечего делать целыми днями сидят у своих подъездов, лузгают семечки, сплетничают, смотрят, кто с кем и к кому пришел. У них досье на всех жильцов, но особенно они ненавидят молодых, шипят вслед. Брюки надела - выглядишь «как мужик», мини-юбки - «разврат»... Житья от них нет! Лучше бы занялись чем-нибудь полезным вместо того, чтобы нос совать в чужие дела.

То, что эти бабушки натрудились в своей жизни так, как последующим поколениям и не снилось, было вынесено за скобки. Главное, что они портили настроение, мешали жить.

Кстати, не кажется ли вам, что между «бабушками на лавочках» и «белыми платочками» есть нечто общее? И не только то, что и там, и тут речь идет о старых женщинах. Есть и кое-что поинтересней. Опять хорошим, безусловно положительным словам придан отрицательный смысл. И снова уменьшительно-ласкательные суффиксы, на сей раз в обоих словах, что для нормального русского языка, которым пользуются взрослые люди, нехарактерно. Такая перегрузка бывает лишь в общении с ребенком, да и та порой звучит как-то неестественно-слащаво. Что это? Цэрэушный прокол от недостаточно глубокого знания оттенков чужого языка? (Тогда ведь уже вовсю велась «хо­лодная война», которую многие сейчас называют «третьей мировой».) Или намеренная апелляция к архетипу ребенка в расчете на то, что у молодых, еще недавно бывших деть­ми, он легко актуализируется?

Как бы там ни было, все это очень похоже на изо­щренную манипуляцию из разряда психолингвистических. Представьте себе форму, которая бы соответствовала смыслу: бабки на лавках. Конечно, общественное сознание того еще достаточно патриархального времени мгновенно отторгло бы это как нестерпимое хамство. Даже вникать бы не стали, ведь память о Великой Отечественной войне была тогда не каким-то дремучим, а совсем еще недавним прошлым, и о старушках, соседках по подъезду, знали, что у одной погиб сын, у другой - оба сына, третья сама была на фронте и потому хромает на правую ногу... И вообще, грубость была тогда не в почете, тем более по отношению к преклонному возрасту.

Вы, наверное, недоумеваете, почему мы так детально рассматриваем какую-то частность, мелочь. Да потому что мелочь мелочи рознь. Пуля тоже мелкая, но если по­падет в сердце, убьет человека. «Бабушки на лавочках», равно как и «белые платочки», это очень точный выстрел в десятку. Тихий, почти бесшумный, он разрушает нор­мальную систему отношений между поколениями. Из мудрых советчиков, строгих, но справедливых арбитров, учителей жизни, старики превращаются в лишний, глубо­ко чуждый и даже враждебный элемент, который своими нравоучениями, наоборот, мешает жить. И его, этот ме­шающий элемент, надо устранить. Или, по крайней мере, вывести за скобки, нейтрализовать.

Причем те, кто нападает на стариков, не выглядят агрессорами и не воспринимаются остальной частью общества в качестве таковых, потому что «уста их коварны» и поругание облекается в ласково-уважительную форму. И, напротив, как агрессивная сторона, выступают старики, которые ворчат, шипят, осуждают. Неважно, что у них душа болит за молодых. Упор снова делается на форму, в кото­рой педалируется ее агрессивная составляющая («ворчат, шипят, осуждают»). Так в общественном сознании проис­ходит переворот: агрессор и жертва меняются местами.

— Какие вы счастливые! У вас бабушки на улице делают чужим детям замечания, - говорила нам в начале 80-х учившаяся здесь мексиканка.

— Ничего себе счастливые! Что в этом хорошего? Ко всем лезут, суют нос не в свое дело, - возражали мы, уже зараженные духом возмущения против «бабушек на лавочках».

— Вы не понимаете! Они же ругают, потому что им не все равно. Они фактически делаютто, что не успевают сделать родители. Ваши старики-это добровольные, бесплатные воспитатели. Такого больше нигде нет.

Теперь и у нас нет.

Многие наверняка укажут нам на то, что далеко не все бабушки делают (вернее, делали, теперь боятся!) замеча­ния из любви. Что, разве не бывает злых, сварливых старух? Хлебом их не корми, только дай поругаться. Но и среди молодых встречаются, прямо скажем, не ангелы. Если уж на

то пошло, общество куда больше страдает от молодых, чем от стариков. Громкая ругань в публичных местах, пьянство, наркомания, грабежи, изнасилования, автокатастрофы, убийства - все это вытворяет главным образом молодежь. Но представьте, как бы отнеслись сейчас клюдям, которые, ссылаясь на эти бесспорные и весьма многочисленные факты, потребовали бы заклеймить молодежь позором как враждебный класс и исключить из общественной жизни. Сколько было бы воплей про человеконенавистничество, жестокость, фашизм! Выходит, с одними (старыми) можно так обращаться, а с другими (молодыми) нельзя? С этими другими, наоборот, чем они хуже себя ведут, тем больше носятся: ищут к ним подход, уважают как личность, ста­раются говорить на их языке, боятся ранить, оттолкнуть, прослыть ретроградами. Если милиция применит силу к несовершеннолетним хулиганам, «зарвавшимися» на­зовут не хулиганов, а «ментов». Вам не кажется, что под аккомпанемент сетований об ужасающих тяготах жизни наших юных граждан они как-то незаметно превратились в новый привилегированный класс?

Старики же - опять-таки под аккомпанемент воздыха­ний насчеттого, как их унизили и ограбили - все откровен­нее списываются в утиль. За постсоветскую эпоху мы уже привыкли к существованию возрастного ценза при приеме

на работу: гораздо охотнее берут пускай ничего не умеющих, но молодых, чем знающих и опытных людей за 40. Мода эта пришла с Запада, который, кажется, так любит выслеживать самые разные виды дискриминации. Но в данном вопросе проявляет Истинно норДическое хладно­кровие. Разве что из сочувствия к старикам разрешает эвтаназию.

Церковь, как оплот вечных ценностей, вроде бы должна быть чужда этих новых веяний. Однако проникшее в цер­ковную среду противопоставление «белых платочков» и молодежи не может не настораживать. Конечно, пока ста­рикам еще не указывают на дверь, но наставнической роли потихоньку лишают и здесь. Уже не раз выдвигалось пред­ложение назначать в храмах дежурных из числа верующей молодежи, которые бы помогали сориентироваться тем, кто приходит в дом Божий впервые и потому чувствует себя там неуверенно. В отличие от ворчливых «белых платоч­ков» расторопные парни и девушки будут вести себя очень корректно, предупредительно. Ведь многие из них, успев поработать в сфере услуг, владеют технологией общения с клиентами на уровне мировых стандартов.

Вы только представьте себе, какой комфорт: входишь, еще не успел оглянуться - к тебе подлетает очарователь­ное юное создание. Нет, разумеется, не в платочке, чтобы не отпугнуть, а в яркой бейсболке. Радостно улыбаясь, - ведь в Церкви все должно быть радостно! - спрашивает: «Мау I Не1р уои?» Сейчас ведь по внешнему виду не пой­мешь, кто он: наш или иностранец. И тут же переводит на русский: «Я могу быть вам чем-нибудь полезной?»

А неподалеку стоит молодой человек. Он вообще нико­му ничего не навязывает. Просто на груди у него большой круглый значок. Нет, разумеется, не с рекламой гербалай- фа, а с аккуратным крестиком и надписью строго по теме: «Не знаешь, как вести себя в храме - спроси меня!»

Грамотно выстроенный, цивилизованный сервис будет привлекать все больше людей. Это вам не старухи, кото­рые лезут со своими поучениями и замечаниями, когда их не спрашивают. В общем, хамят.

Таким образом, слово «хамство» окончательно утра­чивает свой первоначальный смысл. Еще недавно сын не мог сказать матери, а внук деду: «Не хами!» Даже если в семье случались ссоры и скандалы, и даже если там сроду не слыхивали о Хаме и его отце Ное, сын и внук интуитивно чувствовали, что слово «хамство» по от­ношению к старшим неуместно, что это абсурд. Хамить мог лишь младший старшим. Младший по возрасту, по званию, по социальному положению. Даль объясняет, что «хам» - бранное прозвище лакеев, холопов или слуг. Как он выражается, «людей низкого рода». Это они, зарвав­шись, могут хамить привилегированному классу господ. Подставьте сюда мам-пап, дедушек-бабушек, которые «хамят» привилегированному в глобалистской реальности классу молодежи, и вы получите перевернутую возрастную иерархию, что вполне закономерно, ибо перевертыши - основа глобализма.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.004 сек.)