Сверхдержава, живущая сегодняшним днем

Самое расхожее толкование, распространяемое экономи­стами, не желающими иметь неприятностей (потому, что они работают либо в университетах американского истеб­лишмента, либо в учреждениях, которые живут за счет благотворительных фондов), утверждает, что деньги инвестируются в Соединенные Штаты, потому что аме­риканская экономика более динамична, лучше восприни­мает риск и сулит больше прибыли в прямом смысле слова. Почему бы и нет? «Физически-», технологически- и промышленно-непродуктивный характер такой эконо­мики, как экономика Соединенных Штатов, сам по себе не означает, что уровень ее финансовой рентабельности низкий. Полагать, что в течение значительного, но огра­ниченного периода не исключается сосуществование повышенной производительности предприятий и сверх­развития бесполезных отраслей, принципиально возмож­но. Финансовая активность может быть самодостаточной и приносить прибыль в операциях, не касающихся сферы реального производства. Мы уже отмечали, кстати, что финансовый сектор отныне преобладает над промышлен­ным в американской экономике. Можно пойти дальше: высокий уровень прибыли в секторах с низким технологи­ческим и промышленным потенциалом ведет экономику к снижению производства. Посредническая деятельность «Энрона» была с этой точки зрения архитипичной, поскольку речь шла о получении прибыли от промежуточных операций, напрямую не связанных с производством, хотя экономическая теория нас убеждает, что такая деятельность «оптимизирует» соответствие между произ­водством и потреблением. Как осмеливались говорить до наступления виртуальной эры, доказательство существо­вания пудинга - в возможности его съесть. Но дело «Энрона» показало, что ничего съестного не было, во всяком случае - ничего реального. Однако феномен «Энрона» на самом деле существовал и в течение нескольких лет способствовал ориентации реальной экономики на недо­производство, что в данном случае привело к энергети­ческому дефициту.

Утверждать, что деньги стремятся в Соединенные Штаты в поисках более высокой рентабельности, - значит уподобляться высшей вульгате нашего времени, которая стремится убедить нас, что высокий уровень прибыли, требующий высокой степени риска, отныне представляет­ся для богатых пределом их мечтаний. Такая мотивация -любовь к прибыли и вкус к риску — будто бы и ведет к структурному преобладанию покупок акций и прямых иностранных инвестиций в Соединенных Штатах. Но дела обстоят не так. Все денежные потоки, направляющиеся в Соединенные Штаты, не согласуются с динамичными и авантюрными представлениями о ставшей в наши дни планетарной «новой экономике» - экономике Интернета и «информационных автострад». Стремление к надежно­сти - и мы это увидим ниже - превалирует над стремле­нием к рентабельности.

Для тех, кто интересуется сбалансированностью аме­риканского платежного баланса, самое удивительное представляет изменчивость относительных позиций, за­нимаемых покупками бонусов казначейства, частных облигаций, акций и прямыми инвестициями, в финанси­ровании американского дефицита (Bureau of Economic Analysis // US International Transactions Account Data). Резкие скачки этих показателей не находят объяснений в изменениях учет­ной ставки, которые происходят другими темпами и в других масштабах. Покупка бонусов казначейства и част­ных акций, конечно, подчиняется императиву рента­бельности, но свидетельствует также и о предпочтении надежности фиксированных ставок, гарантий со стороны внушающих доверие политической, экономической, бан­ковской и денежной систем. И такие надежные приобре­тения активов были и остаются очень важными для текущего финансирования Соединенных Штатов.

Оставим в стороне важную, но нестабильную и зага­дочную статью «Долги разные: банковские, небанковс­кие» и сосредоточимся на классических, внушающих доверие движениях финансового капитала. Сосредото­чимся также на 90-х годах, решающем десятилетии, во время которого мир пережил крушение коммунизма и апофеоз финансовой глобализации. Рост притока капита­лов в Соединенные Штаты был поразительным: с 88 млрд. долларов в 1990 году до 865 млрд. в 2001 году. Эти цифры не включают, конечно, движения капитала в обратную сторону, вывоз капиталов из Соединенных Штатов, кото­рый был в два раза меньше. Потребовалось позитивное сальдо движения капиталов в размере 485 млрд. долларов в 2000 году, чтобы компенсировать дефицит по статье «Движение товаров и услуг». Но помимо растущей массы ввозимого финансового капитала самым поразительным в течение этих 10 лет было прежде всего изменение кана­лов притока: в 1990 году доминировали прямые инвести­ции, создание и прежде всего скупка предприятий иностранцами (55% инвестиционных поступлений). В 1991 году на первое место выдвинулись покупки акций и облигаций (45%). В 1991, 1992, 1995, 1996 и 1997 годах крупными были покупки бонусов казначейства, и они служили средством покрытия американского бюджетно­го дефицита. Между 1997 и 2001 годами резко возросли покупки частных акций и облигаций - с 28 до 58% от общей суммы. Мы могли бы поверить в апофеоз либе-рального капитала, одновременно эффективного и опреде­ляющего биржевые котировки. Но если, как это возможно сделать для 2000 и 2001 годов, разложить статью «Покупки частных активов» на акции с переменной доходностью и на облигации с фиксированным процентом, то мы об­наружим, что доминирующий героический образ погони за максимальной прибылью с максимальным риском, то есть за покупками акций, не отражает главного в явлении. В своем апогее, в 2000 году, скупка американских акций иностранцами исчислялась 192,7 млрд. долларов. Но на ту же дату покупка облигаций составляла 292,9 млрд. долларов. Если выразить эти объемы сделок в процентах от притока всех средств, поступивших в Соединен­ные Штаты со всего мира, то на акции придется 19%,

на облигации - 30%. В 2001 году, году рецессии и терро­ристического ужаса, доля акций снизилась до 15%, но одновременно наблюдался апофеоз закупок облига­ций, доля которых возросла до 43%.

Этот результат анализа, не прибегая к недобросовест­ной игре слов, капитален. Как удачно выразился Кейнс, человек, который помещает свои деньги в активы, испыты­вает двойной страх: страх их потерять и страх не заработать на них максимум возможного. Он ищет одновременно и надежности, и доходности. В противоположность тому, что считает идеология современного неолиберализма, под­линная история движения капитала в наши дни свидетель­ствует о доминировании императива надежности в выборе Соединенных Штатов как места помещения капиталов. И это обстоятельство отдаляет нас от саги о либеральном капитализме и сближает с политической, имперской кон­цепцией экономической и финансовой глобализации, по­тому что Соединенные Штаты являются политической сердцевиной экономической системы и до последнего вре­мени казались наиболее надежным местом вложения капи­талов. Проявившаяся недавно ненадежность этой страны является следствием разоблачения бухгалтерских фальси­фикаций, и ни в коей мере — преступления 11 сентября. Одна проблема остается все же нерешенной: весь мир предпочитает вкладывать свои деньги в Соединенные Штаты. Но почему планета располагает таким количе­ством денег для инвестирования? Анализ финансовых последствий экономической глобализации в каждом из государств позволяет понять в сущности своей достаточ­но простой механизм.

Поиск по сайту: