Пятнадцать лет диктатуры Зогу 11 страница

Более четко была определена структура органов власти и утверждено административное деление страны. В специальном законе подтверждались ранее принятые решения о Советах как единственных органах власти: "Вся власть в Албании пред­ставлена Национально-освободительными советами деревень, городов, супрефектур и Антифашистским национально-осво­бодительным советом Албании. Основой народной власти в Ал­бании являются Национально-освободительные советы, кото­рые зародились в огне национально-освободительной борьбы и развились в силу исторической необходимости и согласно воле самого народа в органы народно-демократической власти".

Собрание приняло закон о выборах в Национально-освобо­дительные советы. Возрастной ценз устанавливался в 18 лет, причем участники национально-освободительной борьбы име­ли право выбирать и быть избранными и до наступления этого возраста. На время войны предусматривалось открытое голосо­вание. Составленная в общедемократическом духе Декларация прав гражданина провозглашала и гарантировала равенство всех перед законом, свободу совести и вероисповедания, сво­боду собраний, слова, печати, уравнение в правах женщин как в политической, так и в экономической областях, "частную соб­ственность и личную безопасность, а также свободу частной инициативы в экономической жизни" и пр.

Временное правительство обнародовало свою программу, ближайшей задачей которой ставилось полное освобождение страны. После окончания войны избранное всеобщим тайным голосованием Учредительное собрание должно будет "опреде­лить форму государственного устройства и выработать консти­туцию албанского государства". В программу закладывалось положение об обязательном пересмотре всех политических, военных и экономических соглашений, заключенных во время зогистского режима и аннулирование тех, которые "наносили ущерб албанскому народу и государству". Подтверждая при­верженность демократическим ценностям, правительство об­ращалось к великим державам с просьбой признать Временное демократическое правительство.

Развитие и совершенствование властных структур полу­чило также отражение в решении о том, что Национально-ос­вободительные советы впредь должны были выполнять только функции органов власти. Они вышли из подчинения Нацио­нально-освободительному фронту, который стал обществен­но-политической организацией. Низовыми ячейками фронта являлись вновь образованные Советы фронта. Им вменялось в обязанность разъяснять постановления властей всех уров­ней, организовывать народ на окончательное освобожде­ние Албании от ига оккупантов, а после окончания войны бо­роться за строительство демократического албанского госу­дарства.

По всей вероятности, в тот период решение о создании фронта как политической организации явилось некритиче­ским копированием югославской модели. Создавалась гро­моздкая система из двух неравноценных по значению пира­мид: Национально-освободительные советы как органы власти и Советы фронта с весьма расплывчатыми общественными функциями. Если же сравнить персональный состав обоих со­ветов, то обнаруживаются одни и те же люди. Коммунисты и некоммунисты — вот единственное, причем не всегда сущест­венное, различие, которое принималось во внимание при заме­щении руководящих постов. Можно привести несколько при­меров. Считалось, что председателем президиума Антифаши­стского национально-освободительного совета должен быть некоммунист. По традиции избрали на эту должность беспар­тийного Омера Нишани. Он же (не могли подобрать другой подходящей кандидатуры из числа некоммунистов) стал пред­седателем Генсовета фронта. Одним из трех заместителей Ни-шани по президиуму Совета был Кочи Дзодзе, являвшийся его заместителем также и по Генсовету фронта.

Формально фронт был создан на конференции представи­телей компартии, Союза антифашистской молодежи, Союза женщин, делегатов рабочих профсоюзов и беспартийных пат­риотов. Это с формальной точки зрения. А фактически и здесь деление шло на коммунистов и некоммунистов. Так, от имени Союза антифашистской молодежи протокол о создании фрон­та подписали член политбюро ЦК КПА Нако Спиру и жена Эн-вера Ходжи коммунистка Неджмие Джулини, которая также выступала от Союза женщин. Джоджи Блюши и Ламби Маки-на считались представителями синдикатов, хотя тогда в Алба­нии профсоюзов еще не существовало. Они появились почти через год, в 1945 г. Список беспартийных возглавляли О. Ни­шани и М. Пеза. Таким образом, широкая представительность фронта носила чисто внешний характер. Фронт не стал коа­лицией партий. В него входили КПА и руководимые ею орга­низации.

Это была усложненная система, призванная обеспечить ру­ководящую роль КПА в новом обществе, что с большей эффек­тивностью (применительно к албанским условиям) достигалось самой структурой народной власти. Фронт стал формой суще­ствования коммунистической партии, единственной правящей партии страны, которая тем не менее официально не признава­лась в качестве легальной организации, следуя югославскому примеру. Партийная газета "Зери и популыт" перестала выхо­дить, уступив место органу фронта газете "Башкими".

Временное правительство, выполняя собственные реше­ния, попыталось уже на этой стадии получить признание от со­юзных держав, обратившись 23 октября 1944 г. с соответствую­щим посланием к правительствам СССР, США и Великобрита­нии. Английское правительство 3 ноября направило свои сооб­ражения по этому вопросу союзникам по антифашистской ко­алиции, предложив воздержаться от официального признания до тех пор, пока в Албании будет сохраняться неясная ситуа­ция. Госдепартамент одобрил это предложение. Выполняя со­юзнические обязательства о согласовании позиций по вопро­сам, связанным с признанием вновь создаваемых прави­тельств, присоединился к мнению своих партнеров по коали­ции и Советский Союз.

Немногим больше, чем через месяц после образования Вре­менного демократического правительства его власть утверди­лась по всей стране. 17 ноября 1944 г. была освобождена Тира­на. 29 ноября войска немецко-фашистских оккупантов и их ал­банские приспешники покинули Шкодру — последний опор­ный пункт немецко-фашистских войск в Северной Албании. Несколько бригад Национально-освободительной армии сов­местно с частями НОАЮ приняли участие в освобождении Черногории. 28 тыс. человек — таков счет потерь маленькой Албании в войне против итальянских и германских агрессоров. Национально-освободительная эпопея албанского народа за­вершилась за пять месяцев до официального окончания войны в Европе. Это стало возможным благодаря разгрому фашист­ских войск на Советско-германском фронте. Решающая роль Советского Союза в великой антифашистской битве народов неоспорима. И несмотря на то что албанцы гордятся тем, что они добились освобождения своими силами, признание вклада советских войск в их победу всегда находило отзвук и на пар­тийно-правительственном уровне и в сердцах простых людей. Как бы напыщенно ни звучали эти слова в конце XX в., когда многие привычные понятия оказались переоцененными и обесцененными, суть именно такого понимания событий оста­валась неизменной. Тогда же, в октябре 1944 г., в обращении бератского форума к советскому руководству говорилось сле­дующее: "Красную армию мы считаем главной силой, которая разгромила заклятого врага человечества. Более того, для нас она является символом антифашистской борьбы за свободу, величайшей гарантией наших прав. За это мы признательны Советскому Союзу, и наш народ никогда не забудет большую помощь и героическую борьбу Красной армии, которая спасла нас от катастрофы".Высокую оценку получила также помощь югославов как в партийном строительстве, так и в организации национально-освободительного движения. В одном из приветственных пи­сем генштаба НОА к Тито на заключительном этапе войны го­ворилось: "Ваша борьба послужила маяком для всех порабо­щенных народов Европы и оказала огромную помощь народам порабощенных Балкан. Мы никогда не оставались без вашей поддержки, о которой наш народ знает и за которую благода­рен. Братство по оружию наших народов скреплено совмест­ной борьбой, и пролитая кровь сцементировала эту дружбу, которую ничто не может разрушить". Авторитет ЦК КПА во главе с Э. Ходжей создавался в известной степени искусствен­но, путем планомерного внушения "массам" идеологии вож­дизма, что впоследствии получило название "культа лично­сти". Но, по всей вероятности, только такой путь и оказался наиболее приемлемым в стране, где с момента провозглаше­ния ее независимости в 1912 г. только каких-нибудь 10 — 15 лет можно назвать мирными — гражданское общество просто не успело сложиться.

В официальной албанской историографии социалистиче­ского периода вся история страны рассматривалась через призму деятельности компартии, во главе которой стоял с пер­вых дней ее основания общенациональный кумир Энвер Ходжа. Периодические жестокие чистки в партии и в обществе за­ставили замолчать тех, кто знал правду или подозревал партий­ных пропагандистов во лжи и в создании мифов. Так формиро­валось представление о каком-то интуитивно правильном вос­приятии коммунистических идей именно албанскими комму­нистами и только ими. Долгое время оставалось загадкой, как это стало возможным в отсталой аграрной стране, где не было ни пролетариата, ни политических партий. Сам Э. Ходжа так обрисовал начальный период деятельности партии в отчетном докладе на IV съезде АПТ в феврале 1961 г.: "Ребенок, едва по­явившись на свет в Тиране 8 ноября 1941 г., и дня не жил без де­ла, но поднял свою железную руку и стал беспощадно разить фашистов и предателей".

Только после падения коммунистического режима в Алба­нии в 1991 г., когда заговорили документы и немногочисленные из оставшихся в живых свидетели тех событий, стало возмож­ным постепенное восстановление истины. Она же оказалась весьма неприглядной. Речь идет о публикации материалов 2-го пленума ЦК КПА (Берат, 23 — 27 ноября 1944 г.) и сопутствовав­ших ему документов, позволивших по-новому взглянуть на ис­торию национально-освободительной борьбы албанского наро­да в годы второй мировой войны и, в особенности, на роль ком­партии, на деятельность ее руководства. В Албании материалы пленума стали достоянием гласности только в 1995 г. До этого они публиковались в выдержках в югославской научной и пуб­лицистической печати. Главное внимание в них уделялось кри­тике Э. Ходжи, которого называли "носителем всех ошибок".

В послевоенной албанской историографии бератский пле­нум относился к числу "черных страниц" истории партии и народа, характеризовался как свидетельство враждебного и пагубного вмешательства КПЮ во внутренние дела АПТ. Но в то время, когда это событие происходило, оно называлось уча­стниками пленума "важным поворотным моментом" в исто­рии КПА, а нового инструктора ЦК КПЮ при ЦК КПА Вели-мира Стойнича, сменившего на этом посту Миладина Попови­ча⁸*, Э. Ходжа и другие благодарили за помощь. Стойнич при­нимал самое непосредственное участие в подготовке пленума, присутствовал на нем и выступал с довольно резкой крити­кой, которую был вынужден признать справедливой даже Э. Ходжа.

⁸* М. Попович был отозван в Югославию в сентябре 1944 г. В марте 1945 г. он был убит в Приштине (Косово). По официальным сообщениям того вре­мени, убийство совершил албанский националист. При аресте он якобы сказал: "Я сделал это потому, что он хотел отдать Косово сербам". Албанская версия обвиняет в этом секретную югославскую службу А. Ранковича.

На пленуме выступили с докладами Сейфула Малешова (о международном и внутреннем положении), Энвер Ходжа (о политической линии) и Кочи Дзодзе (об организационных вопросах работы партии). Доклад Малешовы не сохранился. Что касается двух других, то они даются по двум протокольным записям. Доклад Ходжи содержит перечень ошибок партии по всем проблемам, которые возникали в связи с проведением конференций в Пезе и в Лябиноти, на встрече с представителя­ми "Балы комбтар" в Мукье. Он признавал неверной политику в отношении националистов, британских союзников и грече­ского меньшинства, что в ряде случаев наносило прямой ущерб интересам развития национально-освободительной борьбы. Элементарное неумение работать влекло за собой слепое сле­дование указаниям авторитетов, т.е. М. Поповича, Д. Мутоши, Б. Йовановича и др. Так, Э. Ходжа косвенно критиковал юго­славских советников, возлагая на них часть ответственности за свои ошибки.

Доклад К. Дзодзе был выдержан в классическом стиле пар­тийных отчетов. Сначала - недостатки работы по партийному строительству и кадровой политике. Критиковались пережит­ки сектантства, отсутствие критики и самокритики и т.п. Затем шло развернутое изложение целей и конкретных задач, под­черкивалось тесное взаимодействие Югославии и Албании, ко­торые под руководством коммунистических партий пойдут по пути к социализму. В качестве важнейшей меры выдвигалась необходимость проведения аграрной реформы, ибо крестьяне требуют землю, но не верят властям, что они могут ее дать. Дзодзе признал сложность ситуации, в которой оказалась пар­тия, но выразил уверенность, что перед ней открываются ши­рокие перспективы и пленум создаст условия для важнейшего поворота в ее истории.

Тон дискуссии задал политический секретарь обкома КПА Тираны Гого Нуши, "Из докладов Энвера и Кочо видно, что ЦК партии не функционировал. Состоялось лишь одно заседание в Хельмсе. Я хотел бы знать, — спрашивал член ЦК с марта 1943 г., — кто избирал политбюро партии. Имеются такие това­рищи, которые долгое время не знали, что они являются члена­ми ЦК". Э. Ходжа признал фактическое всевластие "товарища Али", т.е. М. Поповича, опиравшегося на "тройку", или "кли­ку", приближенных (Ходжа — Гега — Читаку) и определявшего состав руководящих органов партии и НОФ⁹*. Что касалось та­ких организационных "мелочей", как бездействие ЦК и полит­бюро, то Ходжа сослался на неосведомленность всех, в том числе и югославских инструкторов, относительно функций и мето­дов работы этих органов.

Самое сильное впечатление производит критика террори­стической практики, укоренившейся в партии. Только С. Мале­шова квалифицировал терроризм как политику слабых. Ос­тальные же ссылались на недопонимание и на все тех же юго­славских инструкторов, которые поощряли расправы над свои­ми же людьми. Когда кто-нибудь приходил в генштаб, свиде­тельствовал один из выступавших, и говорил, что такой-то това­рищ плохо себя повел, то тут же принималось решение рас­стрелять его. Известно, что в отрядах самым жестоким образом пресекались даже намеки на возможность интимных отноше­ний между молодыми людьми, не говоря уже о том, что очевид­ное доказательство отклонения от революционного долга — бе­ременность, стоило жизни влюбленным. Одного партизана расстреляли на месте за то, что он сказал: "Мы воюем за усы Сталина". Выжигались деревни, если жители их подозревались в плохом отношении к партизанам или сопротивлялись их мародерству. Особенно отличался своей чуть ли не патологиче­ской тягой к разоблачениям и расстрелам "врагов" Мехмет Шеху. На пленуме глухо упоминалась история с гибелью Мус-тафы Гиниши, участника революционного движения 1924 г. и одного из первых албанских коммунистов. В кулуарах гово­рили, что его убили свои, но только непосредственные испол­нители знали, что приказ исходил лично от Э. Ходжи.

Бератский пленум готовился при содействии нового инст­руктора ЦК КПЮ Велимира Стойнича, который старался опе­реться на тех политических деятелей, которых третировали М. Попович и "тройка" Ходжи. Но если с К. Дзодзе ему удалось наладить взаимопонимание, то с главным критиком Ходжи с Сейфулой Малешовой, назвавшим лидера КПА "носителем всех наших ошибок", тесный контакт установлен не был. Тот в своем выступлении четко определил границы, за которые не должны выходить югославские советники: их выделили для оказания помощи КПА, но никто не давал им полномочий руко­водить партией, определять состав ЦК и т.п. С. Малешова, бу­дучи участником революционного движения 1924 г. в Албании, а после приезда в Советский Союз — членом ВКЩб) и албан­ской секции Коминтерна одновременно, имел более высокую теоретическую и практическую подготовку, чем все албанские коммунисты и их югославские советники вместе взятые. Он был единственным из выступавших, кто четко определил задачи этапа буржуазно-демократической революции, на кото­ром находилась Албания: создание демократической системы власти, расширение социальной базы НОФ за счет привлече­ния всех, кто признает его платформу, проведение соответст-

⁹*Лири Гега - член ЦК КПА с 1943 г. и член политбюро. Рамадан Читаку -член ЦК с ноября 1941 г., член политбюро с марта 1943 г.

вующих велению момента социально-экономических преобра­зований.

Пленум завершился сформированием нового состава по­литбюро, в котором Э. Ходжа сохранил пост генерального сек­ретаря, но остался без своих ближайших соратников. Рамадан Читаку и Лири Гега были выведены из политбюро, а кооптиро­ваны Сейфула Малешова, Бедри Спахиу и Тук Якова. Главной фигурой в партии стал секретарь по организационным вопро­сам Кочи Дзодзе.

Бератский пленум закрыл последнюю страницу истории КПА военного времени. Его участники оптимистично и в целом единодушно предсказывали историческое значение этого со­бытия для судеб страны в целом. Однако оно не стало таковым. Закрытый характер всех партийных документов, принимав­шихся в то время, равно как и условия, в которых они создава­лись, способствовали тому, что сведения о произошедшем оста­лись неизвестными для рядовых коммунистов и тем более для народа. В последовавшие за освобождением три года (1945—1947) Албания развивалась в тесном сотрудничестве с Югославией. Поэтому когда в 1948 г. резолюция Коминформа отлучила Югославию от социалистического лагеря, то вслед за этим произошел кардинальный пересмотр всего комплекса ал­бано-югославских отношений. Бератский пленум, который об­наружил компрометирующие обе стороны обстоятельства этой дружбы, был подвергнут официальной албанской пропагандой решительному осуждению, а затем и забвению.

Поиск по сайту: