Пятнадцать лет диктатуры Зогу 9 страница

2 августа делегации вновь встретились и договорились об изменении 5-го пункта следующим образом:

"Окончательный состав Комитета должен определиться к 8 августа 1943 г. До утверждения постоянного Комитета его функции, определенные протоколом соглашения, будут осуще­ствляться Временным комитетом. Комитет, кроме прочих прав, обладает правом провозглашения независимости. Временный комитет будет состоять из 12 человек, по 6 представителей от каждой стороны".

В этот же день из числа присутствовавших сформировался Временный комитет, в котором перевес принадлежал национа­листам, так как три делегата НОФ также относились к этому на­правлению. Первое заседание Временного комитета, проходив­шее под председательством балыста Хасана Дости, приняло ре­шение обратиться к народу с прокламацией и выработать про­грамму совместных действий. Девизом движения стал лозунг "Или смерть, или свобода!", заменивший "НОФовский" "Смерть фашизму, свобода народу!" и балыстский "Албания ал­банцам, смерть предателям!". Окончательный состав комитета предполагалось утвердить 8 августа на встрече обеих делегаций.

Сразу же по окончании конференции в Мукье Ю. Дишница послал "дорогому другу" Э. Ходже подробное письмо с отчетом о происшедшем. Он писал о разногласиях в стане балыстов и о том, как это использовалось в ходе дискуссий. Позиция делега­ции в отношении лозунга "этнической Албании" объяснялась положением в Косове, где освободительное движение практи­чески не развивается, "оно оторвано от основной массы албан­цев, которые в большинстве своем стоят на стороне реакции, а часть — на стороне реакционных балыстов, которые открыто предрекают славянскую (сербо-черногорскую) угрозу", — раз­мышлял Дишница. Конечно, нужно прислушиваться к мнению югославских товарищей, но «если мы хотим, чтобы Косово на­конец зашевелилось, перестало служить сегодня "резервом Италии", а завтра "резервом реакции", то надо коренным обра­зом пересмотреть нашу позицию». Ведь сегодня партизана ни в одной деревне в дом не пустят, куска хлеба не дадут, передавал он слова присутствовавшего в Мукье косовского сторонника союза с НОФ. В поддержку своих слов Дишница сделал кон­кретные предложения накануне 8 августа, когда должно было произойти окончательное формирование Комитета спасения Албании.

В ответ Дишница получил датированное 6 августа письмо от Ходжи, в котором тот в директивном порядке предписывал дезавуировать принятые в Мукье решения, так как балысты не воюют, а только делают вид. Никто из них ружья в руках не держал, да и держать не собирается. С "Балы" можно сотрудни­чать, если эта якобы освободительная организация включится в борьбу на деле, а не на словах и откажется от антикоммунисти­ческой пропаганды. Нужно аргументированно разоблаийть "Балы" публично на собраниях и в беседах, объясняя разницу между реакционным руководством и рядовыми членами. В раз­витие этой новой линии в отношении "Балы" ЦК КПА издал 8 августа распоряжение, запрещающее распространение про­кламации о создании Комитета национального спасения и о его планах. Нам нужно не объединение ради объединения, а союз на "здоровой основе". "Пусть пересмотрят свою политику, осу­дят ее и вольются в общую борьбу", — говорилось в документе. Обращение завершалось призывом создавать партийные орга­низации в партизанских четах, без чего невозможно само раз­витие национально-освободительной борьбы, и привлекать в партию рабочих, ибо "наша партия — это партия рабочих", а их-то как раз практически и нет.

"Подписанное тобой письмо произвело эффект бомбы, вдруг оказавшейся в моих руках, — так эмоционально отреаги­ровал Дишница на кардинальное изменение политики КПА в отношении "Балы комбтар" в письме к тому же "дорогому дру­гу". — Ведь мы все в делегации выполняли твои указания... Впервые в жизни я оказался поставленным в таком ложное по­ложение перед Партией". И как теперь он сможет смотреть в глаза людям, с которыми вместе работал в сложнейшей ситуа­ции? Он пункт за пунктом объяснял правильность шагов в от­ношении "Балы", обосновывал возможность совместного уча­стия организации, открыто объявившей себя антифашистской и освободительной, в борьбе против оккупантов. Однако уже ничего нельзя было изменить. В разосланных в первичные парторганизации письмах за подписью Э. Ходжи позиция представителей КПА на переговорах с "Балы комбтар" квали­фицировалась как оппортунистическая, а судьбы самых актив­ных участников делегации — ее официального руководителя Ю. Дишницы и его фактического заместителя М. Гиниши — имели трагическое завершение. Первый из них сразу же был лишен всех постов в руководстве партии и в Генсовете НОФ, а по окончании войны арестован как предатель и интерниро­ван; второй — вероломно убит своими же по приказу Э. Ходжи. Соглашение в Мукье, а вернее несостоявшееся объедине­ние двух национально-освободительных организаций, является одной из самых дискуссионных проблем современной албан­ской истории. Непосредственной причиной смены курса КПА в отношении националистов стало давление представителей КПЮ на Э. Ходжу. Это признавали как сами М. Попович и де­легат верховного штаба Народно-освободительной армии Юго­славии С. Вукманович-Темпо, так и Э. Ходжа. Подавалось это как корректировка соглашательской капитулянтской политики албанских коммунистов. К тому времени в самой Югославии четническое движение Д. Михайловича, поддерживаемое Анг­лией, встретило самое резкое осуждение со стороны компар­тии ввиду его сотрудничества с итальянскими и немецкими ок­купантами. Поэтому аналогичная, т.е. не контролируемая ком­мунистами, албанская организация неизбежно вызывала такое же к себе отношение. Кроме того и по части сотрудничества с оккупантами "Балы" не был безгрешен: по секретному согла­шению одного из его лидеров, Али Кельцюры, с генералом Дал-маццо обе договаривающиеся стороны обязались не выступать друг против друга.

Югославские советники при ЦК КПА не могли согласиться и с тем, что албанские националисты фактически навязали коммунистам свое понимание национально-освободительной борьбы как завоевание албанцами Югославии (в основном Ко­сова и Метохии) права на воссоединение с исторической роди­ной, т.е. того права, которого они безуспешно добивались в го­ды правления великосербской династии Карагеоргиевичей.

Другой причиной разрыва с балыстами стало фактическое согласие коммунистов на раздел с ними власти после освобож­дения страны. До этого в освободительном движении Албании развивались те же самые процессы, что и в соседней Греции, где летом 1943 г. началось движение за единство нации в борь­бе против оккупантов. Там Национально-освободительный фронт (ЭАМ), в котором преобладало влияние коммунистов, действовал более эффективно, чем албанский НОФ, создав уже в январе 1942 г. Греческую национально-освободительную армию (ЭЛАС). В рядах борцов против оккупационного режи­ма в Греции числили себя и эмигрантское королевское прави­тельство и традиционные буржуазные партии. Несмотря на то что вооруженные отряды "буржуазного" сопротивления явно проигрывали коалиции ЭАМ —ЭЛАС, политический климат складывался в пользу формирования правительства националь­ного единства, которое и после войны продолжит сотрудниче­ство на благо страны. Таким образом, при создании объединен­ного командования ЭЛАС согласилась с принципом "равнове­сия сил", получив равное количество мест с другими формиро­ваниями. Поэтому все шаги по объединению прокоммунисти­ческой и националистической организаций в менее развитом и политизированном освободительном движении Албании впол­не укладывались в греческую схему и представлялись объек­тивной реальностью.

В директивном письме Э. Ходжи, разосланном во все низо­вые парторганизации, прямо говорилось: "В первую очередь перед нами встает вопрос о власти. Только власть Советов и ни­какая другая. В этом вопросе не может быть ни компромисса, ни двоевластия". Факты неправильного с его точки зрения от­ношения к этой проблеме он проиллюстрировал на примере Гирокастры, куда балысты вошли первыми "со своими шестью сотнями башибузуков". Полторы тысячи партизан подоспели позже, но, вместо того чтобы очистить город от "этих нечистот" (он употребил более грубое слово), они занялись политикой. "В подобных случаях мы должны вмешиваться и громить без пощады", — подытожил он. Так был сделан первый шаг на пути к развязыванию гражданской войны.

Денонсация результатов соглашения в Мукье дала едино­временный моральный перевес "Балы". После эйфории в связи с результатами встречи в Мукье решение коммунистов выгля­дело по меньшей мере неоправданным, а по большому счету ве­роломным. Возлагая на НОФ вину за несостоявшееся объеди­нение, лидеры националистов смогли сохранить свое влияние в массах. Впоследствии Ходжа объяснял поражение компартии в Мукье тем, что ясным лозунгам Комитета спасения Албании противостояла размытая платформа НОФ, не понятая народом. "Центральный комитет осознал, что Мукья была ошибкой, — признавался он на бератском пленуме в ноябре 1944 г., — но не проанализировал ее хладнокровно. Вместо этого нас охватила паника, и мы не знали, как из этого выпутаться... Из оппорту­низма мы бросились в сектантство и заняли жесткую пози­цию". Причем непосредственным виновником сектантских ошибок партии он назвал М. Поповича, который "давил" на ру­ководством КПА. Это касалось и тактики. Коммунисты сначала отложили встречу на неделю, а затем просто не явились в на­значенный день. Ответ балыстам прозвучал в резолюции спеш­но собранной конференции НОФ.

Вторая конференция Национально-освободительного фронта открылась 4 сентября 1943 г. в Лябиноти. Она подвела итоги деятельности за год, прошедший после первой конферен­ции в Пезе. Обсуждались вопросы об отношении к различным течениям, не входившим в НОФ: о новых задачах Советов, о ра­боте союза антифашистской молодежи, о положении в север­ных районах страны.

Отношение к "Балы комбтар" стало одним из главных пред­метов обсуждения. В докладе Генсовета, от имени которого вы­ступал Э. Ходжа, подтверждалась обоснованность осуждения и денонсации соглашения в Мукье. В отношении "Балы" провоз­глашалась политика разоблачения его реакционных вождей в глазах массы рядовых членов. Дальнейшее сотрудничество неисключалось, но признавалось возможным только в случае включения в активную борьбу против итало-немецких окку­пантов, поддержки борьбы соседних народов (Югославии и Греции), прекращения антикоммунистической пропаганды и признания национально-освободительных Советов как единст­венной демократической власти народа в Албании. Выполне­ние этого последнего условия отрицало возможность создания каких-либо, даже временных, совместных властных структур любого уровня. В этой связи декларативно звучало утвержде­ние, что сотрудничество НОФ с другими организациями якобы не исключало "сохранения независимости каждой из сторон". После Лябиноти это стало невозможным, ибо в практику борь­бы все увереннее внедрялся тезис: "Кто не с нами, тот про­тив нас".

Впервые на общедемократическом форуме прозвучала оценка компартии, подчеркивалась ее руководящая роль в ор­ганизации национально-освободительной борьбы, а отказ от антикоммунистической пропаганды ставился в качестве непре­менного условия вхождения в НОФ.

Намечая пути дальнейшего политического и организацион­ного укрепления Национально-освободительных советов, кон­ференция утвердила их устав. Это — пространный документ, регламентирующий административные, хозяйственные, юри­дические функции. Советы получали широкие административ­ные права в освобожденных районах: отменяли налоги и сбор десятины, осуществляли конфискацию собственности врагов народа, обеспечивали снабжение партизанской армии, осуще­ствляли мобилизацию населения на трудовой фронт, приоста­навливали на военный период действие обычая кровной мести и т.д. Характерны меры, которые они могли применять для пре­сечения кровной мести: убийство кровного врага приравнива­лось к политическому убийству, виновный приговаривался к смерти, а его имущество подлежало конфискации. В случае со­противления властям дом виновного сжигался, а если к престу­плению оказывались причастными члены семьи, то и они унич­тожались. В Уставе Советов это называлось "принимать драко­новские меры против семьи".

Устав гарантировал открытые всеобщие выборы в Генсовет НОФ, который выделял из своего состава исполнительную власть — президиум в составе восьми человек. Должность пред­седателя уставом не предусматривалась, ибо в обязанности ка­ждого члена президиума входило ведение заседаний по очере­ди. Однако принцип коллегиальности не соблюдался ни в этом, ни в любом другом военном или административном органе. Все дела решались Поповичем и Ходжей с привлечением двух-трех наиболее приближенных к ним в данный период людей.

Конференция в Лябиноти выявила непредсказуемость и не­продуманность политики в отношении националистов, отвер­гавших любую иностранную оккупацию. После принятия же­стких решений в отношении "Балы" стало невозможным сбли­жение на основе совместных военных действий также и с таки­ми видными деятелями национально-патриотического движе­ния, как бывший полковник королевской армии Мухаррем Байрактари, который одним из первых начал сопротивление итальянским захватчикам во главе четы района Люмы. После прихода гитлеровских оккупантов он стал бороться и против них. Он никогда не выступал против НОФ, но входить в какие-либо организационные структуры отказывался.

Аналогичную позицию руководство НОФ заняло и в отно­шении влиятельного в Северной Албании и в прилегающих к ней районах Косово рода Крюэзиу. Братья Гани и Хасан, ин­тернированные итальянцами, вернулись в родные места после падения Муссолини и включились в вооруженную борьбу, вза­имодействуя как с албанскими, так и с югославскими партиза­нами. Однако то, что вместе с братьями Крюэзиу освободился из итальянского концлагеря и остался вместе с ними "враг на­рода" Лазар Фундо, механически переводило их всех (вместе с рядовыми членами четы) в разряд врагов НОФ. Еще более запу­танно строились отношения с чрезвычайно влиятельным в Ди-бре родом, глава которого Цен Элези иногда участвовал в делах НОФ, а член семейства Дали Ндреу входил в ЦК КПА и коман­довал Первой ударной дивизией. Однако убедившись в сек­тантской политике и двуличии, по его мнению, коммунистов, Цен Элези отошел от НОФ и был сразу же объявлен преда­телем.

Проиграв политически, прокоммунистическое движение сопротивления стало набирать очки в военной области. Следуя югославскому опыту, генштаб НОА приступил к формирова­нию вооруженных сил. Первоначально самой крупной едини­цей являлась бригада, состоявшая из четырех-пяти батальонов. Батальоны, в свою очередь, образовывались из трех-четырех партизанских чет. Вся территория Албании делилась на опера­тивные зоны, в пределах которых действовали штабы, подчи­нявшиеся центру, 15 августа 1943 г. по решению генштаба была сформирована 1-я бригада, возглавляемая одним из первых ру­ководителей партизанских чет, членом ЦК КПА Дали Ндреу. В подробном сообщении об этом знаменательном событии в специальном бюллетене "Зери и популыт", подчеркивалась его торжественность и представительность. Присутствовали на­чальник генштаба майор Спиру Моисиу, политкомиссар штаба Энвер Ходжа, делегаты от Генсовета НОФ, компартии, антифа­шистской молодежи, женщин и военная британская миссия в Албании. Имя командира бригады не сообщалось. Известно, что Дали Ндреу недолго пробыл в этой должности и его вскоре сменил Мехмет Шеху, ставший вскоре после войны вторым после Энвера Ходжи человеком в партии и государстве, ока­зывавшим существенное (а временами решающее) влияние на формирование политического курса социалистической Ал­бании.

Один из самых одиозных коммунистических политиков Ал­бании, Мехмет Шеху, родился 10 января 1913 г. в деревне Чор-руш, расположенной в горном районе Малакастра на юге стра­ны. Официальная пропаганда приписывала ему крестьянское происхождение, но на самом деле его отцом был мусульман­ский священнослужитель, причем настолько состоятельный, что, как говорили, мог позволить себе совершить хадж в Мекку. В 1935 г. М. Шеху получил государственную стипендию для учебы в военной школе в Неаполе. После начала гражданской войны в Испании он нелегально перебрался в эту страну и всту­пил в ряды интербригады им. Гарибальди, где стал членом итальянской компартии. После разгрома республиканцев он вместе с остатками бригады перешел через французскую гра­ницу, был интернирован и, переходя из концлагеря в концла­герь, провел в заключении более трех лет.

Только в августе 1942 г. М. Шеху смог вернуться в Албанию. Он считался одним из наиболее подготовленных и опытных в военном отношении партизан Малакастры. Его авторитет ин-тербригадовца и борца против фашизма позволил ему сделать также и партийную карьеру: в марте 1943 г. он стал кандидатом в члены ЦК КПА. М. Шеху приветствовал произошедший пос­ле Мукье поворот в сторону отказа от союза с националистами, считал их отбросами общества, которые будут сметены создан­ной в годы войны Красной гвардией. Причем он не был одинок, понимая именно так уроки гражданской войны в Испании и трансформируя их применительно к албанским условиям. Ре­волюционно-коммунистический романтизм завоевывал все большее число сторонников среди партизан и тем самым внушал опасения националистам, что НОФ служит лишь ширмой для компартии.

Растерянность, которая охватила командование и рядовой состав итальянских оккупационных войск, позволили партиза­нам значительно расширить освобожденные территории и ус­корить формирование частей и соединений НОА. Впервые за все время войны удалось освободить побережье Ионического моря от Логоры до Саранды, создав в перспективе возмож­ность установления связей с находившимися в Южной Италии англо-американскими войсками. Однако наряду с сообщения­ми об успешных операциях, проведенных партизанами против захватчиков, все чаще стали встречаться отчеты о стычках с ба-лыстами. Причем эпитеты, которыми награждались недавние союзники по переговорам, не отличались умеренностью. Оцен­ки типа "предатели", "продавшиеся", "итальянские агенты", применительно к балыстам стали обычными. А в сообщении "Зери и популыт" о боях 4 сентября около деревни Блюши на­павший на обедавших партизан во главе четы балыстов Мюс-лим Кодраси характеризовался как "разбойник-преступник, известный во всей округе шпион". В целом же наметившаяся тенденция становилась устойчивой: НОФ укреплялся в воен­ном и организационном отношениях, "Балы комбтар" быстро деградировала, превращаясь в маргинальную коллаборациони­стскую организацию.

Подписание Италией акта о безоговорочной капитуляции, а затем объявление ею войны Германии означали конец итальян­ской оккупации. 270 тыс. итальянских солдат, находившихся в Далмации, Черногории и Албании, по условиям акта о капиту­ляции должны были сложить оружие. Однако генерал Далмац-цо отдал приказ сдаваться только немецким войскам. Вся 9-я итальянская армия выполнила указание. Исключение состави­ли 16 тыс. солдат и офицеров, большая часть которых сдалась партизанам, а другая, дислоцированная на юге, стала проби­ваться к Адриатике и к Ионическому морю в районе Саранды. Только полторы тысячи из числа итальянских военнопленных вступили в ряды албанской партизанской армии. Наибольшую известность получил батальон в составе 1-й ударной бригады, названный именем основателя итальянской компартии Анто-нио Грамши.

Суровая зима 1943/44 года

Гитлеровские оккупанты, вошедшие в страну незадолго до ка­питуляции Италии, объявили, что они намерены восстановить суверенитет Албании, попранный итальянцами. Албанцы уже смогли испытать на себе методы действий "освободителей", стерших с лица земли деревню Борову. Разоблачая перед наро­дом истинное лицо новых завоевателей, газета "Зери и попу-лыт" напоминала об их преступлениях в октябре 1943 г.: "Раз­рушенная Герника, сожженные Варшава, Роттердам, Афины, Белград, сотни советских городов, превращенных в развалины, расстрелы тысяч невинных людей от Норвегии до Греции, от Франции до Польши — вот путь немецких агрессоров, пытав­шихся потопить в крови антифашистскую борьбу народов... 6 июля 1943 г. воинство Адольфа Гитлера оставило свои следы в Албании. В Борове убито 70 человек. Детей вырывали из рук матерей и бросали в огонь... Народ поднял оружие и не сложит его до тех пор, пока эта ненавистная тирания, нависшая над всем человечеством, не будет уничтожена раз и навсегда".

В июле—августе 1943 г. верховное командование вермахта приступило к реорганизации оккупационной системы на Бал­канах. Повышалась роль марионеточных правительств, вклю­чая и их вооруженные силы, в подавлении движения Сопроти­вления. Албания не стала исключением. Игры в восстановле­ние независимости начались с отмены "личной унии". 1939 г. и создания Комитета по провозглашению независимости Алба­нии. По инициативе комитета было созвано некое подобие уч­редительного собрания, которое избрало регентский совет во главе с видным деятелем национального движения Мехди Фра-шери, не скомпрометировавшим себя сотрудничеством с итальянцами. Премьер-министром прогерманского марионе­точного правительства стал богатый косовский помещик Ред-жеп Митровица, опиравшийся на поддержку вооруженных от­рядов Северной Албании и Косово. Антисербские и антигрече­ские лозунги, антикоммунистическая риторика составляли пропагандистский арсенал нового кабинета. «Мы будем бо­роться против коммунизма, — определил его кредо М. Фраше-ри, — потому что албанец никогда не примирится с "коллектив­ной тиранией" в силу своего индивидуализма».

Репрессии против мирного населения стали обыденным явлением. Оккупанты установили режим чрезвычайного поло­жения и пригрозили, что за каждого убитого или раненого германского военного будет повешено без суда и следствия 10 албанцев.

Правительство Митровицы объявило о создании на севере страны в районе Шкодры "добровольческих священных ба­тальонов как орудия сопротивления коммунистам и другим врагам". Правительство брало на свое содержание руководите­лей батальонов, так называемых "священных офицеров", т.е. не профессиональных военных, а патриархальных вождей, родовых старейшин. На территории Косова в составе немецкой группы армий "F" сражалась набранная из албанцев, про­живавших как на югославской,, так и на албанской территории, десятитысячная дивизия СС "Скандербег". Расчет строился на том, чтобы создать на севере плацдарм борьбы против освобо­дительного движения народов Албании и Югославии.

Оккупанты принимали меры по укреплению своих эконо­мических позиций и просто грабили из сырьевых запасов то, что не удалось вывезти итальянцам. Они наложили руки на ва­лютные резервы Национального банка, дополнив ими "добы­чу", захваченную в Риме, — находившийся там золотой запас албанского государства. Решением нового кабинета министров было создано немецко-албанское бюро (DAB — Deutsch-Albani-sche Warenausgleicheburo), которое регулировало германо-ал­банские торговые отношения. Бюро считалось межгосударст­венной организацией, освобождалось от уплаты налогов и по­шлин, устанавливало цены на импортируемые и экспортируе­мые товары.

На новом этапе развития национально-освободительного движения (после Лябиноти) происходила поляризация полити­ческих сил. Соперничество НОФ и "Балы" переросло в откры­тую борьбу, обладающую всеми признаками начинающейся гражданской войны. НОФ превратился в хорошо организован­ную военно-политическую силу, которая едва ли не единствен­ная вела вооруженную борьбу против оккупантов. Продолжа­ли существовать независимые от него отдельные четы честных националистов, или добровольцев свободы, выступавшие про­тив оккупантов, но они действовали в пределах "своих" терри­торий.

Что касается "Балы", то из аналитических записок, которые посылали в Лондон сотрудники британской миссии связи, на­ходившиеся в Албании с мая 1943 г., вырисовывалась неутеши­тельная картина. "Не надо думать, — писал майор Энтони Ку-эйл, — что это партия, организованная наподобие НОФ. Это со­брание отдельных недисциплинированных личностей, которых объединяет ненависть к коммунизму, анархии и терроризму, а также страх перед тем, что может случиться в Албании после того, как партизаны распространят свои идеи на всю страну". Признавая честность, патриотизм, умеренные политические взгляды руководителей организации, он обращал внимание на то, что они сотрудничают с немцами. Некоторые же являются настоящими террористами, отвечающими террором на террор партизан.

Руководство "Балы" оправдывало отказ вести борьбу про­тив оккупантов тем, что не хотело провоцировать оккупантов. «Партизаны — предатели, — говорилось в одной из балыстских листовок осени 1943 г. — Они хотят стереть Албанию с лица земли. Если они будут и дальше так продолжать, то немцы сотрут с земли наш народ и наши деревни. Мы, "Балы комбтар", их предупреждаем, что будем нападать на них, если они тронут немцев. Вперед, за свободную демократическую этническую Албанию! Вперед под знаменем Скандербега!»

На севере страны и в прилегающих районах Косова созда­вались различные объединения — "Лига гор", "2-я лига Приз­рена" и др., - связанные "великой клятвой верности", так на­зываемой бесой. Нарушителем клятвы считался всякий, кто со­вершил враждебные действия в отношении немецких оккупан­тов и албанской администрации. Правительство объявило мо­билизацию в горных районах около Шкодры "добровольческих священных батальонов как средства организации сопротивле­ния коммунистам и другим врагам". Во главе их стояли субси­дируемые властями "священные офицеры", т.е. патриархаль­ные вожди, старейшины родовых кланов.

Поздней осенью вышел из Генсовета НОФ Абаз Купи. Он выразил протест в связи с тем, что в новом составе президиума генсовета фронта коммунисты получили большинство мест, и 21 ноября 1943 г. на собрании своих единомышленников-мо­нархистов объявил о разрыве с коммунистами и об образова­нии партии "Легалитет" ("Легитимность"), ставившей своей целью реставрацию режима Ахмета Зогу. "Зогу был вынужден временно покинуть Албанию, но он еще сохраняет права на трон, и поэтому мы выступаем за восстановление законно­сти", — говорилось в решении собрания. Генсовет НОФ ис­ключил А. Купи из своих рядов на чрезвычайном заседании 7 декабря и квалифицировал его организацию как политиче­скую группу, образованную на началах компромисса с внут­ренней реакцией. Всем организациям НОФ предписывалось развернуть решительную борьбу против ее вождей и лозунгов. К началу зимы 1943/44 г. партизанская армия выбила окку­пантов из многих городов и районов Центральной и Южной Албании. Вооруженные силы НОФ насчитывали в тот период около 20 тыс. бойцов. Важным событием стало освобождение некоторых районов Северной Албании и прилегающих к ним югославских территорий со смешанным албано-славянским населением. В совместных операциях укреплялось боевое вза­имодействие албанских и югославских партизан. Однако тогда же стали возникать трения на национальной почве.

В Черногории в начале сентября 1943 г. 2-й ударный корпус НОАЮ под командованием легендарного генерала Пеко Дапче-вича освободил часть района Васоевичи и стал развивать насту­пление в направлении албанской столицы. Неожиданно поя­вившиеся отряды албанских байрактаров и части регулярной немецкой армии остановили партизан, а затем оттеснили их наисходные позиции. ЦК КПЮ обратился в ЦК КПА со специаль­ной просьбой послать "одну крупную единицу албанской ар­мии на территорию Плав и Гусинье. Она могла бы быть проти­вопоставлена албанским шовинистам, которые сейчас открыто служат немцам... Ваше согласие будет способствовать укрепле­нию братства между нашими и вашими вооруженными силами, что имело бы большое политическое значение для народа Косо­ва и Метохии". Э. Ходжа ответил согласием и сообщил, что шкодринский батальон под командованием Садыка Бектеши уже направлен в Черногорию. Боевое албано-югославское сот­рудничество принесло успех, и только начавшееся широкое на­ступление немецко-фашистских войск в направлении всего Адриатического побережья помешало его дальнейшему раз­витию.

Более сложное положение создалось в Македонии. Там так­же в начале сентября отряд Хаджи Лэши освободил город Де-бар, поднял над ним албанский флаг и установил власть нацио­нально-освободительного совета. Делегат югославского вер­ховного штаба на переговорах с албанскими и греческими пар­тизанами С. Вукманович-Темпо, присутствовавший на конфе­ренции в Лябиноти и после ее окончания перебравшийся в Призрен, очень резко прореагировал на известие об установле­нии в македонском Дебаре албанской администрации. Он на­правил Э. Ходже два письма (13 и 23 сентября) с протестом про­тив "великоалбанских шовинистических действий" Хаджи Лэши.

Э. Ходжа не стал отвечать Темпо, а в письме к X. Лэши одо­брил его действия и дал следующую инструкцию: "Вопрос о границах не упоминать хотя бы сейчас. Не говорить, будет ли Дибра югославской или албанской. Мы-то знаем, что македон­цы там в меньшинстве, а город находился в границах старой Югославии". Но, развивал дальше свою мысль Ходжа, в этом районе господствуют албанские реакционеры. Если же албан­ские партизаны покинут город, то македонцы не смогут удер­жать его в своих руках. Главное — освобождение, а вопрос о го­сударственной принадлежности этих территорий будет решен особо. 5 октября 1943 г. Ходжа в письме своему ближайшему соратнику Рамадану Читаку называет позицию Темпо немарк­систской и сообщает, что собирается обо всем этом поставить в известность самого Тито.

Поиск по сайту: