Я» И «ДРУГИЕ»

Собака в зеркале видит в себе другую собаку, но не себя. Понять себя в зеркальном изображении ско­рее всего может только человек. Вся история куль­туры и есть рассказ о том, что увидел человек в зеркале, и все будущее наше в том, что еще в этом зеркале он увидит.

М. Пришвин.

Развитие психики ребенка начинается со смутных переживаний, в которых еще нет разделения на «я» и «не я». Иными словами, ис­ходное состояние психики характеризуется тем, что ребенок еще не в состоянии отделить себя от окружающих. Переживание, осозна­ние собственного «Я» формируется у него по мере того, как он на­чинает вместе со взрослыми или под их контролем осваивать про­стейшие предметы или действия, например, учится пользоваться ложкой, чашкой, зубной щеткой и другими предметами. В процессе этой совместной деятельности и освоения речи ребенок приходит не только к осознанию окружающей среды, но и к осознанию само­го себя и своих действий. Это значит, что у него появилось отноше­ние к окружающему миру и к самому себе. В отличие от человека животное не осознает себя и не выделяет себя из окружающей дей­ствительности. В этом легко убедиться, поставив зеркало на птичь­ем дворе. Петухи проявляют агрессивные действия к своему зер­кальному отражению. Вот почему одним из первых признаков, сви­детельствующих о появлении самосознания, можно считать способ­ность ребенка узнавать себя в зеркале.

Психолог В. С. Мухина рассказывает, как в год и девять месяцев ее сын Андрюша сделал открытие. Смотря в зеркало, он радостно сообщил: «Вотин я», а затем, указав на себя пальцем, добавил - «Во-тин я». Подведя мать к зеркалу, он указал на ее отражение: «Вот мама!», потом на мать - «Вот мама». И так много раз. Игра в зеркало продолжалась несколько месяцев. Это зрительное удвоение ребен­ка, служащее одним из средств идентификации человека с самим собой, играет большую роль в развитии самосознания.

Притягательную силу зеркала испытал каждый в той или другой степени. Склонность «торчать перед зеркалом» чаще всего отмеча­ется в юношеском возрасте, но иногда она остается на всю жизнь. Стоит вспомнить только офорт Гойи «До самой смерти».

180

В каждом обществе вырабатываются свои эталоны красоты. С помощью зеркала человек соотносит себя с эталоном, делает тон­кие самонаблюдения, анализируя характер мимики. Перед зеркалом человек может любоваться собой подобно мифическому Нарциссу.

Отойдя от зеркала, человек удерживает в памяти сложившееся представление о своем внешнем облике, что позволяет ему прогно­зировать какой эффект он может произвести в том или другом об­ществе. Когда он подходит к зеркалу, то на уровне подсознания реп­родуцирует это представление и сравнивает его с зеркальным.

Рассогласование сложившегося представления с отображением вызывает аффективные переживания. Так, например, при восприя­тии себя в «кривом» зеркале может возникнуть смех. Совсем иной эффект возникает, когда человеку дают зеркало, сняв повязку с лица после перенесенной лицевой ожоговой травмы. Здесь нередко мож­но наблюдать психологический шок.

Если человек по тем или иным причина какое-то время не пользо­вался зеркалом, а в его облике произошли изменения, то взглянув в зеркало, он может испытать растерянность и даже испуг. Спелеолог М. Сифр, проведший в пещере два месяца, в книге-отчете «Один в глубинах земли» рассказывает: «Никогда не забуду того дня, когда я впервые посмотрел на себя в зеркальце. Впечатление было стран­ное. Передо мной предстал совсем другой человек!» («Оброс боро­дой, черные круги под глазами, бледное измученное лицо как у бро­дяги»).

Итак, в структуру личности прежде всего входит представление о внешнем облике «Я». Особая роль, в которой отводится лицу. Сло­во «лицо» и «личность» имеют общий корень. По лицу человека от­личают от других. «Потерять лицо» - это ничто иное, как потерять свою индивидуальность.

Составленное представление о своем внешнем облике позволя­ет ребенку в дальнейшем «проигрывать» свои действия в умствен­ном плане и «видеть» себя в различных воображаемых ситуациях.

Представления о духовных особенностях личности формирует­ся тоже зеркально. Но в этом процессе человек отражается не в про­стом, а в социальном зеркале. К. Маркс утверждал, что поскольку человек родится без зеркала в руках, то он сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку.

\

В начале двадцатого века психолог Ч. X. Кули сформировал тео­рию «зеркального Я» («Концепция Я»). Согласно этой теории пред­ставление человека о самом себе складывается под влиянием мне­ний окружающих и включает три компонента: представление о том, каким я кажусь другому лицу; представление о том, как этот другой меня оценивает; и связанная с этим самооценка. Самосознание лич­ности, по мнению Дж. Мида, это не что иное, как результат социаль­ного взаимодействия, в ходе которого индивид обучается смотреть на себя как на объект со стороны.

Образ «Я» формируется уже в раннем детстве в ходе взаимодей­ствия ребенка с другими людьми. Общеизвестно, что ребенок ран­него возраста называет себя не местоимениям «Я», а по имени, т. е. как к нему обращаются другие. Например. Обращаясь к взрослым, он говорит: «Вася хочет гулять».

Очень хорошо мне запомнился следующий эпизод. С сыном, которому было два года, мы жили лето в деревне. В один из дней он сел на низенькую скамейку и начал есть печенье. Его окружили мо­лодые куры, которые начали склевывать крошки печенья с его щек, губ и рубашки. Сын испугался, подумав, видимо, что куры хотят зак­левать его. Он начал уговаривать их: «Цыпы, не надо клевать, Анд-рюша хороший мальчик!»

Здесь видно как ребенок судить о себе суждениями других. Са­мооценка ученика - плохой он или хороший - зависит, как его оцени­вают преподаватели и одноклассники. Причем решающее значение представления о самом себе имеют мнения лиц, входящих в так на­зываемые, референтные (лат. referens - сообщающий) группы (се­мья, класс, неформальная компания и др.), мнение которых значимо для человека.

Самооценка - не только познание себя, но и отношение к себе: к своим качествам и состояниям, возможностям, физическим и ду­ховным силам. Она является основанием для определения уровня притязания, то есть тех задач, которые человек ставит перед собой в жизни и к реализации которых считает себя пригодным.

В обычном состоянии все свои поступки, чувства, мысли чело­век относит к самосознанию, самовыражению собственного «Я», являющемуся иерархической вершиной в развитии психического аппарата. «Я» наблюдает, видит, чувствует и т. д. Образ вещи принад­лежит «Я», но сам образ не есть «Я». Мы осознаем объект как нечто, существующее вне нас и находящееся перед нами, эмоционально

переживаем отношение к нему. Гегель считал, что душа, посредством отрицания своей телесности, поднимается уже до чисто идеально­го тождества с собой, становится сознанием, становится «я», в про­тивоположность к своему другому существу для себя.

Таким образом, в картине самосознания дано как бы двойное изображение: внешняя среда и сам человек в ней, то есть самосоз­нание связано со способностью взглянуть на себя «со стороны». Бла­годаря этому у человека появляется возможность отделить себя от окружающей среды и от других людей.

Основу чувства самого себя («телесность») образуют определен­ный жизненный тонус и многочисленные (часто не поддающиеся контролю сознания) органические ощущения, а также вызываемые ими ощущения. И. М. Сеченов считал, что из детского самочувствия родится в зрелом возрасте самосознание, дающее возможность от­носиться к актам собственного сознания критически, т. е. отделять все внутреннее от всего приходящего извне, анализировать его и сопоставлять (сравнивать) с внешними, словом, изучать акт соб­ственного сознания.

Самосознание, по мнению С. С. Корсакова, выступает как «ощу­щение того, что происходит в моей душе, чувствование сменяю­щихся душевных состояний» (75). Необходимо подчеркнуть, что способность к рефлексии, выделению своего «Я» возникает опос­редованно, через познавательную деятельность ребенка совместно с другими людьми в той или ином коллективе.

По мнению Е. В. Шороховой, самосознание, чувство «Я», воз­никает в результате того процессе абстракции и обобщения, что и все остальные понятия. Особенность представления понятия «Я» заключается в том, что «обобщенное абстрагированное знание в нем непосредственно слито с переживаниями индивидуального бытия субъекта» (185).

С этим нельзя не согласиться. Ведь если бы восприятия, мысли и телесные ощущения переживались не как свои, а как ничейные вос­приятия и мысли, то человек не смог бы адекватно ориентироваться в условиях внешнего мира и приспосабливаться к ним. Самосозна­ние нашего наличного бытия, сознание собственного существова­ния позволяет нам выделить наше «Я», выявлять и переживать себя в своем самосознании как «Я

Как наглядную модель («ускоренное кино») возникновения са­мосознания, т. е. появления «Я» в процессе социализации ребенка,

может служить самонаблюдение физиолога А. А. Герцена при выхо­де из обморочного состояния: «Во время обморока наступает пол­ное психическое небытие, полное отсутствие сознания. Потом по­является смутное, неопределенное ощущение - ощущение бытия вообще, без малейшего следа разграничения Я от НЕ - Я; человек составляет тогда «органическую часть природы», сознающую свое бытие, но не сознающую своего существования в качестве органи­ческой единицы; другими словами, - сознание его безлично... Сре­ди хаоса первой фазы, характеризующейся... смутным безличным сознанием, не представляющим и следа локализации, мало - помалу обрисовываются смутные и неясные отличия; человек начинает ви­деть и слышать. Странно, что звуки и цвета кажутся тогда исходящи­ми из самого субъекта, у него нет ни малейшего представления о внешнем их происхождении. Кроме того, между различными звука­ми и различными цветами нет ни малейшей связи, каждое из этих ощущений ощущается отдельно. Вследствие этого образуется пута­ница, которую трудно передать словами... В этот момент чувстви­тельность вернулась к чувствительным центрам, но только по отно­шению к впечатлениям, исходящим непосредственно извне. При­чем каждый из центров чувствует раздельно. Отраженная межцент­ральная деятельность еще не восстановилась, различные ощущения не комбинируются друг с другом. Благодаря этому и является пол­ное отсутствие локализации, различения «Я» от «НЕ Я» и проекции вне организма источника впечатления... Скоро, однако же, наступа­ет восстановление межцентральных рефлексов. Различные центры сливаются в так называемое общее чувство. Различные ощущения начинают оказывать влияние друг на друга и благодаря этому взаим­но определяются, ограничиваются, так что является отчетливое со­знание единства личности. Но и это сознание в первый момент яв­ляется только ощущением органического единства личности, и на­прасно было бы искать в нем ясного представления об отношениях последней к внешнему миру. В этой фазе пробуждения «Я» ясно чув­ствовал, что был собой и что мои зрительные и слуховые ощущения исходят из предметов, не принадлежащих к моему Я...» (45).

Словесное обозначение себя местоимением «Я» - это не престо овладение грамматическим понятием, а языковая форма выражения качественного скачка в развитии психики, связанного с идентифи­кацией себя с «Я», выделением себя из окружения, противопостав­лением себя другим людям и сопоставлением себя с ними. Для того

чтобы зафиксировать индивидуальность, человеку дают имя. Имя, полученное ребенком, утверждает его социальное бытие в бесчис­ленных сетях коммуникаций. Имя во истину становится собствен­ным. Войдя из вне, оно прочно входит в структуру «я» и проходит с личностью весь жизненный путь. Своим именем личность функци­онирует в социальной среде. И совсем не случайно, в целях разру­шения личности, в концентрационных лагерях человека лишали име­ни, давая взамен номер заключенного.

Всякое отношение - это взаимодействие. Общественные отно­шения есть отношения между людьми, опосредованные формами собственности, политическими идеями, правовыми и нравственны­ми нормами. Выполнение правовых и нравственных норм контроли­руется обществом путем применения определенных санкций (одоб­рение - порицание, поощрение - наказание и др.).

Возможность управлять своим поведением в соответствии с нрав­ственными нормами, человеку дают сформировавшиеся мировоз­зрение, моральные оценки, ценностные ориентации, делающие че­ловека относительно устойчивым и независимым от чуждых ему убеждений даже оставшись наедине с собой,. Какие же социально-психологические механизмы и воспитательные воздействия позво­ляют достичь ему достичь этого?

Воспитание ребенка, как уже говорилось, идет в непосредствен­ном общении со взрослыми. Последние рассказывают, «что такое хорошо и что такое плохо», поощряют действия детей, соответству­ющие нравственным нормам, и наказывают за проступки. Со време­нем этот внешний контроль, «погрузившись» в психологическое поле, заменяется самоконтролем. Еще не запрятанный «внутрь» пси­хической деятельности, он наглядно обнаруживается у ребенка на этапе появления речи и развития самосознания. Каждый из взрос­лых слышал разговор ребенка с самим собой. В действительности же он общается не с самим собой, а с воображаемыми партнерами, которые существуют в реальности, но в данный момент отсутству­ют. Ребенок, к примеру, приближается к какому-то запрещенному предмету, допустим к спичкам, и хочет зажечь их. Но затем, как бы принимая позу матери, повторяя интонацию ее голоса и жесты, го­ворит себе: «Нет-нет, не трогай!», как бы чувствуя ее взгляд на себе.

Жан Поль Сартр рассказывает, что мое «Я», мой характер, мое имя в руках взрослых; я приучился видеть себя в их глазах. В отсут­ствии взрослых я чувствовал на себе их взгляд; под этим взглядом я

185

бегал и резвился, он не давал мне выйти из образа примерного внука и определял мои игры и мой мир. В девять лет я наблюдал за собой даже в минута крайнего возбуждения

В процессе формирования личности взаимоотношения со мно­гими людьми обобщаются в более абстрактный образ «Другого», ко­торый со временем перестает осознавать, так как «Он» погружается в сферу подсознания. Обезличенные, обобщенные «другие» в субъективном мире личности по своей сути представляю общество с его нравственными нормами, через призму которого человек оце­нивает свои поступки. Эти другие, «погруженные» в психическое пространство, становятся внутренним контролером, выступая в фор­ме голоса совести. Раскрывая социальн-психологический механизм совести, Л. Фейербах говорил, что совесть представляется челове­ку голосом его внутреннего «я» и одновременно голосом, идущим извне, вступающим с человеком в спор и осуждающим его поступ­ки. Он назвал совесть «другим я» человека. «Ибо, - писал он, - как принадлежащий к этой общине, как член этого племени, этого наро­да, этой эпохи, я не обладаю в своей совести никаким особенным и другим уголовным уставом. Я упрекаю себя только в том, в чем уп­рекает меня другой... или, по крайней мере, мог бы упрекать меня, если бы знал о моих поступках или сам стал объектом действия, зас­луживающего упрека».

Но, пожалуй, наиболее точно и ясно эти идею выразил Ф. М. До­стоевский. Гениальная интуиция писателя подсказала ему, что диа­лог, явное или неявное раздвоение - сущностная черта бытия лич­ности. Поэтому его герои постоянно обращаться в мыслях не толь­ко вовне, к другим людям, но, непосредственно, и самому себе, тем самым задавая себе большую и напряженную внутреннюю работу. Главная особенность психологического анализа заключается в уме­нии раскрыть противоречия и борьбу чувств и мыслей в одном пер­сонаже, в раздвоении его. В ответ на письмо врача. Ю. Ф. Юнге До­стоевский писал: «Что вы пишите о своей двойственности? Но это самая обыкновенная черта людей...Черта, свойственная человечес­кой природе, но далеко-далеко не во всякой природе встречающая­ся в такой силе. Как у Вас. Вот и поэтому Вы мне родная, потому, что это раздвоение в Вас точь-в-точь как и во мне, и всю жизнь во мне было. Это большая мука, но в тоже время и большое наслаждение. Это сильное сознание, потребность самоотчета и присутствие в при­роде Вашей потребности нравственного долга к самому себе и че­ловечеству. Вот что это значит двойственность. Были бы Вы не столь

186

развиты умом, были бы ограниченнее вообще, но были бы и менее совестливы и не было бы этой двойственности. Наоборот, родилось бы великое-великое самомнение. Но все таки эта двойственность -большая мука...» (62)

Этим самым писатель как бы утверждает мысль, что духовно жить - это значит непрерывно общаться с самим собой. Адекватное, изоб­ражение «глубин души человеческой», которое считал главной за­дачей своего реализма «в высшем смысле», может быть достигнуто только в напряженном обращении к самому себе, к другим. Вот по­чему в центре художественного мира Достоевского находится диа­лог, притом диалог не как средство, а как самоцель. По этому поводу М. М. Бахтин пишет: «Диалог здесь не предмет к действию, а само действие... Здесь человек не только проявляет себя вовне, а впер­вые становится тем, что он есть... не только для других, но и для себя самого... Когда диалог кончается, все кончается... Один голос ничего не кончает и ничего не разрешает. Два голоса - минимум жизни, минимум бытия» (14).

Характерно, что внутренний диалог героев Достоевского с точ­ки зрения общения с собой представляется как противостояние че­ловека внутри себя, как диалог «Я» и «Другого». Я то один, а они все, думал про себя е юности «Человек из подполья». Мир распада­ется для него на два стана, в одном - Я, в другом - «они», т. е. все без исключения. Каждый человек для него существует прежде всего как другой, А сам факт такого представления свидетельствует об изна­чальной социальной сущности нашего внутреннего «Я» неизмен­ной и непрерывной тенью которого является «не - Я» мое социаль­ное окружение.

Диалог с отсутствующими партнерами постоянно ведут многие люди. Так, например, полководец перед сражением ставит себя на место своего противника и в воображении «проигрывает» его воз­можные контрдействия. В качестве примера может служить Наполе­он. Уже под Тулоном, будучи молодым, он поразил своей способно­стью рассчитывать действия неприятеля и в тончайших деталях пред­видеть их. После падения крепости Тулона в руки французского ко­мандования попали стенограммы военного совета противника. Глав­нокомандующий армии, сравнил их с протоколами французского военного совета, на котором Бонапарт предложил свой план, и на­шел, что Наполеон все предвидел заранее. По выражению М. И. Дра-гомирова, он обладал «чисто демонической способностью заглянуть в душу противника, разгадать его духовный склад и намерения».

187

Поиск по сайту: